Баллада о Розеттском камне
Шрифт:
(…тогда он будет командовать и спрашивать, куда ты опять деньги дела…).
— Извини, снова голова разболелась. Где-то тут лежал бальзам… Понимаешь, я решил уволиться… Извини, опять я… Давай поговорим о тебе. Сегодня почти не чувствую запаха твоих духов, а вот в прошлый раз!.. Недавно на улице мимо прошла девушка в темных очках. Волосы как у тебя, духи… Я бросился следом, но это была другая…
— А я всегда провожала взглядом красные автомобили, думала, вдруг ты за рулем…
— Я часто читал твое стихотворение. Бумага была, как в старых романах, пропитана духами. Когда запах выветрился, я положил в карман пиджака и носил вот здесь… В чем дело? Что я сказал смешного?
— Чтобы в двадцатом
— Это очень хорошая радость, чтобы кто-то написал тебе стихотворение!
— Ты прав, Петр, ты прав… Скажи, а зачем ты отрастил бороду?
— Мне предложили маленькую роль в кино.
— Разбойника?
— Нет, священника.
— Лучше б ты вырастил дерево, а бороду — можно приклеить.
— Ты понимаешь здесь не всё, Лена! Я не желаю у себя приклеенную бороду! Хочу только настоящую!
— Сядь, пожалуйста, что ты вскочил? Ты неправильно стал говорить!
— Потому что ты возражаешь мне такие вещи!
— Успокойся, я хотела сказать, что жизнь у человека должна быть настоящая, а борода — черт с ней!
— Я хочу все настоящее, начиная с мелочей! Потому позвонил тебе!
— Под словом «мелочь» меня имеешь в виду?
— Перестань переиначивать! Не хочу фальшивить даже в мелочах, и уж тем более, когда касается отношений двух людей!
— Что ж ты замолчал? Думаешь о бороде и отношениях двух людей?
— Думаю, но только о другом.
— О чем же?
— Жалею, что у меня горло болит!
— Шарфы не надо терять да без шапки разгуливать!
— Я о другом, Лена… У меня горло болит, и я не могу тебя поцеловать!
— Ну, кто поверит, что тебе тридцать шесть лет?! Никто!
— Ах, так!..
РАЗГОВОР. Он. Поцелуй меня.
Она. У меня простуда на губе.
Он. Как же можно, моя радость, дожить до таких лет и остаться такой глупой?.. Разве я боюсь чего-нибудь, кроме того, что ты от меня уйдешь? Ведь ты всегда, дорогая, делаешь все, не думая! Мало ли какая в следующую секунду к тебе придет мысль?! Неужели меня, человека любящего, ты хочешь испугать какой-то простудой?!
— Это Петр и Лена говорят?
— Нет. Это я рассказываю вам. Петр разговаривает с Леной, а я — с вами… Знаете, у меня дома с десяток книг по кулинарии, и в одной из них говорится: «Туристам из Югославии рекомендуется сливочное масло (!!!)» Можно ли себе представить? «Икра баклажанная и кабачковая»…
— А красная икра им не рекомендуется?!
— Чего не знаю, того не знаю.
— Давайте спросим!
— О господи! Где вы воспитывались?!
— Что такого? Подумаешь, целуются! Все равно по коридору идет дежурная, несет чай! Мы бы хоть предупредили!..
БУМ! БУМ! БУМ!!!
Я почувствовала себя Афродитой, пойманной вместе с возлюбленным в сети и выставленной на осмеяние всему Олимпу…
— Входите, дверь открыта…
Пауза. Молча пили чай.
— А что было дальше?
— Разговаривали. Многое нужно было друг другу сказать.
— Что именно?
— Не помню.
— Древнее латинское изречение гласит: «Помни о смерти». И потому скажи себе: «Не лги!», — и добавь: «Помни о смерти», и рассказывай — другого случая не будет.
…мы…пили…чай…
— Погромче можно?
Мы!!! Пили!!! Холодный!!! Чай!!! И в комнате было холодно. Постороннему взгляду могло показаться, что мы сидим на вокзале — столько вокруг было сумок, пакетов, чемоданов. На самом деле нас в комнате давно не было: плохонький гостиничный палас оказался ковром-самолетом, и мы уже были на полпути к облакам, вот только… Вот только подняться выше мы еще не могли: для этого нужны сильные крылья, как для настоящей любви — двое, как и вообще в природе — чтобы что-нибудь было, всегда что-нибудь нужно… Сразу из гусеницы
не становятся бабочкой: сначала надо затаиться до поры до времени в спеленатом коконе и уж потом только, когда пробьет час, расправить крылья и вырваться на свободу…— Петр, я принесла тебе значок, чтоб ты знал… мы думаем о тебе…
— «Святой Петр»… Это связано с религией?
