Банда - 2

– Кто такой Ковеленов?
– спросил Анцыферов, медленно включаясь в разговор.

– Мой человек.

– Не уберег, значит?

– Леонард! Ты неблагодарная свинья!
– нарочитая грубоватость, произнесенная с доброжелательной улыбкой, Пафнутьев это знал, может сойти с рук, стерпит прокурор, никуда не денется.
– Я сохранил для тебя прекрасного начальника следственного отдела, вот он сидит перед тобой, - Пафнутьев раздул щеки и выпятил грудь, откровенно потешаясь над беспомощностью Анцыферова.
– А ты жалеешь какого-то уголовника! Жаль мне его? Да, искренне жаль. Мы с ним не раз выручали друг друга, и потерять такого человека куда больнее, чем потерять кого-либо другого, хоть бы и тебя. Да, Леонард, да. Другого с такими способностями, с такой ответственностью и порядочностью я не найду. Да и искать бесполезно. Поэтому, не тебе, Леонард, меня упрекать.

– Кто же может тебя упрекнуть?
– нервно усмехнулся прокурор.
– Есть такие люди на белом свете?

– Только я сам.

– Есть за что?
– Анцыферов начал оживать.

– Есть, Леонард. Слишком долго я занимался этим делом, слишком долго я с тобой разбирался. Затянул.

– Хочешь ускорить?

– Хочу.

– Ожил, значит?

– Выжил. Так будет точнее. А оживать начал ты. Сейчас в каком-нибудь мусорном ящике сочится голова Ковеленова. Чья будет следующая... Не знаю. Но предположить могу.

– Остановись, Паша!
– почти в ужасе произнес Анцыферов.
– Остановись. Накаркаешь.

– К тому и стремлюсь, Леонард. После всего, что Амон рассказал о тебе... Оглядывайся по сторонам, Леонард. Я твои совет плохо выполнил... Так хотя бы ты отнесись к моему серьезнее.

– Эта квартира, в которой ты томился... Кому она принадлежит?

– А!
– Пафнутьев пренебрежительно махнул рукой.
– Хозяин за хорошие деньги сдал каким-то приезжим, те заплатили вперед, жили в ней несколько месяцев... Договоров не подписывали, документы не составляли... Ты, Леонард, не переживай, твоих следов ни я, ни Шаланда там не обнаружили. Кое-где ты все-таки наследил, но не там. На квартире чисто.

– О каких следах ты говоришь?
– насторожился Анцыферов.

– Оставим это, - опять махнул рукой Пафнутьев.
– Ты вот что мне лучше скажи... Как было с твоим Амоном? Будем объявлять розыск? Или он до сих пор неприкосновенная личность? Особа, приближенная к Анцыферову?

– Объявляй. Но не надо в одну кучу валить. Не надо, Паша. Ты тоже в этой куче.

– Страдания очистили меня от недостойных подозрений!

– Ты еще в общей куче, Паша, - Повторил Анцыферов.
– Ты из нее еще не выбрался. И не знаю, выберешься ли.

– Я буду стараться.

– Усердие всегда было твоей сильной стороной, - легонько укусил Анцыферов.

– Леонард!
– вскричал Пафнутьев, будто вспомнил что-то важное.
– А почему ты не спрашиваешь у меня о подробностях? Или ты знаешь больше меня?

– Ты ведь напишешь отчет, надеюсь? Там все и прочту. Кроме того, будет возбуждено уголовное дело... По факту похищения начальника следственного отдела Павла Николаевича Пафнутьева. Будут опрошены свидетели, участники, надеюсь, и преступников увидеть перед собой...

– Увидишь, - заверил Пафнутьев.
– Только вот что, Паша, - улыбнулся Анцыферов.
– Не знаю, имеешь ли ты право заниматься этим делом... Ты ведь пострадавший. И не можешь отнестись к расследованию объективно. Тобой будет двигать жажда мести... Я не могу этого допустить. Закон запрещает тебе, Паша, вести это дело. Надо ведь иногда и о законе подумать, согласен?

