Банда - 2

– Все в порядке, Валерий Александрович, все в порядке... Если мы и дальше будем в одной упряжке, если наш сговор не нарушится от некоторых штатных перемещений... Мне ничего больше и не надо!
– заверил Пафнутьев со всей искренностью, на которую только был способен. Но искренность - это было не то качество, которому доверял областной прокурор.

– Да?
– переспросил Невродов.
– Ну, хорошо... Пусть так.

– И тему закрываем, - добавил Пафнутьев.

– Закрыли. Тогда у меня напрашивается еще один вопрос, Павел Николаевич... Кто следующий?

– Байрамов, - негромко произнес Пафнутьев.

– Что?
– удивился Невродов.
– Я правильно услышал?

– Байрамов, - повторил Пафнутьев еще тише и оттого его ответ прозвучал еще тверже.

– Я - пас, - также тихо произнес Невродов.

– Не понял?

– Выхожу из игры. Анцыферов ладно, тут можно проиграть, можно и выиграть... Но Байрамов - это нечто другое. Тут выиграть невозможно. Исключено в принципе. Новая формация.

– Мутант?
– спросил Пафнутьев.

– Называй его как хочешь... Мутант, кстати, не самое худшее определение.

– Областной прокурор бессилен против торгаша?
– уточнил Пафнутьев, пытаясь подзадорить Невродова. Но тот был спокоен и непробиваем.

– Если ты пожелал выразиться так - пожалуйста. И на твой вопрос отвечаю утвердительно. Да, областной прокурор бессилен против торгаша. Павел Николаевич, я тебя должен предупредить... Байрамов играет без правил. Когда тебе покажется, что ты его победил, прижал, уличил и оформил документы... Вот тогда и подстережет тебя главная опасность.

– В чем же она?

– Тебя просто прошьют автоматной очередью. В подъезде собственного дома. На глазах десятков свидетелей. Но в деле свидетелей не будет. Ни одного. А если кто-то решится сказать нечто существенное, прошьют и его. Впрочем, ему могут отрезать голову, как это собирались сделать тебе. Знаешь, что тебя спасло, Павел Николаевич? Сверхчеловеческая ненависть к тебе же... Им ничего не стоило зарезать тебя, пристрелить, сбить машиной. Но им хотелось расправиться с тобой не только раз и навсегда, но и покрасивше, пострашнее... На следующий раз они не будут заниматься этими опереточными постановками с ванной, отрезанной головой, не будут играть ножичком на твоих глазах.:. Они поступят так, как обычно и поступают в таких случаях. Для тебя это, конечно, будет гуманнее, но итог будет все тем же.

– Неужели все так сурово?

– А ты еще этого не понял?

– Значит, полная обреченность?
– продолжал настаивать Пафнутьев.

– Не думаю, что это именно полная обреченность... Но что это обреченность на данном этапе исторического развития, - Невродов усмехнулся, смягчая выспреннюю фразу, - в этом нет сомнения.

– Но с Анцыферовым мы справились?

– Теперь я вижу, что тебе и в самом деле рановато занимать пост прокурора города, - Невродов посмотрел На Пафнутьева почти с жалостью. Прежде всего, я не могу сказать, что мы уже справились с Анцыферовым. Все впереди. Да, мы нанесли удар, неожиданный и потому производящий впечатление успешного. А во-вторых, мы расправились, если расправились... Со своим же. Ты на чем-то сыграл, я слукавил, Анцыферов по глупости сам подставил бок...

– Неужели все так сурово, - повторил Пафнутьев, но уже без вопроса.

– Скажу тебе, Павел Николаевич, еще одно...
– Невродов наклонился к столу, чтобы быть ближе к Пафнутьеву, и проговорил чуть слышно, - Сысцов так просто Байрамова не отдаст. Анцыферова отдал, а его - нет.

– Это догадки, или есть основания?

