Банка для пауков

— Сердечный приступ… — мягко проговорил Валико, изучая его. И решил, что тот не врет. — Говоришь, сердечный приступ?

— Ну… Наверное. Я в точности не знаю. Он был без сознания, когда мы привезли его туда.

Валико переглянулся с подошедшим к нему и слышавшим весь их разговор Тенгизом, и тот с внезапной надеждой подумал, что приступ вполне может оказаться смертельным.

— В какой он больнице? Говори адрес.

— Батоно Тенгиз, — всхлипнул Сандро, — я ровным счетом ничего не знаю. Я понятия не имею, куда его увезли. Нам сказали, чтобы мы все в доме подготовили к его приезду.

— Ну что же, — повеселел Тенгиз, — мы устроим ему хорошую встречу.

— Не делай глупости, — отрезал Валико, быстро уходим. — Через две минуты здесь соберется вся ментура Владимирской области. Кстати, здесь расквартирована целая дивизия МВД. Давай побыстрее смываться.

Выехав с дачи Мирзы, которая спустя несколько минут полыхала, забросанная зажигательными гранатами, Валико не проехал и трехсот метров, как завидел впереди проблески мигалок и услышал уханье сирены. Он мигом свернул в подвернувшуюся улочку и, погасив фары, подкатил к площади перед вокзалом.

— Так, мужики, все оружие по сумкам и за мной.

— Куда?

— На электричку. Теперь все дороги отсюда до Москвы м в люббую другую сторону будут перекрыты.

— Послушай, — возмутился Тенгиз, — я дожил до 25 лет, и до сих пор не знаю как выглядит электричка, не то, чтобы ездить в ней. Это транспорт для русских крестьян.

— Слушай, твой дедушка на ишаке ездил, и не считал это для себя зазорным.

И вся команда, ничуть не пострадавшая во время кратковременного боя, направилась к приближавшемуся ночному поезду. Между тем в городе и области был введен план «Перехват», и счастлив был тот шофер, чья машина находилась поблизости от родного дома, ибо до утра на Горьковском шоссе скопилась огромная пробка в оба конца, у каждого находившегося в машинах любого вида, легковых и грузовых, проверяли паспорта, сообщали данные в центральный компьютер и снимали отпечатки пальцев. Если же у кого при себе случайно не оказывалось паспорта, его немедленно препровождали в ближайшее отделение милиции до выяснения личности.

Между тем тревожные слухи коснулись и дорожной милиции. На электропоездах были введены усиленные наряды милиции. И когда по поезду побежали люди с искаженными страхом лицами, Валико понял, что грядет патруль или контролеры. В этот момент в поезд вошли человек десять-двенадцать цыганок, все как одни в черных кожаных куртках и длинных цветастых юбках, в коричневых пуховых платках на головах, почти у каждой на руках был ребенок. Они ехали в ночь, чтобы застать раннюю утреннюю толпу приезжих на Курском вокзале и напопрошайничать денег. Большая их часть согнала пассажиров с двух параллельно стоящих сидений и расселась, еще две или стали ходить по вагонам и нагло требовать денег. При виде их люди отворачивались.

— Кто со мной не пойдет, тот не мужчина, — скомандовал Валико и его маленькая армия поднялась следом за ним.

Подойдя к цыганкам, Валико указал Амирану на верхнюю полку и тот закинул туда сумку с оружием. Валико подсел к самой старшей и заявил, что его друга бросила девушка, и ему нужен совет, любит она его хоть немного или нет.

Дама лет пятидесяти немедленно подвинулась и принялась рассматривать руку Тенгиза. Между тем и остальные женщины подвинулись, позволив мужчинам сесть рядом и принялись «выцыганивать» деньги, кто начав гадать, кто обещая спасение от всех болезней и бед, кто предлагая за гроши купить мужнин перстень из самоварного золота.

Поэтому появившиеся контролеры в сопровождении десяти солдат внутренних войск с автоматами не обратили на ораву цыган ровным счетом никакого внимания и даже не стали проверять у них билеты, памятуя, как в прошлом году у чересчур настырной смены цыганята выкрали компостеры и, главное, всю сумму собранных за день штрафов.

