Балканский венец

Разговор после этого ушел куда-то совсем в другую сторону. Пока отроки предавались глубоко научному диспуту о воле богов и человеческой свободе, Александр взглянул на небо и воскликнул:

– О! Еще одна! Какая яркая!

Он имел в виду упавшую звезду.

– Хороший знак! – сказал кто-то. – Боги благоволят нам в наших начинаниях.

Александр усмехнулся:

– Ой ли! А меня ни на день не оставляет чувство, что боги уготовили мне, да что мне – всем нам особое испытание. Совсем не то, к чему меня готовит отец, и даже не то, к чему готов я сам. Это проверка не силы, не доблести и не добродетели. Это не то, с чем столкнулся царь Леонид и что он так доблестно превозмог. Это зло. Неведомое и невообразимо отвратительное. Его не встретишь на поле боя и под стенами неприятельских городов, в походе и на хмельной пирушке. Но вместе с тем оно повсюду! Оно рыщет по миру в поисках наших душ, и теперь оно совсем близко…

Слова Александра были странны, в них слышался неподдельный страх, столь несвойственный его натуре. Все знали, что он суеверен, частенько слушает прорицателей и пифий, но чтобы этот полубог, совершенный и прекрасный, открывал свое сердце и свой разум страхам, более приличествующим женщинам?

– Брат мой, – обратился к нему Птолемей, – откуда ты знаешь, что кто-то тебя ищет и хочет завладеть твоей душой? Может, это просто сон? Или какой-нибудь прорицатель нагадал тебе это? Покажи мне его – я убью эту скотину!

– Да, это сон, – ответил Александр, улыбнувшись. – Во сне боги говорят со мной. Они поведали…

Разговор утих. Дело принимало серьезный оборот. Кудри будущего Царя царей золотились в мерцающем свете костра, а глаза будто горели. И тогда, в ту ночь, он взял со всех своих друзей обещание.

– Обещайте мне… Вы все, да! Обещайте!

В ответ раздались возгласы:

– Все, что хочешь! Говори! Мы выполним любое твое желание.

– Не шутите, это серьезно. Боги сурово наказывают тех, кто не исполняет обещаний. А еще они очень коварны: одной рукой дают, а другой – забирают. Если ты хочешь получить весь мир, они дадут тебе весь мир, но тут же сделают так, что ты не сможешь его взять. Такова наша судьба. Моя судьба.

– Неужели отец небесный, – спросил Пердикка, – не вступится за сына своего?

– С сына, – последовал на то ответ, – и спрос будет особый. Посему, друзья мои, – Александр в тот миг казался даже слишком серьезным и взрослым, – обещайте мне, что освободите меня от непосильного бремени, данного мне богами, когда нести его станет превыше моих сил.

– Александр! Что ты говоришь?! О чем ты? – раздалось со всех сторон.

– Поклянитесь! – Сын бога не собирался отступать.

– Александр, ну что ты! Мы пообещаем тебе все, что ты захочешь, только…

– Все не надо. Только это. Клянитесь.

– Александр…

– Клянитесь! Именем Зевса и Аполлона… отныне и вовеки веков…

В ту ночь друзья Александра поклялись ему именем Зевса и Аполлона, что освободят его от бремени, данного ему богами, когда оно станет для него непосильным. Тогда они не понимали, о чем идет речь. Звезды будто отражались в глазах будущего Царя царей. Как можно было не уважить его просьбу? Птолемей тоже дал эту клятву, суть которой он постиг много лет спустя.

То было их последнее лето в Миезе. Осенью Филипп призвал своего сына в Пеллу, где собиралось войско для войны против медов в верховьях Стримона. Бывшие друзья по детским играм выросли и последовали за своим вождем в первую для них настоящую войну. Лисимах, Пифон, Селевк, Гарпал, Эригий, Протей, Гефестион…

А потом… Об этом знают все, это записано во всех летописях и пересказано на тысячи ладов бесчисленное множество раз. Царя Филиппа пырнул ножом наемный убийца. Александр тогда первый подбежал к отцу, который вскоре испустил дух у него на руках. Потом Александр стал царем Македонии, гегемоном Греческого союза, царем Тира, Верхнего и Нижнего Египта, освободителем Вавилона, царем Азии, сыном бога, богом… И друзья его всегда были с ним на этом нелегком, но преисполненном сиянием славы пути.