– Конечно.

– Я подумаю, кому поручить это дело.

– Подумай, Леонард, подумай. А что касается похищения... Я и не собирался заниматься этим... У меня хватает дел. Убийство при угоне машины, развратные действия в лифте, дебош в двенадцатом отделении милиции, голова гражданина Ковеленова...

– Ты так уверенно и настойчиво говоришь об этой голове, будто она у тебя в портфеле?
– усмехнулся Анцыферов.

– А в свой ты заглядывал? А то ведь наш друг Амон - большой шутник.

– Продолжим, - Анцыферов не пожелал больше говорить о голове.
– Ты являешься жертвой другого преступления, я с тобой согласен. Но обвиняемый, или правильнее сказать, подозреваемый... Все тот же. Одно лицо. Сможешь ли ты правильно и справедливо, без предвзятости разобраться с тем, что произошло, с тем недоделанным Шаландой, если дебош учинил человек, который так сильно напугал тебя самого? Нет, Паша. Нет. Ты не будешь заниматься этим делом. Я тебя отстраняю. Я не могу идти против требований закона. Ведь тебе и без того есть чем заниматься?

– Найдется.

– Вот и хорошо. В нашем городе, как утверждают некоторые газеты, процветает коррупция, тебе не кажется? Приватизация, оказывается, не столь безупречна, как некоторым кажется... Взятки в особо крупных размерах, подкуп должностных лиц, поборы... На первый план выходят не отрезанные головы, а экономические преступления. Вот бы где развернуться, вот бы где показать себя начальнику следственного отдела, а, Паша?

– Экономические преступления, как ты выражаешься, обычно и заканчиваются отрезанными головами, Леонард, - Пафнутьев поднялся, подошел к двери, постоял спиной к прокурору, потом обернулся и подождал, пока Анцыферов оторвется от бумаг и взглянет на него.
– Тебе сказать, чья голова будет следующей в целлофановом мешке?

– Береги свою, Паша.

– Учту. Но ты не ответил на мой вопрос... Когда мы с Амоном вели наши длительные и откровенные беседы в той ванне, в которую должна была стечь моя кровь... Он многое мне рассказал, Леонард. Ничего не скрывал. Так прямо и заявил... Спрашивай, говорит, начальник, все, что хочешь спрашивай... На все твои вопросы отвечу, говорит, искренне и без утайки.

– И о чем же ты спрашивал?

– О тебе, в основном, беседовали... Очень ты ему нравишься. Но говорит, есть у прокурора один большой недостаток, очень большой, прямо-таки нестерпимый...

– Какой?
– Анцыферов смотрел на Пафнутьева без всякого выражения, он словно был в каком-то оцепенении.

– Слишком много знает, говорит.

– Что же в этом плохого?

– Тебе кажется, что в этом нет ничего плохого, а вот он сказал это с осуждением. Так сказать, чья?

– Ну?
– Анцыферов сидел бледный, ухватившись пальцами за край стола.

– Ты угадал, Леонард, - ответил Пафнутьев и, не задерживаясь, вышел из кабинета.

***

Вернувшись к себе, Пафнутьев, сам того не заметив, запер дверь, старательно повернув ключ два раза. Убедившись, что замок сработал, направился к своему столу. И лишь тогда вдруг понял, что только что проделал.

И усмехнулся.

– Надо же, - произнес вслух, но не встал, дверь не отпер.

События последних дней убедили его в том, что на этот раз он столкнулся с явлением совершенно новым, доселе невиданным. Все предыдущее казалось чуть ли не детскими игрушками. Преступники прятались, скрывались, удирали, притворялись честными и порядочными, время от времени отсиживали свои сроки и возвращались. Здесь же... В городе обосновалась и действовала почти открыто не просто банда, а банда в полном смысле слова беспредельная. Причем, с мощным прикрытием на самых верхних этажах городской власти.