Среди разборок и ушу в российском тонущем корыте не я фантастику пишу, а вы фантастику творите. Разъявши на случайные слова себя и мир, мы породили разум — и вот собрать пытаемся по фразам всё то, что развалили однова. Пожалейте бедолагу: променял житуху целую на бумагу, на бумагу — хорошо
бы хоть на ценную! Оцени оборот, интонацию, зык: чем беднее народ — тем богаче язык. Разберутся и с ворами: вышлют на лесоповал поработать топорами всех, кто плохо воровал! «Социализм, возвращайся немедленно…»
Социализм, возвращайся немедленно в наши места: лучше травить анекдоты про Ленина, чем про Христа! «Не вскрывайте поллитру…»
Не вскрывайте поллитру, не меняйте программы — мы продолжим молитву сразу после рекламы. Безбожник! Пускай ты фразу отточишь, как багинет [24] , свидетельствую: ни разу не видел, что Бога нет! Багинет — кинжал-штык XVII века.
Постигая тору или сутру, тратишь уйму лишнего труда. Логика — кратчайший путь к абсурду. Экономьте время, господа! «Камера. Тюремный непокой…»
«Свобода есть осознанная необходимость».
Кто-то из классиков. Камера. Тюремный непокой. Вроде бы свободы — никакой. Если ж философски поглядим: ты — осознан. Ты — необходим. Вроде бы и пить уже невмочь, но попробуй график поломай: кончилась Вальпургиева ночь — а за нею сразу Первомай! Люди! Осень пришла во дворы, рдея! Подскажите же, будьте добры: где я? — Как вы достигли вершин? — Признание совершим: пока я катился на дно, вершиною стало оно. Чуть возлёг — и над газоном, как над головой Дамокла, что-то лопнуло со звоном, рухнул дождь, и всё намокло. Язык кудрявый, матерный, родной, ты вечен по сравнению со мной: исчезну я, а ты всё так же будешь кудрявиться над отчей стороной. «Не смотри, что я уже седой…»
Не
смотри, что я уже седой — диссида осталась диссидой: раньше увлекался «Континентом», а теперь вот — «Красною звездой». «Провели бы двести двадцать Митек…»
Провели бы двести двадцать Митек несанкционированный митинг — да понабежали из ОМОНа пятьдесят четыре Парамона… Кормит мужа хорошо и много, никаких превратностей не ждёт… Да, через желудок есть дорога. Рассказать, куда она ведёт? Вы, в разврате потонувшие, отойдите, потому что я не торгую звонкой лирою — я чулками спекулирую! «Изрёк Христос, осмеянный жестоко…»
Изрёк Христос, осмеянный жестоко, что нет в своём отечестве пророка. Так даже с этим на Руси негладко: пророки — есть. С Отечеством накладка. Весь во власти мая месяца, залюбуюсь даже дракою, при условии что месятся коммуняка с демокракою. «Не расстраивайся, старина!»
Не расстраивайся, старина! Скоро всё опять поменяем. Сгинут чёрные времена, станут светлым воспоминаньем. Да, конечно, Стенька Разин был не слишком куртуазен, да и пленная княжна больно, знаете, нежна. «Голубые наши очи ети!..»
Голубые наши очи ети! Удивительная нация мы! Ну не может Русь без очереди: не за маслом — так за акциями. Не доглядела Божья благодать: грешило тело — а душе страдать? Чего расселся, идиот, глаза навыкат? Россия дальше не идёт. Прошу на выход! Я бы в строгой сталинской манере за экономический развал всем ворам влепил по высшей мере, ежели бы сам не воровал! Пью в одиннадцать дня прямо на веранде — уж такой у меня модус операнди. «О Русь! Грядущего росток!..»
О Русь! Грядущего росток! Взираю на тебя с восторгом. Здесь Запад снюхался с Востоком и спился с Западом Восток. Поглядите на пахана, что подносит ко лбу щепоть. Так за них ещё и Господь?! Ну тогда нам и впрямь хана!