Балаустион
Шрифт:
На самом деле все эти приемы и уловки были предложены Тимоклеей, а сыновья только с восторгом их приняли.
– С Леонидом в роли царя вам бы не пришлось тратить силы на подобные… ухищрения, – осторожно сказал Архелай. – Все вопросы можно было бы решить миром…
«Заливай-заливай, – усмехнулся про себя Леотихид. – Не сомневаюсь, если тебе удастся впихнуть на трон Леонида, ты разучишь новую песню, куда более уверенную и нахальную».
– А тебе не приходило в голову, любезный эфор, что Леонид – не лучшая кандидатура в цари? – Агиад решил пощупать с другого бока. – Напрасно ты полагаешься на родственные отношения. На мой взгляд, Леонид –
– А ты думаешь, что младший Эврипонтид с полемархом Брасидом в качестве опекуна будет более управляем? – задетый сомнением в его способности влиять на племянника, воскликнул Архелай. – И не забывай, что люди имеют обыкновение взрослеть. Если дать Оресту Эврипонтиду пять-шесть лет, которые, уверяю, минут очень быстро, вы получите точно такого же Пирра, сидящего на троне и жаждущего мести за убийство отца и брата. Леонид в любом случае куда предпочтительнее, потому что он умерен и незлобив.
– Хм, это веский аргумент, – поднял брови Леотихид. – Предлагаю на сем завершить пока нашу дискуссию. Не стоит преждевременно кроить шкуру неубитого льва. И Павсаний и Пирр пока еще здравствуют, и, судя по всему, собираются жить вечно. Я обязательно доложу об этом разговоре брату, и мы в ближайшее время разработаем дальнейшую стратегию, господин союзник. Я также буду с нетерпением ждать нового гениального плана, который создадите вы с мастером Горгилом.
– Увольте, это полностью его задача! – испуганно воскликнул Архелай. – Я – всего лишь посредник.
«Боги, какой трус! – с презрением подумал Леотихид. – А все туда же, лезет играть в большие игры».
– Позволь откланяться, – улыбнулся он, вставая. – Время позднее, а в городе полно пьяных ахейцев и римлян. Того и гляди, влипнешь в неприятную историю.
Архелай скривил губы, показывая, что оценил шутку. В холле особняка элименарха дожидался Полиад и десяток «белых плащей».
Уже на выходе, застегивая золотой фибулой длинный белый плащ, Леотихид хлопнул себя по лбу, как будто только что вспомнил.
– Чуть не забыл, господин Архелай. Нам стало известно, что твой коллега, верховный жрец Полемократ, переметнулся на сторону Эврипонтидов. Не знаешь ли ты, чем вызвано его столь неожиданное поведение?
– Ответ очевиден, стратег – очередным предсказанием, полученным с жреческой почтой, – процедил Архелай, презрительно скривив губы. – Старина Полемократ окончательно свихнулся на пророчествах и знамениях и уже не может полноценно воспринимать реальность. Его поступки уже дискредитируют и его высокую должность, и самую Спарту в глазах иноземцев. Еще немного – и нам придется вынести на синедрион геронтов вопрос об отрешении Полемократа от должности по причине умственного расстройства.
– А его место, вернее, оба его места сосватать кому-нибудь из хороших знакомых, не так ли, уважаемый Архелай? – мягко улыбнулся элименарх.
– Ну что ты! Выбор эфора – дело народа, а жреца назначают геронты. Мы, эфоры, можем лишь порекомендовать достойного, – скромно произнес Медведь. – И разве плохо, если этим достойным окажется кто-нибудь, относящийся более лояльно к дому Агиадов и его друзьям, нежели старый жрец Полемократ?
– Безусловно, господин эфор. До свиданья, да хранят тебя боги. Передавай наилучшие пожелания нашему другу в маске.
– Обязательно, стратег, – на этот раз Архелай не улыбнулся. Видимо, его чувство юмора исчерпалось. Эфор проводил высокого гостя
до ворот и, беззвучно бормоча под нос, смотрел вслед высоким фигурам в белых плащах до тех пор, пока они не растворились в ночи.Леонтиск не знал, как Пирр отнесется к омерзительной казни, которой Лих подверг предателя-раба. К облегчению афинянина, царевич отреагировал так, как он надеялся. Узнав о случившемся, Эврипонтид потемнел лицом и, велев Коршуну следовать за ним, пошел в глубину сада. Остальные «спутники» сгорали от любопытства, но даже Феникс не осмелился подкрасться и подслушать разговор. Примерно через полчаса появился царевич, по его лицу было решительно невозможно что-либо прочесть. Зато стиснутые кулаки и пылающие щеки бредущего следом Лиха свидетельствовали о том, что разговор, произошедший между Пирром и его первым «спутником», был очень насыщенным. Леонтиск искренне надеялся, что беседа принесет пользу и хоть в какой-то степени остудит темперамент Коршуна и его склонность к жестокости. Молодой афинянин любил и уважал товарища и искренне огорчался, видя, как тот все сильнее заболевает неистовой гневливостью, похожей на умопомешательство.
После выступления на площади за Пирром, помимо «спутников», повсюду ходила толпа спартиатов, решивших защищать его от покушений и днем и ночью. С самого утра, с момента обнаружения змеи, двор особняка Эврипонтидов был заполнен возбужденными кучками людей.
– Слыхал, о чем все говорят? – подошел к Леонтиску Эвполид, вернувшийся после событий на дворцовой площади и посещения храмов. – О том, как змея, мерзкое орудие смерти, не стала жалить царевича. Многие называют это чудом.
– А ты сам что об этом думаешь? – спросил сын стратега.
– Готов присоединиться к этому мнению, – медленно произнес Эвполид. – Если бы я при этом не присутствовал, то мог бы подумать, что гадина была квелая или не агрессивная. Но ведь я видел все своими глазами… эта тварь укусила двоих. А царевича-Эврипонтида пощадила… Клянусь эриниями, придется признать, что его охраняет какая-то высшая сила или божество…
– Он – избранник, – вступил в разговор незаметно подошедший Ион. Дело происходило у парадного входа в особняк. – Избранник бессмертных. Об этом гласит прорицание, полученное его отцом, царем Павсанием во времена, когда Пирру было всего три года.
– Ты, конечно, вставил это прорицание в книгу? – Леонтиск постарался сдержать улыбку. Одержимость Иона историей была у его друзей вечной темой для шуток.
– А как же? Хочешь, прочту наизусть?
Ветер, рождающий бурю…– Не надо, не надо, – поспешил остановить его Леонтиск. – Я помню его.
Ион читал друзьям выдержки из своей книги ежедневно. Понятно, что вскоре это стало вернейшим способом обратить любого из «спутников» Пирра в панического бегство.
Эвполид, еще не испытавший на себе всей тяжести Ионова вдохновения, был настроен менее скептично.
– Ты говоришь – избранник… Но для чего его избрали боги? – поинтересовался он.
– Для изменения лика земли, конечно, – с готовностью ответил Ион. – Об этом прямо говорится в прорицании оракула.
– Вот как, – покачал головой Эвполид.
– Именно! – просиял Ион, встретив благодарного слушателя. – В третьей строфе оракул говорит
Лика земли изменитель, рожденный дорийцем