Лишь один из солдат, окидывая вагон прощальным взглядом, заметил, что эти цыгане могут позволить себе таскаться с сотовыми телефонами.

Между тем сотовый телефон опять зазвонил у Валико. Он поднес его к уху и с посеревшим лицом выслушал сообщение Гурама о том, что их автосервис взорван. Тамаз ранен. Трое ребят погибли.

— Ладно, — хрипло проговорил он. — всем надо разъехаться и затаиться. Спрячьте Тамаза. Я приеду через час.

Между тем проснулась старая цыганка, дремавшая в углу, и ее дочь, лет пятидесяти, попросила ту погадать Валико на счастье.

— Какое еще счастье может быть у лихого человека? — проскрипела та. — Только убить кого или ограбить. Девочки, с кем вы связались? Они же ночные волки, у каждого ствол в кармане и свежая кровь на руках.

Цыганки тут же повскакивали с мест и, собрав детей, поспешили подальше от бригады.

9-е апреля. Москва. Новослободская улица, 11:33

C самых юных лет Леночка Фраэрман не знала отказу ни в чем. В малолетстве у нее были полные наборы кукол Барби, с возрастом у нее появилась первая в столице дубленка, затем самые лучшие джинсы, которые тогда стоили две инженерские зарплаты. Она настолько привыкла к окружавшей ее роскоши, и к тому, что у нее одна из самых лучших квартир, превосходная обстановка, каждый год новая машина, новый курорт, новые бриллианты, что совершенно искренне считала себя несчастнейшей женщиной на Земле. За папины деньги в этом мире можно было купить все, кроме одного и самого для нее главного — мужчины, который мог бы ее удовлетворить. С подростковой поры познав все прелести плотской любви и сделав в 15 лет аборт, она была больше не в состоянии зачать ребенка, но с годами темперамент ее не утихомирился, а еще более развился. К сорока годам она из пухленькой резвушки превратилась в упитанную даму рубенсовских форм и без каких-либо нравственных устоев.

В момент, когда зазвонил телефон, Елена Моисеевна находилась верхом на мужчине в супружеской кровати, и, обратившись лицом к его ногам, делала ему то, что ее муж, Сандро в минуты фривольности называл «игрой на кларнете». И хоть ее сегодняшний партнер устал после первых двух раз, но уже начал чувствовать желание снова. Он не очень помогал этому, поскольку про Лену ходили слухи, что она в состоянии возбудить даже покойника. Она делала все, что знала, а знала она много.

Все вокруг говорили, что дочь Фраэрмана — нимфоманка. Она, без сомнения, была сексуальным агрессором. И у нее никогда не было недостатка в жертвах. В свои 40 лет она обладала маленьким девичьим лицом, пышной фигурой и интеллектом двухлетнего ребенка.

Обнаженная, она вся изогнулась, и все ее прелести были особенно выразительны. Но мужчина, над которым она трудилась, уже достаточно насладился ею.

Он застонал, когда ее пальцы сильно поцарапали его кожу.

В этот миг зазвонил телефон. Он звонил с минуту подряд или больше. Вначале не обратив на него внимания, Лена затем посмотрела на трезвонившую трубку с ненавистью.

— Хорош тебе, Ленок, — подал голос мужчина, — дай мне отдохнуть хоть часик. Или возьми его, или отруби на хрен. Задолбал. — Его голос, доносившийся из-под ее объемистых ягодиц, звучал глухо и недовольно.

Схватив трубку, она яростно рявкнула: «Да!»

Невозмутимый голос отца на другом конце города остудил ее ярость.

— Сандро дома? — осведомился Моисей Лазаревич.

— А чего ради он должен быть дома? Ты же сам услал его куда-то к черту на кулички.

— Это — то да, но он уже должен был давно вернуться.

— Возможно, он пошел к своим грузинам жрать шашлыки и пэть пэсни-да! — последние слова она невольно произнесла с кавказским акцентом. — Наш дом для него не больше, чем общага! Чем реже он тут появляется, тем лучше!