Птолемей тоже был среди них, он преодолел это невероятное восхождение с низкой ступени до самой высокой. Среди других гетайров летел он на коне подле Александра при Гранике, Иссе и Гавгамелах. Он видел, как царь метнул свое знаменитое копье, убившее возницу колесницы Дария, как он первым прыгнул с осадной машины на считавшуюся прежде неприступной стену Тира. Он ждал Александра во дворе храма Агурми в Сиве, пока жрецы провозглашали того сыном бога Амона. Он шел следом за своим царем, вбивая в землю колья, неподалеку от западной оконечности дельты Нила, у озера Мареотида, где основана была первая Александрия, принадлежащая ныне ему, царю Птолемею. Он входил с Александром в ворота Вавилона, вечного города, и на голову им сыпались лепестки роз…

Все это было, и все это абсолютная правда. Александр исполнил свой жребий, данный ему богами, за что был прозван Великим еще при жизни. Наперсники же его выросли и возмужали, это были уже не те мальчишки, что прятали слезы, разбив в кровь колени во время воинских состязаний. Они прошли через испытания и стали без малого хозяевами мира. Несмотря на пролившийся на всех золотой дождь, узы их дружбы не истончались со временем.

Ночи в Вавилоне были долгими и жаркими. После обильных возлияний полубоги совершали поклонение пышнотелой Афродите, благо гарем Дария всецело находился в их распоряжении. Облаченные в развевающиеся прозрачные покрывала и умащенные ароматическими маслами тела танцовщиц мерцали в призрачном сиянии ламп. Александр тогда часто смеялся, и другие смеялись следом. А потом…

Потом случилось то, что будущий царь Египта объяснить себе не мог. Александр вбил себе в голову, что он должен преследовать Дария. Никто не понимал этой его тяги к поверженному врагу. Каждый день начинал он любой разговор с того, что не может считаться царем Азии, пока Дарий разгуливает где-то цел и невредим.

– Он Царь царей. Он, а не я! – твердил Александр.

И это после Иссы и Гавгамел!

– Ну какой же он царь? – убеждали его все.

– Царь из него такой же, как из меня девица, – сказал Певкест, оторвавшись от чаши с вином.

Слова эти были встречены взрывом хохота, ибо сказавший их менее кого бы то ни было походил на девицу.

– Пойми, Александр, – сказал тогда Птолемей, – у него нет царства. У него нет войска и казны. От него отвернулись почти все сатрапы. Он никто! Пустой звук!

– Нет, брат мой. Он царь и будет им до тех пор, пока я не уничтожу его.

Что было делать! Оставалось следовать царской воле, а она была недвусмысленна. Александр начал искать встречи с Дарием, как только в гавани ахейцев ступил на землю Азии и воткнул в нее копье. Он искал Царя царей в бою, настаивал на встрече в посланиях, которыми они обменивались. Он хотел броситься в погоню за Дарием еще при Гавгамелах, но тогда ему помешали дизентерия и Парменион. Его влекла к Дарию какая-то неведомая сила. Знать бы им тогда, чем это обернется! Если б знали – уберегли бы от беды. Но они были простыми людьми, боги не беседовали с ними по ночам. Они не ведали будущего. Да и не в привычках их было противиться воле вождя своего, желавшего в полной мере ощутить сладкий вкус победы. Он был достоин этого.

Сделав большой крюк на восток, македонское войско двинулось к Экбатанам, столице Мидии, где Царь царей с Великим визирем Набарзаном и верными сатрапами собирали новое войско. Но едва македонцы подошли к Экбатанам, как Дарий бежал оттуда. Началась большая охота. Его травили повсюду, как волка, не ослабляя хватки, а он уходил все дальше и дальше на восток. Его загнали сперва в Раги, потом за Гирканские ворота, а потом – в Дамган. Армия двигалась днем и ночью – так повелел Александр. В Дамгане македонцы настигли царский обоз.