Балаустион

– Я не предавал царя, – серые губы номарга едва разжались. – Я виноват лишь в том, что не стоял у его кровати день и ночь, каждую минуту, не позволяя даже сыну оставаться с ним наедине.

Гиппагрет говорил, не глядя на Пирра, но тот немедленно вскипел.

– Ты слышал мой рассказ. Пусть боги лишат меня посмертия, если я сказал хоть единое слово лжи! Подлый убийца вошел, воспользовавшись какой-то скрытой дверью…

– Но мы ничего там не нашли, – Иамид потемнел лицом.

– Из чего не следует, что потайного хода нет, – рявкнул Лих. – Каменную дверь в локоть толщиной не простучишь, и хитроумные критяне знают толк в строительстве… Их дворцам тысячи лет.

– Это все слишком сложно для меня, – покачал головой гиппагрет. – Я – воин, и неискушен в хитростях. Для меня естественно поверить, что если в комнате находились двое, и один убит, то второй – убийца. Кроме того, я не знаю молодого наследника так хорошо, как вы, здесь собравшиеся. Меня… смущает, что все вы, как один, уверены в его невиновности. Но если… хм… не знаю. Я солдат, и получил приказ. И намерен его выполнить.

Полемарх Брахилл откашлялся.

– Иамид, я знаю тебя как храброго и честного воина, одного из лучших в Спарте. Кур-рва медь, мы не можем требовать от тебя изменить присяге, которую ты дал Эвдамиду. Но можем ли мы хотя бы говорить при тебе свободно, смеем ли рассчитывать, что ты останешься только солдатом, и не возьмешь на себя роль доносчика?

Номарг долго молчал, потом поднял серые глаза на полемарха.

– Элименарх Леотихид, брат царя, дал мне… некоторые дополнительные инструкции относительно моего пребывания здесь, в доме Эврипонтидов. Я отвечу тебе, полемарх Брахилл, то же, что сказал ему: скорее у статуи Геры вырастет борода, чем гиппагрет Иамид, сын Пройкила, станет шпионом.

Сподвижники Эврипонтидов переглянулись, скрывая облегченные вздохи.

– Отлично, однако война объявлена, и этого не изменить. Нам нужно придумать, как разрушить план заговорщиков, – Леонтиск специально, чтобы не смущать Иамида, не стал говорить – «Агиадов».

– Увы, на этот раз Агиадам удалось крепко схватить нас за задницу, кур-рва медь, – прорычал полемарх Брахилл, который не был столь дипломатичен.

– Это Эпименид, предавший нас, позволил подобному случиться, – бесцветным голосом произнес стратег Никомах. Эпименид был его другом. – Без него у врагов ничего бы не получилось. Я до сих пор гадаю, как им удалось заставить его служить себе? Поговорить с Эпименидом мне не удалось – не пустили «белые плащи», охраняющие дом, а на улицу он не выходит.

– Что с ним разговаривать, с псом поганым? – не выдержал Феникс. – Нужно выволочь его из дома, подвесить на дыбе и рвать клещами…

Никомах мрачно нахмурился. Предательство друга не давало ему покоя.

Заговорил Пирр:

– Действительно, врагам удалось пробить нашу оборону, переманив – неважно, каким способом, – человека, которого мы считали своим. Но Эпименид действовал не один, и я не имею в виду Горгила. Это был целый заговор, в котором приняло участие немало высших олигархов Спарты. В критской темнице я не спал пять ночей, все вспоминал и думал… Ведь это Эвдамид предложил отправить на Крит отряд номаргов – якобы для защиты отца от убийцы, а на самом деле для того, чтобы доставить к нему этого убийцу. Проклятого Горгила.

– Вероятно, потому, что Горгилу стало слишком горячо оставаться в городе после убийства Эвполида и неудачного покушения на Лео, – высказал предположение Тисамен.

– Наверное. Негодяй, воспользовавшись помощью Эпименида, втерся в окружение отца, прикидываясь лекарем. Он мог бы убить его сразу, в первый же день, но план был гораздо более изощренным. Те, кто его придумал, собирались избавиться разом от нас обоих…

– Мотив мерзавцев можно понять, – скривился Гермоген. – Какой толк избавляться от твоего отца, если ты, наследник, был настороже и недосягаем для покушения? Умри он – и ты сразу становишься царем. Клянусь Меднодомной, никого из заговорщиков этот вариант не устраивал.

– Вот именно, – продолжал развивать свою мысль Пирр. Выглядел он почти спокойно. – Меня нужно было выманить из Спарты, из постоянного окружения толпы вооруженных граждан, отправить на остров и обвинить в смерти отца. Сделать так, будто я убил его, добиваясь власти. Казалось бы, все это имело смысл только в том случае, если синедрион примет нашу сторону…

– Разумеется, иначе не стоило частокол городить, – пожал плечами секретарь. – В случае, если бы вы проиграли суд, твой отец остался бы на острове, а ты смог бы претендовать на трон не раньше, чем он умрет.

– Кур-рва медь, при таком раскладе Агиады должны были приложить максимум усилий, чтобы Павсаний прожил как можно дольше, а не наоборот, – хмыкнул Брахилл.

Пирр тряхнул волосами.

– Так и есть. Эвдамид надеялся победить в синедрионе, использовав свои четырнадцать голосов, а убийцу на остров отправили на случай неудачи.

Леонтиск с опаской поглядел на Иамида, но тот слушал с каменным лицом, полуприкрыв глаза.

– Вот почему злоумышленники ничего не предпринимали до самого заседания. Кроме письма с Крита; Эпименид убедил отца написать его, сообщив о якобы имеющихся у него подозрениях относительно кроющихся среди номаргов злоумышленниках…

– А, гиппагрет, как тебе это? – повернул голову Лих. Иамид промолчал.

– Однако, как ни бились Агиады, исход синедриона перешел в руки эфоров, решавших, можно отцу подать голос за себя или нет.

– Трудно предположить, чтобы Агиады не предполагали такой возможности, клянусь задницей Посейдона, – проворчал Брахилл.

– Уверяю, они предполагали и готовились к этому, – воскликнул Мелеагр. – Я кое-что знаю об этом. Они намеревались легко победить тремя голосами – Архелая, Анталкида и Гиперида, общеизвестных противников царя Павсания, против двух – Фебида и жреца Скифа.

– Однако, разрушив план Эвдамида, Гиперид, на удивление всем, проголосовал за нас, – царевич поднял брови. – Интересно, почему?

– Это ясно! – Лих взволнованно вскочил на ноги. – Для того, чтобы ты мог отправиться на остров, чтобы Горгил, давно находившийся там, мог убить твоего отца…

– …и так далее, – кивнул царевич. – Как вам это нравится, друзья?

– То есть они решили уничтожить вас в любом случае? Кур-рва медь, – выдохнул Брахилл.

– Боги, ну и времена! – сдвинул брови Гермоген.

Галиарт изумленно развел руками.

– Хочу заявить, господа, наш царь Эвдамид – прекрасный актер, собравший не менее блестящую труппу. Это же надо – поставить такую драму! Прости, командир…

– Хм, – дернул плечом Лих. – А мне показалось, что Хромой и сам был удивлен поступком Змея…

– Это уже частности, – махнул рукой Никомах. – Я уверен, что Эвдамид не является одним из главных организаторов заговора и допускаю, что царя могли и не посвятить во все тонкости плана. Он еще не потерял последних остатков совести, в отличие от своего младшего брата. Вряд ли мы когда-нибудь узнаем все доподлинно…