Балансовая служба

– Значит, ты такой человек, что тебе нравится дорога, – заключил жрец.

– Дорога к коммунизму? – переспросил Митрохин. – Ну пожалуй, да! Я тогда счастливей как-то был… Да и вообще, идеи-то хорошие были.

Равенство, братство. Хотя наш вождь вроде бы сам так и не думал. Говорил только. Вот если бы коммунизм удалось построить, вот тогда мы зажили бы.

– Да. Теперь я уверен, ты такой человек, что тебе нравится дорога, – повторил жрец.

– Мне бы и коммунизм понравился, – заверил его Митрохин, – а то мы шли к нему, шли, вдруг бац – и все оказались в озверелом капитализме… Да ладно, ты все равно меня не понимаешь. Только грустно мне тогда было, что все так повернулось, и что от меня ничего не зависит, и что того времени уже не вернуть.

– Тоска по ушедшим дням, – сказал жрец, – она свойственна всякому человеку и совсем неизвестна джиннам. Тоска и сопереживание себе подобным – вот что отличает нас от них. Я видел столько несправедливости, что утратил веру, – в глазах жреца заблестели слезы. – Я знаю, что вера не сможет помочь нам, нам может помочь только учение, утверждающее высшую власть человека над своей судьбой, а не бога.

– Неслабо завернул, – одобрил Иван Васильевич.

– Я ясно вижу, какой путь нам следует избрать, чтобы быть впереди.

«Еще классики марксизма учили нас, – вспомнил Митрохин, – что взгляд на мир может быть двух основных типов: материалистический и идеалистический. В первом случае материя и связанные с ней законы первичны, сознание является производным от материи и подчинено ей, мир образовался сам по себе, без участия каких-либо одушевленных сил. Идеализм же постулирует первичность духа, сознания, идеи: то есть сознание способно непосредственно влиять на материю и физические законы мира. А отсюда недалеко уже до мысли о Творце, этот мир создавшем… Этот старик явно из тех, кто отвергает идеалистический взгляд ради материалистического, с которым религиозные установления не слишком вяжутся. Но почему он тогда до сих пор является главным жрецом храма, а не ушел в мир? Ничего не понимаю».

– Ты должен возглавить борьбу! – объявил жрец. – Ты будешь нести учение своего вождя людям и возглавишь борьбу, хочешь ты этого или нет.

Время придет!

– Ты что? – отшатнулся от безумца Митрохин. – Я тебе что, Владимир Ильич, борьбу против угнетателей возглавлять?! Скажешь тоже. Я вообще, – он неопределенно махнул рукой, – еще недавно, между прочим, строил вместе со всеми остальными гражданами нашей великой родины капиталистическое общество. Меня никакая борьба не интересует. Только собственная выгода. Я за частную собственность и накопление капитала. Понял?

– Прозрей, – нахмурился жрец, словно мог понимать, что такое «капиталистическое общество» и «накопление капитала», – имеющий глаза да увидит. Имеющий уши да услышит.

– Имеющий… да полюбит, – поддержал его Митрохин.

Старик нахмурился.

– Ты бежал с рудников, – сказал он. – Тебя так и не смогли настичь преследователи. В тебе живет мятежный дух, ты полон сил и решимости бороться.

– Это ты меня убедить пытаешься или себя убеждаешь?!

– Задумайся о высшем смысле! – выкрикнул старик. – Что дало тебе такие силы? Почему ты сбежал, когда другие остались умирать?

– Да мне просто повезло. И если бы не это необычайное везение, где бы я сейчас был?..

Он задумался. И в самом деле. А где бы он сейчас был? Сидел бы скорее всего в выгребной яме с кучей разнообразного сброда, а может, уже гнил бы в сырой земле, пожираемый червями и жуками-трупоедами.

– Нужно обладать могучей силой духа, чтобы решиться на побег с рудников. Я скажу, что тебе следует делать. Ты должен будешь присоединиться к богочеловеку. С северо-запада идут слухи, что сила его крепнет. Люди хотят свободы. Но люди боятся. Им нужен кто-то, кто поможет им поверить в свои силы.

– К богочеловеку?! – насторожился Иван Васильевич. – Слушай, нестыковочка тут какая-то.

Вообще-то наш Ленин материалистом был. И ты тоже к материалистическому взгляду на мир склоняешься, как мне кажется. А тут богочеловек?! Но, с другой стороны, – Митрохин нахмурился, – после всего, что мне довелось увидеть, я материалистом никак не могу быть. Хотя и религиозным деятелем тоже что-то не хочется. Ты уж не обижайся.

– Прекрати, – поморщился жрец, досадуя на непонятливость собеседника. – Богочеловек – существо сугубо материальное, хотя и посланник Белого божества. Ты вот, Айван, того понять не можешь, что в том случае, если ты возле богочеловека окажешься, вместе вы силу великую составите. Такую, что измывательства джиннов над людьми прекратить сможет. Я даже думаю, – жрец нахмурился, вглядываясь в лицо бывшего раба столь пристально, что тот смутился, – вы специально из Другого мира нам посланы. Там вы были наделены великим знанием о свободе, награждены им, дабы отправиться в дальнюю дорогу.

– Это научный коммунизм – великое знание? – опешил Митрохин.

Жрец кивнул с самым значительным видом:

– Учение о свободе человека не может не быть значительным.

– Да ну, – смутился Иван Васильевич, – вряд ли все так, как ты говоришь… Я же его изучал. Бреда там хватает, это да…

– Не говори так! – вскричал жрец. – Ты понесешь это знание в народ. Ты будешь говорить людям об их силе и безграничных возможностях. Ты и богочеловек – посланники иного мира, наделенные великим знанием. И я больше не хочу слышать от тебя никаких возражений!

– Я не знаю, – вконец растерялся Митрохин, чувствуя себя очень неловко оттого, что его принуждают стать адептом марксистского учения, и не кто-нибудь, а человек из далекой эпохи, главный жрец храма. – Ты и сам, похоже, не знаешь, о чем меня просишь, любезный, – заметил он после долгих раздумий. – Если бы ты видел, к чему привело это учение в отдельные моменты российской истории…

– Молчи! – прикрикнул на него жрец, лицо его покраснело от гнева. – Не сметь хулить при мне светлое знание. Если снова на ум тебе придут греховные мысли, прежде чем произнести слова, вдумайся в смысл сказанного, и только потом можешь дать волю языку.

– Ну ладно, – выдавил Митрохин. – Только я…

– Молчи!

Ивану Васильевичу показалось, что жрец сейчас бросится на него с кулаками, и он, пожав плечами, проговорил:

– Хорошо, хорошо. Оставим марксизм в покое…

– Другое дело. Всегда помни о том, что сомнение в собственной не правоте – половина пути к обретению мудрости. Напомни-ка мне основные постулаты великого учения о свободе.

– Научного коммунизма, что ли? – осторожно переспросил Митрохин.

Жрец медленно кивнул.

– Ну, – задумался Иван Васильевич, в голову, как назло, лезла одна политэкономия. – При капитализме экономика государства стихийная, – пробормотал он, поскольку жрец смотрел на него, не отрываясь, и начал проявлять признаки нетерпения, сначала теребя собственное ухо, а затем и ухо своего собеседника, – а при социализме – плановая. То есть никакие законы свободного рынка на нее не действуют. Или, точнее, не должны действовать…

– Так-так! – подбодрил его жрец, хотя Митрохин мог бы поклясться, что он не понимает ни слова.