Баллада об индюке и фазане

Отворачиваться и вычислять ход моторки мне не следовало.

Когда я опять повернулась к лестнице, по ней кубарем катился человек. Долетев до каменистого пятачка внизу, он сделал попытку удержаться, но не сумел и сидя въехал в воду, прямо в тину.

Второй развалисто спускался по лестнице.

Я разинула рот и ощутила полное отсутствие голосовых связок. Все было, и язык, и зубы, а их не было.

– Да что у вас, нервы шалят? – спросил, спустившись, Званцев.

– Шел бы ты к черту! – отвечал Борис, на четвереньках выбираясь из тины.

Званцев невозмутимо убрал протянутую было руку и стал молча наблюдать, как Борис, богато декорированный клочьями тины и прочим прибрежным мусором, поднимается на ноги. Уж теперь-то мой экс-избранник составлял полный комплект со своей декоративной женщиной! Наблюдая, Званцев, естественно, умеренно покачивался.

И я, кажется, поняла, что произошло. Званцев не стал бы колотить Бориса – даже если очень хотел бы, В другое время и в другом месте разве что, но не во время дачи свидетельских показаний! Он задавал вопросы и покачивался. Но и ежу ясно, что если, вот таким манером качнувшись, Званцев выбросит вперед свой увесистый кулак, то лучше под этот кулак не попадаться. Я-то знала, что для Званцева качка была естественным состоянием, но Борис-то его видел впервые. А вопросы были связаны со мной, и вряд ли Званцев позаботился о деликатности формулировок и нежности интонаций. Борис, скорее всего, просто с перепугу неудачно шарахнулся.

– Если вам так больше нравится, я могу прийти к вам на работу, – сказал Званцев, – или прислать повестку домой. Последнее меня лично больше устраивает. Но мне кажется, в ваших интересах не усложнять ситуацию.

– Знал бы ты ее, эту ситуацию… – проворчал красавец Борис.

Вид его доставлял мне истинное наслаждение. Что все-таки значат для мужика новенькие джинсы и фирменная рубашечка с иголочки! Тощая фигура, обляпанная грязью, была той же самой фигурой, которая пленила меня в отглаженных тряпочках. И я радостно констатировала, что увлечение тряпочками – это так по-женски, а нет тряпочек – и никакого интереса ты, голубчик, не представляешь. Конечно, все было не так, совсем не так, но в эти минуты этой ночи – именно так, потому что так мне нравилось.

– Я бы предпочел форму обращения на «вы», – покачиваясь, заявил Званцев.

– Когда неизвестно кто вламывается ночью в порядочный дом, будит хозяев… – начал Борис.

– Должно быть, вы не разглядели, что написано в моем служебном удостоверении. – На этот раз Званцев просто великолепно орудовал своими омерзительными бюрократическими формулировками! – В таких сложных случаях, как сегодняшний, я имею право опрашивать свидетелей в любое время суток. Более того – если бы вы сейчас понадобились в другом конце города для опознания тела или преступника, я имел бы полное право посадить вас в машину, отвезти туда, задать необходимые по ходу следствия вопросы и привезти обратно, независимо от времени суток.

– Это почему еще?

– Повторяю – потому что вы свидетель. Притом свидетель убийства. Всякий порядочный человек в таком случае делает все, от него зависящее, чтобы преступник был как можно скорее обезврежен.

– Я думал, что свидетельские показания даются добровольно, – не унимался Борис, – и не в третьем часу ночи.

– Ваши часы отстают, – заметил Званцев. – И вы правильно заметили: порядочность – дело добровольное. Нельзя заставить человека быть порядочным. Надеюсь, мы к этой теме больше возвращаться не будем.

Я подумала – а ведь свались Званцев в тину, он бы выглядел, как вставший на дыбы мишка в свалявшейся шерсти, не больше, а не как потрепанное огородное пугало.

– Итак, вопрос первый. Действительно ли вы провели часть ночи с 15 на 16 марта в гостях у вашей знакомой…

– Если вы имеете в виду ту ночь, когда,

– Вот именно.

– Провел. Что дальше?

– Напоминать всех событий я вам не стану, но факт подбирания вещей под окном имел место?

– Имел! Ну?

Я покатывалась со смеху, благословляя занудство Званцева.

– А разговор с вашей знакомой о подобранных вещах имея место? Я подчеркиваю – разговор о вещах, а не о ваших с ней отношениях?

– Нет, такого разговора не было. Быстрый, сообразительный, непоседливый Борис не выносил зануд. Но против этого коренастого зануды он ничего поделать не мог – зануда был при удостоверении.

– Все ли вещи вы подобрали?

– Решительно все! Ну?

– Среди них была импортная зажигалка, подаренная вам вашей знакомой. Вы и ее подобрали?

– Сунул в карман дубленки. Ну? Я чуть не пошла на дно. Это как же так – в карман дубленки? У него что – карманы дырявые?!

– Но сейчас у вас этой зажигалки, насколько мне известно, нет. Вы не можете сказать, куда она делась?

– Могу. Я только не могу понять, как можно вытаскивать человека ночью из постели ради зажигалки!

– А если зажигалка была найдена на трупе? – хладнокровно поинтересовался Званцев. Борис испугался.

– Моя зажигалка?

– Кому вы ее дали?

– Одному моряку, вернее, он раньше в моря ходил… Живет здесь, на острове. Она же одноразовая была и уже кончалась, а он сказал, что переделает ее на многоразовую!

– Значит, подаренную вам вашей знакомой зажигалку вы отдали бывшему моряку по имени…

– Виестур Янсон!

– Очень хорошо. Теперь кое-что проясняется, – загадочно сказал Званцев. – Но это еще не все. Когда вы, находясь во втором часу ночи в гостях у вашей знакомой, выбегали во двор, вы дважды прошли через подъезд. Так?

– Ну, прошел.

– Не заметили ли вы в подъезде чего-нибудь странного?

– Мне было не до того, чтобы по сторонам глазеть.

– Почему?

– На мне под дубленкой только брюки были, ну и сапоги на ногах. А ночь была холодная.

– Тем не менее вы могли столкнуться с человеком, пробегавшим сквозь подъезд в сторону улицы.

– С человеком столкнулся, это было, а ничего подозрительного не заметил. Это я скорее был подозрительным – с кучей вещей в охапке.

– Это был мужчина или женщина?

– Мужик. Я еще изумился – вылитый Боярский.

***

– Очень хорошо, – ровным голосом сказал на это Званцев, – Вот и недостающее звено появилось.

Меня так возмутило обращение Бориса с моим подарком, что слух у меня временно отключился. То, что говорили Борис и Званцев, записывалось на какой-то внутренний магнитофон, но не воспринималось совершенно. Я от сердца отрываю французский брасматик – а он сплавляет мою зажигалку Висстуру!

– Вы можете быть свободны, – продолжал Званцев. – Считайте, что сделали этой ночью полезное дело. И дайте, пожалуйста, свой рабочий телефон. Надо оформить ваши показания в письменном виде. Думаю, что лучше будет позвонить вам и договориться о встрече, чем слать повестку на дом.