Бандит

Ночь провел спокойно, гораздо спокойнее, чем предыдущую. Только под утро мне приснился беспокойный сон — Аурика, окровавленная, бледная, звала меня рукой, манила…а когда я подошел ближе, вдруг увидел на ее шее металлический ошейник рабыни. А еще — она была обнажена. Совсем! Покрытая зияющими ранами, кровоподтеками и ссадинами — она даже такая была прекрасна.

Я дергал ее ошейник, пытался его сломать, сорвать, но…ничего, совершенно ничего не мог поделать. И только подумал о том, что надо где-то найти пилу по металлу, как…взял, да и проснулся.

В подслеповатые окошки уже брезжил недалекий рассвет. Еще минут двадцать я лежал, вспоминая подробности увиденного кошмара, покрытый потом, мокрый, как мышь, а потом рывком вскочил с деревянной кровати и как был, голышом, побежал во двор, к колодцу.

Полчаса плескался, обливаясь ледяной водой, фыркал и тихонько ухал, смывая с себя липкий пот и остатки тяжелого сна. Не хочет успокаиваться мой мозг, не желает признавать очевидного факта — моя девушка мертва, и с этим мне уже совершенно ничего не поделать. Все, что я могу — отомстить за нее, если Создатель даст на то мне достаточно силы и умения.

Разжигать очаг не стал. Позавтракал остатками вчерашнего холодного ужина, решив, что сегодня на рынке накуплю как можно больше продуктов, которые можно есть не разогревая. Например — всяких там копченостей, колбас, вареного мяса, лепешек и печенюшек. Положу в холодильный погреб — потом достал оттуда, отрезал хорошенький шмат (предварительно разморозив, конечно!), и пошел себе довольный и сытый. Готовить буду только раз — вечером, на ужин. А может и вообще не буду. Поел утром бутербродов, днем зашел в трактир, похлебать горяченького, вечером, перед сном — заморил червячка так же, как утром. Вот и все, без всяких изысков. Я все-таки на войне, так что тратить долгое время на готовку всяких там разносолов у меня нет ни времени, ни желания.

Да и вообще — чего мне стесняться? Деньги есть, и еще будут, так что вообще могу брать домой готовые обеды из трактира, Человек я неприхотливый, есть могу все, что угодно, а острую пряную пищу, которую тут готовят — очень даже люблю и уважаю. Не все любят острое, а я так его просто обожаю. И не только хорошо заостренные клинки…

Сегодня иду понаблюдать за штабом Герена. Какая у него охрана, откуда можно подойти и так далее. Всех я завалить не смогу, но…тебя, тварь, я достану! И мне плевать на твои пассажи вроде «Это моя работа!».

Помню, смотрел неплохой фильм «Троя» с Бредом Питтом в роли Ахиллеса. Чем он меня купил, этот фильм — он наглядно показал, что сила и масса, это вовсе не главное в поединке. Умение и ловкость, вот что выигрывает бой. На так вот, запомнился диалог Гектора и Ахиллеса. Гектор говорит Ахиллесу примерно так, по поводу того, что он, Гектор, убил брата Ахиллеса: «Я думал, что вчера бился с тобой! Павшему воину были оказаны все почести!» И тут же Ахиллес его перебивает: «Он пал от твоей руки! И ты сегодня лишишься ушей, глаз и языка! И в царстве мертвых все души будут говорить — это Гектор, глупец, решивший, что он сразил Ахиллеса!» Тут надо понять: Ахиллесу плевать на любые разговоры. Он пришел убить Гектора, и сделает это. А потом даже мертвый Гектор пожалеет, что вышел сражаться против Ахиллеса. И только так!

Да, я тот самый Ахиллес. Не знаю, где у меня пята, в которую можно ранить отравленной стрелой — я пока что такой пяты не вижу. Умелый, наглый, упорный одиночка может натворить множество дел, и остановить такого диверсанта очень и очень трудно. Меня учили хорошие учителя, и пускай у меня нет земного оружия — я и без него кое-чего стою. И скоро в этом кое-кто убедится.

Путь мой к таверне «Старый наемник» лежал точно по той улице, по которой я когда-то вошел в город. Тот перекресток, где нищенствовал и получил свои монеты, и та торговка, мужчина которой едва не убил меня, бросив под колеса тяжеловоза. Я шел мимо этой бабищи в образе «Аурики», и старался смотреть на бабу без ненависти — ну так, на всякий случай. Незачем привлекать к себе внимание.

Только вот мой план тихо прокрасться мимо точки этих упырей благополучно накрылся медным тазом. И не по моей вине.

