Банда гиньолей

Я внушал себе: не будем суетиться, выиграем время, сбережем здоровье… Вот кончится зима, холодрыга, и самое трудное останется позади… Конечно, Состеновой брехне не стоило доверять, но, может быть, все-таки эта хренова война кончится раньше, чем предполагают? Почему бы и нет?.. Когда надеешься, все видится в розовом свете… Навострю лыжи весной и махну в Австралию… Я взял на заметку Австралию… Весь Хаймаркет был обклеен огромными афишами. Требовались молодые, решительные, предприимчивые люди. Так и сделаю!.. Начну там новую жизнь… Мне это представлялось в точности, как парню на рекламном щите. Великолепный ковбой, встав на стременах, горделиво показывал на Австралию… на равнину, поросшую такой роскошной, такой сверкающей под солнцем, расцвеченной тюльпанами и розами зеленью, что хоть ешь ее… На плакате было начертано: «Come and live with us!» Приезжайте и живите счастливо!.. Соблазнительный призыв, на который я намеревался откликнуться, но исключительно один!.. «After the War come with us!» А как же иначе! В ту же секунду! Почему бы и нет?.. Эта мысль все больше занимала меня, буравила мозг. Другой возможности для себя в будущем я просто не видел. В одно прекрасное утро я тихонько соберу пожитки… Моя заветная мечта! Одной ею я жил… Надежда поможет устоять перед злосчастиями. Крепись, не поддавайся злой доле, встречай беды лицом к лицу, не вешай носа!.. Я поднимался на антресоли и вколачивал гвозди — чтобы был порядок… Довольно расхлябанности!.. Я служил порядку, и малышка тоже. Она подавала мне молоток, а я бил себя по пальцам… Как можно больше порядка по системе Дельфины у Клабена… Посреди помещения — ровное место, окруженное холмами. Инструменты перетаскивались на стропила, всякая дрянь кучей отгребалась в сторону… Старикан подозрительно косился на меня. Он заметил резкую перемену во мне, видел, с каким настроением и жаром я трудился. Неузнаваем!.. Взялся за работу!.. Это казалось ему странным. Он пытался застигнуть нас с малышкой врасплох… подкрадывался к чулану… где хранились хрустальные детали, склянки, пипетки… Малышка полоскала, а я протирал тряпкой. Он возникал неожиданно в дверях — и не обнаруживал ничего подозрительного. Пусть его ходит на здоровье!.. Ни единого движения, ни малейшего слова. Начеку!.. Держи карман шире, скотина!.. Вот была бы радость для этой злопамятной, ревнивой сволочи!.. Застукать меня за щупаньем на месте преступления! Какое было бы ликование, какое торжество!.. Без промедления выдать меня легавым… Ничего не попишешь: шпана, разбойник, прихлебатель, растлитель девочек… Уж я, наверное, отведал бы полицейских плетей! Уж я, как пить дать, загремел бы в Police Court! Ну, как же, собственная племянница полковника!.. Ах, если бы я, хулиган эдакий, попался вовремя! А как же, нравственность!.. Уже мне пришлось бы расплачиваться по всем статьям, уж они спустили бы с меня шкуру! В два счета, да что в два — глазом моргнуть бы не успел!.. Полное крушение!.. А потому — бдительность неусыпная… Вот так и живу, ощетинившись, понять меня можно… Пусть, пусть подглядывает, подкрадывается и прочее. Вот так я и держусь… Малышке — ни слова, ни полслова. Не знакомы… Даже когда мы оказывались вдвоем в дальнем конце мастерской, я притворялся, будто не замечаю ее. Остерегайся, бестолочь!.. Мне слышны ее вздохи. Но нет, никаких шалостей, никаких вольностей! Закован в броню, неуязвим, тверд!.. Я возился у верстака, а помышлял единственно о моей Австралии… Когда девчонка заговаривала со мной, я что-то невнятно мычал, просто мычал… Мол, совсем ничего не понимаю!.. Но голова у меня работала