– Областному прокурору не положено опираться на догадки, - Невродов встал, подошел к двери, выглянул в приемную и, закрыв дверь плотнее, вернулся к своему столу.
– Так что? Ты не хочешь поменять цель?

– Авось!
– Пафнутьев махнул рукой, как бы отбрасывая все страхи, которыми пытался остановить его Невродов, - Павел Николаевич... Мы с тобой с некоторых пор стали вроде соратников по борьбе... Или по интригам, называй наше сотрудничество, как знаешь. Но я стараюсь быть верным соратником. В данном "случае моя верность по отношению к тебе заключается в том, что я честно и откровенно предупреждаю тебя о грозящей опасности.

– Это не так уж мало, - неуверенно проговорил Пафнутьев, чтобы как-то откликнуться на торжественные слова Невродова.

– Я знаю, что это и не много... Не надо мне подыгрывать. Ладно, скажу... Однажды я по неосторожности и самонадеянности ткнулся в его владения...

– Во владения Байрамова?

– Да. Именно.

– И что же?

– Моя дочка не вернулась из школы домой.

– Похитили?

– Называй, как знаешь. Ее не было всю ночь. Ученица десятого класса. Невинное домашнее создание.

– Так, - крякнул Пафнутьев.
– Ваши действия?

– Никаких действий. Я молчал. Не поднимал ни милицию, ни омоновцев. Я даже не позвонил никому, хотя знал, что есть люди, которым я могу позвонить. Ты тоже знаешь эти телефоны. Не позвонил. Утром позвонили мне... Я уже ждал этого звонка. "Ну и что?
– спрашивает меня молодой голос с южным акцентом.
– Как будем жить дальше?" "Мирно будем жить", - ответил я, потому что за всю ночь не смог придумать другого ответа. "Поверим на слово, ответили мне.
– Через час девочка будет дома. И совет... Не надо, папаша, подвергать ее таким испытаниям. Она у вас ребенок впечатлительный..." Через час действительно подъехала машина... Такси. Маша вышла из машины и направилась к дому. И уже в подъезде потеряла сознание. Неделю молчала. Сейчас это другой человек... Больше я не подвергаю ее таким испытаниям, Невродов быстро взглянул на Пафнутьева из-под бровей, словно желая убедиться, что тот все услышал и все понял.

– Круто, - обронил Пафнутьев.

– Больше я не хочу подвергать ее таким испытаниям, - повторил Невродов.
– По правилам я могу играть с кем угодно, что бы ни было на кону и как бы ни были малы мои шансы. Но без правил - я пас, - он посмотрел на Пафнутьева с явной беспомощностью.

– Я не знал об этом.

– Об этом никто не знает, кроме тебя. Надеюсь, и не узнает, да, Павел Николаевич?

– Договорились.

– Что скажешь?

– У меня нет дочки, - ответил Пафнутьев.

– Если потеряешь осторожность, если поднимешься из окопов... То у тебя ее и не будет.

– Авось. Я знаю одну очень приличную женщину, которая не откажется помочь мне обзавестись дочкой.

– Шутка, да? Рисковый ты мужик, Павел Николаевич... Хорошо, что я не поддержал Сысцова и не вселил тебя в прокурорский кабинет. А то не знаю, чем бы все и обернулось...

– Да, это было правильное решение. Теперь у меня развязаны руки.

– Развязаны, говоришь? Но ты уже побывал в их власти? И руки у тебя там, как мне помнится, были не очень свободны, они не были развязанными.

– За мной ответный ход.

– Ты его уже сделал.

– , Анцыферов?
– спросил Пафнутьев.

– Да, это достаточно сильный ход.

– Валерий Александрович... Ну и что с того? Ну, сильный ход, ну очень сильный... Их ферзь безнаказанно гуляет по всей доске. Давайте так договоримся... Вы уходите в сторону? Ваше право. У вас есть для этого основания и не мне сомневаться в правильности такого решения. Принимается. Один вопрос - мешать не будете?

– Готов даже помогать. Помогать, но не участвовать.