Банковский кредит. Проблемы теории и практики

Действительно, в п. 2 ст. 170 ГК РФ говорится о притворной сделке как о сделке, которая совершена с целью прикрыть другую сделку, т. е. можно вести речь о том, что волеизъявление не соответствует воле. Однако признается такая сделка ничтожной не потому, что порочна воля (волеизъявление), а потому, что содержание данной сделки не вписывается в ту договорную конструкцию, которая обозначена в названии договора или которую можно определить исходя из используемой по договору терминологии. И только потом при выяснении вопроса, а какую действительно стороны хотели совершить сделку, к ней возможно в качестве правовых последствий применить положения о такой сделке. Другими словами, воля сторон не положена в основу порока сделки, а используется при определении правовых последствий такой ничтожной сделки.

Таким образом, ни о каком пороке в субъектном составе в притворной сделке не говорится.

Совсем другое дело, когда субъекты, не имеющие статуса банка, определили название договора как кредитный договор, но придали данному договору реальный характер. Именно в этом случае можно вести речь о квалификации отношений как отношений, возникающих из реального договора займа, что и подтверждает судебная практика [355] .

Во-вторых, для сделок с пороком субъектного состава законодатель предусматривает как специальные основания для признания сделок оспоримыми (ст. 173—177 ГК РФ) или ничтожными (ст. 171, 172 ГК РФ), так и общие в рамках ст. 168 ГК РФ (ничтожные сделки).

К кредитной сделке, в которой на стороне кредитора выступает недолжное лицо, в зависимости от ее статуса (коммерческая организация, не имеющая статуса кредитной, или кредитная организация без соответствующей лицензии) подлежат применению положения либо ст. 168, либо ст. 173 ГК РФ. Заметим, что ст. 168 ГК РФ в некоторых случаях подлежит применению и для кредитных сделок с участием на стороне кредитора банка, не имеющего соответствующей лицензии. Так, операции с иностранной валюте на территории Российской Федерации совершаются исключительно через уполномоченные банки, т. е. те, которые созданы в соответствии с законодательством Российской Федерации и имеют право на основании лицензий Центрального банка Российской Федерации осуществлять банковские операции со средствами в иностранной валюте (ст. 1 Федерального закона «О валютном регулировании и валютном контроле» [356] ). Полагаем, что отсутствие статуса уполномоченного банка при совершении сделки по предоставлению банковского кредита в иностранной валюте подпадает под действие ст. 168 ГК РФ как сделки, не соответствующей требованиям закона, поскольку иностранная валюта подпадает под режим вещей, ограниченных в обороте (п. 2 ст. 140 ГК РФ), а следовательно, исключается возможность применения общих положений.

§3. Ответственность за неисполнение обязательств, возникающих из кредитного договора

На стороне как банка, так и заемщика может возникнуть просрочка в выполнении лежащих на них обязанностей: банк будет считаться просрочившим в случае непредоставления заемщику в установленный срок суммы кредита, а равно предоставление денежной суммы в меньшем размере; в свою очередь, заемщик будет считаться просрочившим в случае невыполнения обязательства по возврату кредита и обязательства по уплате процентов за кредит в полном объеме или в объеме, меньшем, чем это предусмотрено договором. Во всех указанных случаях речь идет о невыполнении (ненадлежащем выполнении) обязательства по передаче определенной денежной суммы, т. е. о невыполнении денежного обязательства, объектом которого выступает передача денег с целью погашения долга, возникшего на стороне должника (банка или заемщика) в силу заключенного кредитного договора.

На просрочившую сторону может быть возложена ответственность в форме как возмещения убытков, так и уплаты неустойки. В последнем случае мы ведем речь о законной или договорной неустойке.

Несмотря на сформировавшуюся судебную практику применения положений ст. 395 ГК РФ, правовая природа процентов за пользование чужими денежными средствами до сих пор вызывает немалый интерес. Это в первую очередь связано с недостаточной законодательной регламентацией применения таких процентов. В частности, одним из дискуссионных вопросов остается вопрос о сфере применения процентов годовых, предусмотренных ст. 395 ГК РФ.

Из года в год в правовой периодической печати возвращаются к вопросу о природе процентов годовых [357] , предусмотренных ст. 395 ГК РФ, несмотря на то что позиция высших судебных органов сформирована и рассматривает уплату таких процентов в качестве особой (нетипичной) меры гражданско-правовой ответственности, отличной от уплаты неустойки и возмещения убытков. Так, в постановлении Пленума ВС РФ и Пленума ВАС РФ от 1 июля 1996 г. № 6/8 «О некоторых вопросах, связанных с применением части первой Гражданского кодекса Российской Федерации» [358] указывалось, «что по отношению к убыткам проценты, так же как и неустойка, носят зачетный характер» (п. 50). Последнее дало возможность некоторым ученым сделать вывод о нетождественности указанных мер ответственности, что, в свою очередь, подкреплялось практикой рассмотрения дел Президиумом ВАС РФ и в последствии получило закрепление в постановлении Пленума ВС РФ и Пленума ВАС РФ от 8 октября 1998 г. № 13/14 «О практике применения положений Гражданского кодекса РФ о процентах за пользование чужими денежными средствами» [359] . Попытаемся еще раз разобраться в аргументации такого подхода и дать правовую оценку положениям Гражданского кодекса РФ о процентах годовых, предусмотренных за неисполнение денежного обязательства.

При определении природы процентов за пользование чужими денежными средствами основная полемика развернулась вокруг вопроса о соотношении таковых с неустойкой, сходство между которыми очевидно:

как неустойка, так и проценты, предусмотренные ст. 395 ГК РФ, применяются в случае нарушения обязательств должником и не требуют необходимости доказывания размера понесенных потерь; размер подлежащих уплате сумм на случай нарушения обязательства заранее установлен и известен сторонам либо может быть определен на любой момент посредством применения установленных законом механизмов;

кредитор по денежному обязательству вправе требовать возмещения убытков как в части, превышающей сумму процентов, причитающихся ему на основании ст. 395 ГК РФ, так и в полном объеме сверх суммы процентов. Подобные правила предусмотрены и в отношении неустойки (п. 1 ст. 394 ГК РФ).

Тем не менее, некоторые ученые последовательно проводят мысль о том, что «проценты, взимаемые за неисполнение денежного обязательства, не могут признаваться неустойкой как по юридико-формальным причинам, так и по соображениям по существу. Юридико-формальные обстоятельства, не позволяющие квалифицировать проценты годовых в качестве неустойки, заключаются в дифференцированном регулировании названных правовых категорий» [360] . В частности, к таких юридико-формальным обстоятельствам Л. А. Новоселова относит следующие:

во-первых, «проценты, предусмотренные п. 1 ст. 395 ГК РФ, не названы законодателем неустойкой (пеней)… ничто не препятствовало законодателю прямо определить природу применяемых при просрочке исполнения денежного обязательства санкций, назвав их неустойкой (пеней)»;

во-вторых, «…пункт 1 ст. 394 ГК РФ допускает возможность установления законом или договором различного соотношения убытков и неустойки (установления исключительной, штрафной или альтернативной неустойки). Пункт 2 ст. 395 ГК РФ исключает возможность установления иного (кроме зачетного) соотношения между процентами и убытками» [361] .

На сущностные отличия процентов годовых от неустойки особо акцентировал внимание В. В. Витрянский. В качестве таковых ученый выделяет два основных момента: 1) «при внешней схожести (особенно по форме исчисления) с неустойкой (в особенности с пеней) проценты годовых за пользование чужими денежными средствами, в отличие от неустойки, не могут признаваться способом обеспечения исполнения обязательств»; 2) «особенности процентов годовых, выделяющие их в самостоятельную форму гражданско-правовой ответственности, следует искать не столько в специфике их исчисления, доказывания и применения, как это имеет в случае с убытками и неустойки, а в специфическом предмете самого денежного обязательства». С учетом последнего он пришел к выводу, «что при взимании процентов за неисполнение денежного обязательства не должны приниматься во внимание соответствующие нормы, содержащиеся в ст. 401 и 416 ГК» [362] .

На наш взгляд, вряд ли указанные доводы можно признать убедительными, поскольку при обращении к обоснованиям данной позиции наблюдается некоторая несогласованность и между точками зрения ученых, отстаивающих самостоятельность процентов годовых как меры ответственности. Так, если В. В. Витрянский настаивает именно на сущностных особенностях процентов за пользование чужими денежными средствами, то Л. А. Новоселова таковые признает неубедительными, отмечая, что «разграничение неустойки (пени), начисляемой при просрочке исполнения денежного обязательства, и процентов, предусмотренных п. 1 ст. 395, рассматриваемых как форма ответственности, в большей степени основывается на формально-юридических признаках» [363] .