на полную мощность. О, какие бури разыгрывались в ней, потрясенной, истерзанной, разламывающейся от боли… В висках моих стучали молоты… Я готов был выть от укоров совести, сожалений, слов — всего, что ворочалось в моем мозгу… Я не последовал ни одному из добрых правил пансиона Каскада на Лестере. Воскресали в памяти наставления котов, все их полезные советы — безошибочная мудрость: «Не орудуй в семейных домах — ничего, кроме неприятностей, тебя там не ждет… Ищи удачи в пивных, в барах с девочками… Не выходи из дома косой… Не добавляй к беде новой беды… Непомерные желания — погибель человека…» Это имело ко мне прямое отношение. Слишком многого хотел, за что и поплатился!.. Теперь расхлебываю. Куда черт понес меня искать приключений?.. Девочка из светского общества! Хватило ума!.. Поделом мне… Как мне вспоминались теперь их наставления! Как я мог сделать такую глупость?.. Правы были коты, когда говорили, что из-за пристрастия к женскому полу я лишь скатывался еще ниже… еще глубже увязал… Мне уже не выбраться… К тому же по этой части, в смысле постельных подвигов, я особой страстностью не отличался. Кой черт взбрело мне на ум увести племянницу от психованного дяди-бичевальщика?.. Какую же глупость я сморозил!.. Сваливать отсюда в одиночку — вот такие виды на будущее… Не дать облапошить себя!.. Она чувствовала себя ужасно расстроенной. Все, точка. Это была ошибка… Больше я не заговорю с ней! Пусть вздыхает про себя… И со мной случались несчастья, да в тысячу раз худшие, не какие-нибудь ерундовые огорчения!.. Довольно пагубных умилений… Спустят с меня шкуру кнутом в полиции! К чертям свинячьим! С приветом, на помойку!.. Страшная промашка… Гляди в оба, бедолага!.. Из-за всяких злосчастий сна лишился. Мне не хватало только причитать над девчонкой! Опостылело все, окончательно вогнало в тоску!.. Она полоскала склянки и всхлипывала, а я готов был отхлестать ее по щекам. Она стала невыносима мне!.. Она возила слезы носом. Дуйся, дуйся, скверная девчонка!.. В печенках у меня сидела моя жизнь… Я начинал походить на Состена. Растреклятая моя судьба! Судьба с чужого плеча!.. Мне нужна была другая, будь оно неладно!.. Пусть катится куда подальше моя паршивая, никчемная судьба! Мне нужна жизнь беспечальная! Жить в свое удовольствие, в уюте, тепле, в укромном уголке — вот о чем я меч-Тал… Знаясь с чародеями, я начал понемногу смыслить в их делах, даже почувствовал в себе нечто мистическое, становился похож на них… Говорят, все зависит от звезды, а звезда англичан — это что-нибудь да значит! Мне бы такую!.. Я повидал немало англичан. Не знаю уж, чем они ублажали свою Звезду, что она так благоволила им… Уж не услаждали ли они ее, подобно Состену, пляской живота? Во всяком случае, они не зря старались… То и дело попадались на глаза праздношатающиеся english boys, многие как раз в моем возрасте… Ох, как замечательно они окопались, эти english boys! Крикет, rowing, футбол, всякие бирюльки… Разряжены в одежды принцев и кокоток. Главное — цвет лица и бридж с флиртом… Точила эта мысль меня… Я им завидовал… Может быть, я родился маньяком в неблагоприятную фазу луны?.. Я видел одних тыловых крыс… Конечно, попадались и солдаты, но мне было на всех наплевать, чтоб они все передохли! Полагаю, все они родились под счастливой звездой, в том числе и солдаты. Судьба баловней!.. А на какие крайности приходилось идти мне, к каким гнусным ухищрениям приходилось прибегать!.. Это был мой крест, от судьбы никуда не денешься!.. Тут Состен как в воду глядел. Надо бы мне взять другой знак Зодиака! Тельца, что ли? Да любой другой, только поскорее!.. Не худо бы призвать на помощь эзотерическую науку. Я испытал вдруг неодолимое влечение к ней… От вечных мытарств затравленной крысы я стал вдруг замечать то, чего прежде не видел… Полоща склянки, я размышлял только о моей судьбе… Склонившись над лоханью, я окунал в воду трубки, пипетки. Летели брызги… неуклюже у меня получалось, все кругом облил. Ловкостью я не отличался, но добросовестности мне было не занимать… От работы ни на миг не отвлекался, весь — внимание, усердие. Никаких шалостей!.. Малышка беспокойно вертелась вокруг меня, то отходила, то подходила. Видимо, хотела заговорить… Плевать! Я мычал себе под нос как последний невежа, ворчливый мужлан, возясь в грязной воде. Никакого баловства, ни-ни!.. Пошамать, завалиться на боковую — и никаких забот!.. Я обмозговывал свой план… творил про себя нечто вроде молитвы, уповая на перемену моей судьбы… Эта мысль стучала у меня в голове… По ночам, ворочаясь под одеялом, я напряженно размышлял о том же. Я по-прежнему засыпал с великим трудом из-за гула в ушах, из-за выбивающихся струй пара. Как же я мучился!.. В отличие от Состена, я не плясал животом браминскую пляску Граций — дурацкое, на мой взгляд, занятие! — а горячо молился о перемене судьбы… А вдруг такое возможно?.. Может быть, повеет вдруг свежим ветром, прежде чем я загнусь, окочурюсь от невыносимых страданий?.. Поторопились бы мои звезды! Особых чудес не потребуется, а как меня выручили бы, oro-го!.. Не так уж много мне нужно было — я не собирался ниспровергать Христа… не желал смерти Папы Римского… Просто мне нужна была какая-нибудь уловка, какая-нибудь лазейка, чтобы страшилище не пожрало меня со всеми потрохами, чтобы меня оставили в покое… Собрать манатки — и в Австралию! Сбить ищеек со следа! Скромные желания… Вполне могло выгореть, но только если действовать очень быстро… Никаких вещей, это само собой! Куколку к черту!.. Спешить, гнать во весь опор!.. Никакой тележки с барахлом следом! Лететь без промедления!.. Оторваться от ублюдков, от Клабена с его шайкой, от размахивающего руками Состена… ясное дело, от Мэтью… Я уже воображал себя вырвавшимся из пут. Безоблачное будущее, милый мой!.. Ну, что-то много я навоображал! Я уходил в спальню раньше всех, мучил себя во сне, бредил под гул в ушах… Признаться, это было не так просто… надо было приготовить почву… Я вставал из-за стола до десерта, приносил извинения… Все та же головная боль… Да что извинения: невмоготу мне становилось, всякое терпение кончалось… Лишь бы мне не мешали! Мне нужно было обдумывать, обдумывать… Броситься в постель и размышлять, уткнувшись в подушку, в полном одиночестве. Состен допоздна засиживался внизу, в обществе полковника. Состен, водный, так сказать, человек, рыцарь Волн, забыл свои обеты. Уже ночью они поднимались по лестнице… отрыгивая… похохатывая… пьяные в стельку — черри, виски, джин и шампанское… Наверху слышно было хлопанье пробок. Они беседовали в самом радужном настроении духа… Состен учил английский, учился орать во всю глотку «Victory! Victory!.. Я не мешал им… Они барахтались, пускали пузыри в своем пойле… словом, с приятностью проводили время… На меня они не обращали ни малейшего внимания, малышка находилась, вероятно, в своей спальне, а я дрожал за свое будущее. От жгучего, лютого страха, от моей нервной трясучки кровать ходила ходуном. Как бы мне улизнуть от этих упырей!.. Я переворачивал подушку с боку на бок, в голове словно шипели струи пара, в мозгу звенело, вспыхивало, гудело, свистело — Боже, какая мука!.. Голова раскалывалась! Господи, какая трескотня!.. Каких усилий мне стоило уснуть!..

И вот однажды вечером… «Тук, тук!» Стучат в дверь… Не приснилось, действительно, стучат… Я не встаю. Состена еще не было. Слушаю: «Тук, тук!» Лежу неподвижно… Пусть думают, будто сплю… Может быть, слуга? Может быть, им вздумалось, чтобы я присоединился к ним? Пьяная прихоть?..

— Фердинанд! Фердинанд!..

Голос Вирджинии. Соскакиваю на пол:

— Сейчас!.. Сейчас!..

Подбегаю к двери, приотворяю.

— Сойдите в сад! — шепчет она, задыхаясь, крайне возбужденная. — Немедленно!.. Немедленно!.. Мне нужно поговорить с вами!

Ой-ой-ой! Что такое стряслось? Могу поклясться, какая-то беда!..

— What? What?..

Я заикаюсь, запинаюсь… Мне не терпится знать, что случилось… Спрашиваю вновь и вновь: что за ерундистика? Что стряслось?.. Она отважилась — хватило же смелости! — подняться ко мне, пока дядя пьянствует в нижнем этаже. Хватает же у баб нахальства!.. Как только у вас пропадает желание говорить с ними, они сами заявляются к вам! Ей угодно пойти со мной в сад… Ладно, минутку терпения!.. Снова надо торопиться, а я уж совсем обмяк, весь во власти сонных грез… Куда это она собирается меня тащить? Новое совращение?.. Пользуется тем, что дядя наклюкался! Это уже подлость!.. Порочность с младенчества!.. Может, на нее так подействовало кино?.. Танцевальный зал?.. Меня это как-то не вдохновляло. Нечего сказать, разбитная, порочная девчонка!.. Нет, подумать только, плоть в ней бунтует!.. Уж извините, господин Состен! Маленькая чертовка!.. Он-то не знал, что она была со мной… Вот вам и заклинания! Моя оборона стала слабеть… Пленился, лишился воли… Эх, влечения юных лет!.. Ну вот, я оказался во власти девчонки. Отчего бы не вернуться в «Туит-Туит»? Ах, чертова соплячка!..

Я второпях одеваюсь… Будь по ее… Пойду с ней, куда она ни пожелает… Только бы не вошла прямо в спальню — я ведь нагишом!..

— Go down! Go down.. Я сейчас сойду!..

Она спускается по лестнице впереди меня. Я спешу… Ну, вот мы и на месте, вдвоем в саду… Я почти не вижу ее в потемках… Она берет меня за руку и ведет подальше от дома… Идем через лужайку, мимо оплетенной плющом стены…

— Фердинанд… Фердинанд! — шепчет она мне на ухо. Встревожена, да и голос изменился…

Я прижал ее к себе, но лица ее не видно.

Она же все твердит «Фердинанд!» да «Фердинанд!»

— Фердинанд what?.. — спрашиваю я так, на всякий случай. — Ну, что «Фердинанд»?..

Мыслями я был бог знает где в эту минуту.

— Ох, Фердинанд!.. Ох… — дальше не шло, слова застревали у нее в горле.

— Да что же?.. Что?..

Я слегка встряхиваю ее. Нет, ничего я не понимаю в ее шарадах… Что, в конце концов, она хочет сказать?..

— Well! Well!..

Я не отступаюсь. Пусть объяснится наконец!.. Она целует меня, но ничего не говорит… Не пойму, чего ей нужно… Сам целую ее, приговаривая:

— Дорогая! Милочка моя!

Прижимаю ее к себе… Мне кажется, ей именно этого хочется, чтобы я ласкал ее вот так, стоя… Только это не настоящее, сам понимаю… Конечно, я не должен был… А если это новая промашка, новая ловушка для меня? Колдовской дурман? В расчете на то, что я вновь дам волю своему сладострастию?.. Она отнюдь не огорчится, а будет просто ждать, что я наделаю глупостей… Хоть бы что-нибудь сказала!.. Но она молчит, плачет, рыдает мне в плечо, стоя во мраке… Чувствую себя полным дураком… Она вообще-то не плаксива… Уж не знаю, что и думать…

— Вирджиния! Вирджиния!.. Упрашиваю ее, ласкаю.

— Dear what is it? Что случилось?..

Я не знаю, что и думать… Приходят в голову разные предположения: дядя снова взялся за нее, задал ей новую взбучку… или что-то такое, в чем она не смеет признаться мне…

— Дядя поколотил вас?.. Whip… Whip Uncle?

— О, нет! No!.. Значит, что-то другое…

— Так что случилось? Then what is it?

Надоело мне ее хныканье!.. И вдруг во мне возникает догадка… О черт! О проклятье!.. Меня точно пронзило… Как же я об этом не подумал? Мать честная!.. Ну да, ну, конечно!.. Взглянуть бы ей в лицо, да что увидишь в такой темноте?..

Я спрашиваю в лоб:

— You have an ребенок?.. Ребенок?.. Ребенок, Вирджиния?..