Уже пройдя ненавистное гнездо, я услышал позади себя яростные крики и визг — само собой, вопила тучная торговка. А вопила она вот по какому поводу: девчонка непонятно какого возраста, нищенка — схватила с деревянной тарелки кусок румяного, прожаренного мяса, и засунув его в рот, прожевывая на ходу, попыталась свалить подальше от места преступления. И все было бы хорошо (для нее, само собой разумеется), вот только каменная мостовая оказалась очень скользкой (после того, как на нее буквально минуту назад выплеснули помои из соседнего дома), а еще — очень неровной. Как нарочно этот булыжник возле обочины высовывался из дорожного покрытия, будто остатки больного зуба из десен старого бомжа. Результат — она растянулась на дороге по весь свой небольшой рост, и как следствие, попала под репрессивный аппарат знакомой мне уже точки общепита. В общем, ее настиг тот самый здоровенный мордоворот, который едва не лишил меня жизни в самом начале моей бурной деятельности.

Нет, я так-то против повального воровства — если все будут воровать, как тогда жить добропорядочным гражданам? Или подданным…так вроде они тут называются. Мясо надо купить, а чтобы купить — потратить деньги. Потом надо купить угля, заказать, чтобы тебе сделали металлическую жаровню — а это стоит больших денег! Пожарить мясо, и для кого? Для какого-нибудь воришки, не имеющего денег чтобы оплатить покупку?

Нет, сейчас я не выступаю адвокатом дьявола. Просто рассуждаю так, как рассуждал бы обычный торговец, уберегающий свой бизнес от разграбления. Вживаюсь, так сказать в чужое мировоззрение. И вот как бы я поступил в таком случае? Ну, вот я сижу, торгую, а девчонка хватает и убегает с моим товаром! Скорее всего и гнаться бы не стал. Сумела унести, сумела убраться с украденным — пусть себе бежит. Значит, судьба у меня и у нее такая. Я всех не пережалею, но и она меня не разорит одним куском мяса. Ну, может покричал бы ей вслед, мол, больше сюда не приходи! Получишь по заднице! А вернее — и кричать бы не стал. Голодный ребенок урвал свой маленький кусочек горячего счастья — что я, зверь какой-то? Ну не убивать же ее за это!

А вот мордоворот думал совсем по-другому. Он нагнулся над девчонкой, поднял ее в воздух, и вначале зачем-то содрал с нее жалкое платье-балахон, оставив совсем без ничего. Голой, как в момент рождения. Возможно, ему просто доставляло удовольствие унижать своих жертв — например таких, как эта девочка. Впрочем, как я успел заметить, находясь буквально в десяти шагах от места происшествия — не такая уж и девочка. Грудь у нее была вполне женская, и примерно размера второго. Мой мозг, считывающий информацию из поступающих в сигналов успел даже удивиться таковому факту — девочка оказалась девушкой, и возрастом наверное как у моего носителя, даже наверное чуть постарше. Просто очень худенькая и маленького роста, вот и создалось впечатление, что это на самом деле девочка-подросток.

Отморозок, который весил как четыре таких девчонки поднял ее в воздух и…ударил о колено спиной! Да мля! Я чуть не ахнул! Он переломил ей позвоночник, как хворостинку!

Девочка обмякла, видимо потеряв сознание, скатилась с его колена на мостовую, но через несколько секунд пришла в себя и попыталась встать. Само собой, у нее ничего не вышло. И тогда она поползла — на руках, волоча за собой неподвижную нижнюю половину.

А мордоворот визгливо, взахлеб захохотал, а прохохотавшись — указал на голую девчонку, упорно ползущую наискосок по мостовой, и громко, на всю улицу проверещал:

— И так будет со всяким, кто попробует обокрасть нашу лавку! Что, сучка, теперь не больно-то побегаешь?! Ах-ха-ха…

До него было всего десять шагов. Метров семь, не больше. Чтобы прбежать их мне понадобилось секунда, а может и меньше. Кинжал был у меня уже в руке, и хохот этой твари оборвался на верху вдоха. Мужчина выпучил глаза, глядя на то, как мой кинжал вспарывает его брюшину, и вдруг глухо, будто про себя и для себя, тихо сказал:

— Зачем снял кольчугу…жарко было!

Я распорол его от печени и до левого подреберья, наискосок, а потом еще и поперек, чтобы уж наверняка, чтобы никакой кудесник не воскресил. Быстро, практически мгновенно — так, как рисовал свой знак персонаж Зорро из старых глупых фильмов. Мужчина даже боли-то наверное еще не почувствовал — так, будто кольнуло что-то в животе, как спазм, как будто воткнулось жало осы. Но только шансов у него теперь уже не было никаких.