— Нет. Был такой корабль. Корабль — очень хороший символ. Тем более если назван твоим именем. Один писатель написал сказку о девушке, которая верила, что однажды к берегу подплывет корабль с алыми парусами, и на палубе будет стоять капитан… И так каждый из нас ждет, что…
— Ты ждала меня?
— Столько дней и ночей…
— Милая моя… А ведь я тоже приготовил тебе подарок, на память. Я выйду, а ты выбери, что подойдет. Я не знал, какой у тебя размер…
Бывает ли град зимой? Бывает ли зимой гром? С неба посыпался град из платьев, и они били меня по голове, хлестали по лицу, эти громадные градины-гадины, с косыми воротниками, с вышитыми сине-белыми звездами, в крупные и мелкие цветы — Париж! Австрия! Япония!!!
«Не лги! Помни о смерти!» Вот я и не лгу. Хотели — получите. Вот с чем приехал капитан на своем корабле… Он стоял рядом, а на поясе у него болтался мешок с золотыми монетами, в руках мерцала шкатулка с драгоценностями, еще та, видимо, что Фауст, получив от Мефистофеля, всучил Маргарите. Все это было совсем из какой-то другой оперы, совсем не про капитана…
(Как все повторяется в жизни! Фауст тоже не собирался Маргариту обижать. Наоборот! Он хотел таким образом продемонстрировать свою любовь к ней (или — проиллюстрировать?). Многое ли изменилось с тех пор? Ученик Фауста, Вагнер, сказал, что задача мыслителя заключается в том, чтобы постичь, «как размышлял мудрец и как в сравненье с ним неизмеримо вдаль подвинулись мы сами» (и, добавлю, подвинулись ли мы «вдаль» или нет)).
Платья, платья…
СОН. Мне приснился сон. Приснилось, что я в комнате общежития. Скоро танцы, собираются все. Шум, гам, суета. И — снизу прибегает дежурный с бумажкой в руке, говорит, обращаясь ко всем сразу: «Какой-то ненормальный пришел! Чего хочет — не поймешь. Что-то накалякал на пригласительном, говорит: «Передайте!» А кому? Кому передать-то? Ненормальный — и все!» Я краешком глаза заглянула — и!.. В правом углу билета — четыре буквы «я. л. тб.». Как тут не понять? Это же значит: «Я люблю тебя!» Вова пришел! Это Вовочка, родной мой пришел!.. И я бросилась вниз, в фойе.
Потолки на первом этаже общаги оказались вдруг удивительно высокими, как никогда. Зрители уже собрались. Только меня не хватало. Спектакль начался…
Конечно, это был Вова! Его нельзя не узнать! В руке он держал два куля из мешковины. Увидев меня, он закричал через все фойе: «Здравствуй, миленькая! Пришел поздравить тебя с днем рождения! Старые друзья ничего не забывают! Принес тебе подарок! «15 февраля, в день, когда древние римляне веселыми оргиями…» Вот первый — лови!» И он сдернул кулек. Подарок развернул крылья и взмыл под самый потолок. Все только ахнули, а беркут — это был беркут! — раскрыв клюв и растопырив когти, спланировал прямо на меня. Я похолодела от ужаса, но в последнюю секунду беркут приостановился, вертикально распахнув крылья, и мягко опустился на мою левую руку, крепко уцепившись когтями за указательный и средний пальцы. Тогда Вова сорвал второй кулек. Орел (размах крыльев около полутора метров) летел в мою сторону. Публика завизжала. У меня сердце оборвалось. Но орел мягко устроился на моем правом плече и потерся клювом о мою щеку. Вова счастливо закричал: «Вот видишь, миленькая, даже птицы чувствуют, кто здесь королева!» Эхо повторило: «Ева! Ева! Ева!» Вахтер послал за милицией. Когда Вову забирали, я молчала. Я НЕ ВСТУПИЛАСЬ! Вот какой мне приснился сон.