Банда отпетых дизайнеров

– Это прекрасное место, лучшего вы не найдете! – заволновался толстяк. – Чистый воздух, пятнадцать соток плодородной земли, в плане все коммуникации и асфальтированное шоссе, рядом лечебные грязи и никаких люмпенов в черте поселка! Да вы посмотрите по сторонам, какие дома тут строят! Вашими соседями будут исключительно приличные люди!

– Милиция! – дико заорал кто-то неподалеку.

Толстяк осекся и обернулся на голос, остальные тоже посмотрели направо, туда, где пустошь превращалась в ухоженный огород.

– Видите, какая плодородная земля! – после секундной заминки настойчиво повторил толстяк, указуя на пестрящие помидорами грядки.

Однако сменить тему ему не дали.

– Стой! Милиция! – повторно проревел какой-то вислоусый дядька, косолапо пробегая по грядкам.

– Говорите, сплошь порядочные люди? – ехидно повторил очкарик.

– Ну, Тосик, не будь ребенком! – одернула его мадам. – Можно подумать, ты не знаешь, откуда у людей берутся деньги на такие дома!

Она махнула пухлой ручкой, мелодично пробренчав браслетами, и доверительно добавила, обращаясь к толстяку:

– Знаете, мне плевать, если кто-то тут не в ладах с законом. Мне главное, чтобы вокруг была не дикая чернота, а культурные русские люди!

– Здесь как раз…

С диким гиканьем по помидорной плантации промчались два смуглых носатых брюнета, с виду – и не русские, и не культурные.

Толстяк осекся, очкарик выразительно кашлянул.

– Это турецкие строители, – собравшись с мыслями, объяснил побагровевший толстяк. – Они тут жить не будут. Они тут работают. Временно.

– Нет ничего более постоянного, чем временное! – торжествующе заявил очкарик. – Знаем мы этот народ! Сначала они приезжают на временную работу, а потом остаются на постоянное жительство!

– И выписывают к себе всех своих бедных родственников! – поддакнула мадам.

Толстяк открыл рот, но ничего не сказал, сник, как пробитая надувная игрушка, потому что слева, в поле зрения Тосика с его птичкой, из лесочка редкой цепью высыпали люди в полосатых халатах и тюбетейках. Все они были нагружены домашним скарбом и имели вид беднейших родственников из забытого аллахом кишлака.

– О! Наши возвращаются! – не удержавшись, громко вскричала Алка с такой радостью, словно узрела собственных любимых родственников, с которыми уж и не чаяла свидеться.

До этого момента мы с ней сидели тихо, и троица у «Нивы» нас не замечала. Теперь они воззрились на нас, продолжая при этом испуганно косить на полосатиков, которые нервно забегали туда-сюда, то выскакивая на пустошь, то вновь скрываясь в лесополосе. Толстяк сделался бордовым, как молодая свеколка. Я побоялась, что беднягу хватит удар, и решила ему немного помочь.

– Вы не волнуйтесь, здесь не все такие беспокойные, как эти гости из южных республик! – громко сказала я. – Мы, русские люди, вполне нормальные, спокойные, без проблем!

Почему-то мои слова встретили с недоверием. Может, по моему лицу видно было, что проблем у меня больше чем достаточно?

– Едем прочь, Тосик! – глядя на меня, напряженно сказала мадам.

– А ну, вали отсюда, так твою разэтак! – ругательным криком со сторожевой вышки на бахче поддержал это предложение еще один русский человек, и сразу после его слов грянул выстрел, от которого должны были полопаться арбузы.

Десять секунд спустя «Нива» с толстяком за рулем и притихшей парочкой на заднем сиденье уже скакала по колдобинам окольной дороги вдоль кукурузного поля. Чудом увернувшись от несущегося на него автомобиля, Зяма ласково крикнул кустам, за которыми застенчиво спрятался от него чей-то полосатый подол:

– Девушка! Постойте!

Девушка, оказавшаяся усатым мужиком, стоять не стала и побежала дальше, бросив Зяме под ноги скатанный в рулон коврик и вязанку сухих баранок. Баранки Зяма поднял, одну отломал и сунул в рот, а остальную вязанку надел на шею. Следом за «девушкой» он прошел через лесополосу, спотыкаясь о разбросанные там и сям сумки, узлы и предметы быта, придающие пейзажу вид места крушения небольшого грузового самолета. Вскоре обнаружился и сам транспорт, правда, бескрылый. Зяма с интересом рассмотрел гибрид велосипедного скелета и деревянной тележки на резиновом ходу и потянулся за телефоном, чтобы сообщить о своих находках Дюхе и Алке, и тут в безоблачном небе опять страшно громыхнуло. Смекнув, что кто-то пустил в ход огнестрельное оружие, Зяма на всякий случай страстно прильнул к ближайшему дереву и через минуту выглянул из-за него на дорогу.

По дороге, держась за живот и заливаясь нервным смехом, бежал усатый брюнет в красной феске. Зяма нахмурился. Он не успел понять, от кого получил по шее, но в полуобморочном состоянии слышал над собой гортанные голоса с турецким акцентом. Парень в феске с виду был натуральный турок, и мстительный Зяма не задержался подставить ему ножку. Фальшивый турок вспахал носом дорожную пыль, победно ухмыляющийся Зяма выступил из-за дерева…

– Ой, мамо-о-о! – истошно завопила ряженая Валька, с ужасом глядя на ряженого Зяму из-под перекосившейся фески.

– Никак, наших бьют? – встрепенулась Гелька, кружным путем шагающая к дому во главе победоносной группы захвата арбузов.

– Ой, мамо! – продолжала голосить Валька. – Рятуйте! Зупыныте це чудовысько!

Зяма очень удивился, что натуральный турок орет по-украински. Он вспомнил сексуально-лингвистический практикум, который в свое время организовала ему подружка-хохлушка, и совершенно правильно перевел Валькино «рятуйте» как призыв к спасению. Прочих слов он не понял, завертел головой, высматривая источник неведомой опасности, и увидел бегущих по окраине бахчи Ольку, Любку и Гельку. Прижимая к животам арбузы, Олька и Любка матерились с незабываемым малороссийским прононсом, Гелька же перла вперед молча, с изготовленным для голевого броска кавуном у плеча и решительным до остервенения лицом нападающей гандбольной команды на последних секундах финального матча за суперкубок.

– Дивчата! – расплылся в улыбке Зяма, безошибочно распознавший национальную принадлежность красавиц и размечтавшийся о синхронном переводе. – Не подскажете, что значит: «Зупыныте це чудовысько?»

– Зараз почуешь! – пообещала Гелька и метко запустила в осклабившуюся синюю харю добрым кавуном.

Телефон коротко прозвенел, отключившись раньше, чем я вытянула из кармана трубку.

– Зяма звонил, – сообщила я Алке, взглянув на список входящих номеров, и тут же вызвала братца.

– Абонент не отвечает, – после серии гудков сообщил автоответчик приятным женским голосом – меццо-сопрано.

– Позвони еще раз, – посоветовала Трошкина. – Бывает такое: звонишь – говорят, что абонент выключен, позвонишь через минуту – все в порядке, все на месте. Какие-то неполадки в Сети.

Я позвонила, в трубке немного погудело, и снова прорезался женский голос – высокий, первое сопрано:

– Алле?

– Вы не автоответчик! – уличила я незнакомку. – Где Зяма?

– Чулки снимает.