Прислонившись к моему плечу, она кивает «да, да!..»

Постой, постой!.. Фу-у-у! Что такое она говорит?.. Ведь я спросил… Язык мой прилипает к гортани, слова застревают… Что же это?!. Меня шатает, ноги подгибаются… Вот так удар!.. Горло перехватывает, я задыхаюсь, меня бьет дрожь. Насилу выговариваю:

— You… you… you sure?.. Sure?..

— Да!.. Да!.. Подтверждает.

Не может быть!.. Не может?.. Еще как может!

Мы покачиваемся, стоя… Из стороны в сторону… У меня голова кругом идет. Девочка!.. Не могу поверить!.. Вот так новость! С ног сшибает… Я прикусываю язык… Она стоит, прильнув ко мне, а я баюкаю ее, переминаясь с ноги на ногу. Я растерян… В голове не укладывается… Я потрясен… Ничего не соображаю… Еще раз спрашиваю во мраке — ничто другое на язык не идет:

— You sure? You sure? You sure?! You sure??.

— I think… I think… Думаю, да…

Жалкий, тоненький голосок… Сама дрожит как тростинка. Это не похоже на нее… Заигрывать, проказничать — да… но дрожать ей не свойственно…

Мне нужно знать определенно, быть уверенным, что дело не только в страхе… Может быть, она толком не разобралась?.. Может быть, просто померещилось?.. Не говорилось ли при ней о том, в чем она мало смыслила?.. Наверное, детский испуг. Совсем ведь девчонка!.. С перепугу потеряла голову… Вспомнил о ее возрасте. Совсем еще молоденькая, дитя!.. Как это может быть в такие-то лета? А кстати, сколько ей?.. Ну да, забеременела совсем еще девчонкой… А если помрет? Что, если они умирают от этого?.. Понятия не имел, никогда не задумывался об этом. Только этого мне и не хватало!.. Возможные последствия приводили меня в такой ужас, что в голове точно молоты стучали… Я просто обмирал… раскачиваясь в обнимку с ней… в висках звонили колокола… Ох, что же я натворил!.. Что я натворил! Юбчонки-то на ней коротенькие, совсем коротенькие… Мне бы следовало знать… Ее икры, бедра… Когда бы знать!.. На уме-то у меня одно было… Конечно, слишком юна… В тюрьму, голубь мой! Под трибунал! Тюрьма, да петля на шею — и дух вон!.. Как же это получается в таком юном возрасте? Этот вопрос мучил меня. Будь оно все неладно!.. Это был я? Это была она?.. Мысли путались в голове, все плыло, мешалось… Я по-прежнему переминался в темноте с ноги на ногу… Она прильнула ко мне, а я крепко обнял ее, прижал к себе… Видеть нас не могли, да и как увидишь — черная ночь!.. В голове у меня бьют шипящие струи пара, и вообще полный кавардак… Хорош красавчик! Ну, как же, я… я!..

— What age are you?

— Fourteen…

— Fourteen! Четырнадцать!..

Очаровательно!.. Ну, что ж, все верно. Не приснилось же мне, в самом деле!.. Она льнула ко мне, обливаясь слезами, а я все раскачивался вместе с ней… Стояла чудесная погода. Дивная, усыпанная звездами ночь… Кое-что припомнилось мне… Вон там, на лужайке… Жалкий же у меня был вид!.. Вот так штука! Мне все же не верилось, а она лила слезы, истекала ими… ручьи слез, рыдания — и отчаяние… Она всегда была весела, игрива… то одна прихоть, то другая… скакала, прыгала… Удержу не знала! Эльф, да и только!.. Да вот случилось: пришел конец шалунье, шустрому чертенку — изошла крупными слезами!.. Сломанная, безутешная кукла!.. Слезы потоком… Упругое тельце прижимается ко мне… Я все целую, целую ее… Но как же, все-таки, она узнала?.. Кстати, может быть, ей просто почудилось, вообразилось? Наслушалась рассказов о таких вещах, да и придумала!.. И все тут!.. Переживания, переполох, она в ужасе — беда приближается!.. В ее возрасте это можно понять. Она и меня-то напугала… Я осторожно пытался побудить ее хоть что-то рассказать мне, но она только плакала… Напрасные старания!..