Балаустион

– Запомни, малыш: я не тот, кого можно безнаказанно оскорбить.

Лих покраснел, как смоква, но, к изумлению собравшихся, замолчал, проворчав что-то себе под нос.

– Не время ругаться, – устало поднял руку Леонтиск. – Нам нужно допросить Эпименида, выяснить, что сталось с наследником и остальными нашими.

– Клянусь посмертием, если с командиром что-то случилось, старый подлец умрет так, что сам Аид содрогнется! – Лих не мог думать ни о чем другом.

– Интересно, какими глазами он будет глядеть на нас, какие лживые речи будет говорить, когда заявится сюда, – задумчиво произнес Аркесил.

– Нельзя выпускать его из рук. Этот человек слишком много знает, и, уверяю вас, долго не проживет, – взгляд Мелеагра обратился на Лиха.

– Я об этом позабочусь, – кивнул тот. Все еще надуто, не глядя на советника. – И скажу стражникам у ворот, чтобы схватили его, как только появится. Если он появится.

Лих поднялся со скамьи и вышел прочь. Мелеагр удовлетворенно кивнул, остальные выжидающе глядели на него, как будто только он точно знал, что нужно делать. Вероятно, тому были причиной возраст Мелеагра, почти в два раза превосходивший лета «спутников», и опыт, полученный им на службе у хитроумного эфора Анталкида. Советник не заставил себя долго ждать.

– Итак, у нас две задачи – пообщаться с Эпименидом и постараться выяснить, не вернулся ли мастер-убийца в свою старую берлогу во дворце иноземцев.

– Мы можем опять попросить Антикрата навести справки, – вскинулся Леонтиск. – И если Горгил отыщется в Персике, нам потребуется помощь, чтобы вытащить его оттуда.

– Галиарт рассказывал, что командир Священной Моры обещал нам поддержку, – вспомнил Аркесил. – Якобы он сказал, что не допустит, чтобы на его территории творились беззакония и злодеяния. Было это, помнится, в тот день, когда наши вытащили из когтей Горгила тебя, Лео.

Леонтиск кивнул и пошевелил обмотанной тряпицей культей.

– Я бы не был так уж уверен в помощи Деркеллида, – с сомнением молвил Мелеагр. – Тогда он действовал, застигнутый врасплох обстоятельствами. Не исключаю, что с тех пор Эвдамид или царица Тимоклея провели с родственником разъяснительную работу. Хотя он старался всегда держаться вдали от интриг и политики, как и предписывает статус полемарха Священной Моры, трудно сказать, как он нас примет.

– Но ведь, не попытавшись, мы не узнаем этого, так? – поглядел на советника Леонтиск.

– Если мастер убийств укроется в Персике, идти к Деркеллиду так или иначе придется. Но разговаривать с ним нужно очень осмотрительно.

– Мы можем рассчитывать на то, что ты проведешь этот разговор, уважаемый Мелеагр? – прямо спросил афинянин.

Советник помолчал.

– Еще не утих шум, связанный с моей… с моим переходом в лагерь Эврипонтидов, – наконец, ответил он. – Боюсь, не принесет ли эхо этого скандала больше вреда, чем я сам смогу принести пользы?

– В любом случае, нам больше некого просить об этом, – настаивал Леонтиск. – Стратег Никомах совсем недавно отправился из Гития с военным посольством ахейцев на Киферу – сообщить тамошнему гармосту, что пора собирать вещички. А полемарх Брахилл, это всем известно, издавна на ножах с Деркеллидом.

– Хорошо, я поговорю с ним, – решил Мелеагр. – Но отправимся мы все вместе.

– Я тоже пойду с вами, – вдруг заявил молчавший до сей поры Орест Эврипонтид. – Хочу сам… взять того, кто убил отца.

Молодые воины переглянулись, а Мелеагр ласково произнес:

– Ты еще молод, юноша, чтобы участвовать в мужских делах. Увы, юность – недостаток, который быстро пройдет.

– Мне уже тринадцать! – гневно сверкнул глазами Орест. – И я в силах собственноручно убить негодяя!

Молодой эномотарх агелы вскочил на ноги и расправил крепкие смуглые плечи. На его лице отражалась крайняя решимость – отражение черты характера, свойственной всем Эврипонтидам.

– В этом никто не сомневается, – успокаивающе поднял руку Мелеагр. – Но подумай вот о чем: сейчас, когда твой отец мертв, а о том, что случилось со старшим братом, мы ничего не знаем, ты – единственный представитель старшей ветви Эврипонтидов. Понимаешь ли ты, о чем я говорю, отрок?

«Спутники», тоже только сейчас осознавшие это, воззрились на юного Эврипонтида, испытывая, по всей видимости, странные чувства. Темные глаза Ореста стали большими.

– Вот именно, – усмехнулся советник. – Случись с тобой что-либо, и трон Эврипонтидов достанется дяде твоему Леониду. Ты этого желаешь?

– Ну уж нет! – вскричал молодой волчонок. Остальные понимающе усмехнулись – не таковы были Эврипонтиды, чтобы отдать кому-то свое.

У дверей раздался шум и через мгновенье Лих втолкнул в комнату пунцового парня лет двадцати. Тот шумно дышал и, по всей видимости, был крайне недоволен подобным обращением.

– Только послушайте, что болтает этот уродец! – тон Лиха означал, что он услыхал что-то новое. – Ну, повтори то, о чем ты квакал там с охранниками!

– А что я? – парень стряхнул руку Коршуна с плеча. – На площади объявили… а я только продаю, за что купил. Как будто я сам это придумал…

Он обиженно засопел.

– Так что говорят-то? – поинтересовался Леонтиск.

– Что-что… Будто Пирр-царевич убил царя Павсания, отца своего то есть, вот что. Зарезал, значит, чтобы самому сесть на трон, вот. Так сказали, клянусь Матерью богов, а я-то при чем?

– Кто сказал? – прорычал, едва сдерживаясь, Лих. – Какая тварь могла выблевать такое?

– Кто? Э-э, кто-то из царевых служек, – забормотал парень. – Не знаю, я далеко стоял, не разглядел. Он говорил открыто, с трибуны, ничего не боясь… Это любой подтвердит, спросите… так что я не виноват. Это ж все слышали… Что, пересказать нельзя? У меня брат здесь, среди ваших…

– Ну? – сощурился Лих.

– Ну, вот я и пришел ему рассказать, – вестник вдруг набрался храбрости и почти закричал. – Да, рассказать, за кого он тут грудью стоит, из-за кого сутками дома не бывает! Из-за отцеубийцы! Прокля…

Коротко замахнувшись, Коршун ударил его кулаком в кадык. Парень ударился спиной о стену, захрипел, закашлял. Лих ударил его еще и еще, жестоко, беспощадно, легко обходя поднятые для защиты руки. Лицо долговязого «спутника» покрылось неровными багровыми пятнами.

– Ли-их! – заорал Аркесил, а Леонтиск, вскочив, принялся оттаскивать товарища от бедолаги. Но в это время к тому подскочил Орест Эврипонтид и взвизгнув:

– Врешь, гад! Мой брат не убивал! – изо всех сил пнул ногой в промежность.

Пришлось успокаивать и отрока. Незадачливый вестник сполз по стене и сжался, чуть живой от страха.

– Пшел вон, крыса! – гаркнул на него Лих, все еще удерживаемый Леонтиском, а Орест, извернувшись, дал пинка под зад.

Пару минут спустя, когда все более или менее успокоились, Аркесил объявил мучивший всех вопрос: