Баопу-цзы

Важнейшим из всех способов регуляции пневмы является зародышевое дыхание. Человек, владеющий зародышевым дыханием, может вдыхать и выдыхать, не пользуясь носом и ртом, подобно зародышу в утробе матери. Если это достигнуто, значит, овладение этим способом завершено. Обучаясь регуляции пневмы, вначале следует носом вводить в себя пневму и задерживать дыхание. Дыхание надо сдерживать до времени, равного ста двадцати ударам сердца, и потом очень медленно выдыхать через рот. Во время занятия дышать надо так, чтобы уши не слышали звука вдыхания или выдыхания. Необходимо вдыхать много воздуха, а выдыхать мало, для достижения чего желательно класть на рот лебединый пух. Во время выдоха лебединый пух не должен даже шелохнуться. Постепенно следует увеличивать число ударов сердца на время задержки дыхания, и мало-помалу можно довести задержку до тысячи ударов сердца. Если время задержки доведено до тысячи ударов сердца, то и старик помолодеет, с каждым днем становясь все моложе и моложе.

Практиковать регуляцию пневмы следует только во время пневмы жизни, и никоим образом нельзя этого делать во время пневмы смерти. Вот именно поэтому и говорят, что бессмертные поглощают шесть пневм [369] . В сутках — дне и ночи — имеется двенадцать двойных часов. Шесть часов с полуночи до полудня — время живой пневмы, а время с полудня до полуночи — время пневмы смерти, и в эти шесть часов, время пневмы смерти, заниматься регуляцией пневмы бесполезно.

Если хорошо владеющий пневмой человек дунет на текущую воду, она потечет на несколько шагов вспять, если дунет на бушующий огонь, огонь погаснет, если он дунет на тигра или волка, тигр и волк замрут, прильнув к земле, и останутся недвижимы, если он дунет на змею или на иную гадину, то они свернутся и не смогут уползти. Если такой человек будет ранен каким-либо оружием, то он только подует на рану, и кровь перестанет течь. Если у кого-нибудь внутри заведутся ядовитые черви, то владеющий пневмой может, даже не видя того человека, произнести заклинание и подуть на свою руку (когда болен мужчина, то на левую руку, а когда больна женщина, то на правую), — тогда больной, и находясь на расстоянии ста ли от того места, немедленно исцелится. Если человек заболел опасной внутренней болезнью, то ему достаточно только заглотить пневму трижды по девять, чтобы сразу же наступило улучшение.

369

Шесть пневм (лю ци) — то есть пневмы шести часов китайских двенадцатичасовых суток.

Но природа человека такова, что он постоянно обременен всякими заботами, и только в незначительной степени способен он успокоиться и умиротвориться для совершенствования в этом пути. Чтобы достичь больших успехов в регуляции пневмы, не следует много есть. Если в пищу употребляются свежие овощи, а также жирные и свежие продукты, то пневма укрепляется и тогда ее трудно задерживать. Следует также избавиться от ненависти и гнева, поскольку избыток гнева и ненависти портит пневму, и она не в силах прорваться через препятствия, что может привести к развитию кашля. Поэтому только немногие способны практиковать этот способ. Мой двоюродный дед Гэ Сянь-гун постоянно сильно напивался, а летом было очень жарко, и он нырял в воду и погружался на дно глубокого омута, откуда не поднимался до самого захода солнца. Он мог делать такое именно потому, что хорошо овладел методом задержки дыхания в процессе практики зародышевого дыхания.

Способов искусства «внутренних покоев» более десяти видов. Они рассчитаны или на то, чтобы восполнять недостаток, предотвращая убывание энергии, или на то, чтобы исцелять все болезни, или на то, чтобы собирая инь, принести пользу ян [370] , или на то, чтобы продлить годы жизни и обрести долголетие. Самое же существенное в них — возврат семени для питания мозга, и только это. Данный способ передавался совершенными людьми из уст в уста и никогда не записывался в книгах. Даже если и принимать знаменитые снадобья, но не знать этого важнейшего дела, то все равно невозможно достичь долголетия.

370

Имеется в виду даосская сексуальная практика, основанная на использовании женской половой энергии, питающей жизненную силу мужчины.

Люди не могут полностью отказаться от инь и ян [371] . Если инь и ян не будут соединяться, то очень легко придут и завалят все тело болезни. Будучи скрытыми и запущенными, эти болезни окажутся во множестве, и человек лишится долголетия.

Если же чувства бесконтрольны, а желания распущенны, то годы жизни также сокращаются. Только достижение гармонии равновесия может предотвратить убывание сил.

Если не получить это искусство через устные наставления, то из десяти тысяч не будет и одного человека, который начал бы практиковать указанный путь и тем не нанес бы себе вреда и не погиб.

371

То есть от половой жизни.

В канонах Сокровенной и Чистой Дев, Цзы-ду, Жунчэн-гуна [372] и Пэн-цзу хотя и говорится кратко об этих делах, тем не менее не доверяется бумаге самое важное и главное. И любой человек, воля которого направлена на достижение бессмертия, должен усердно искать эти наставления.

Говоря это, я следовал словам моего учителя господина Чжэна. Поэтому я записал их, дабы передать людям будущего, верящим в Дао-Путь; это не пустая сумасбродная болтовня. И я, по сути, далеко еще не исчерпал смысла этих наставлений.

372

Цзы-ду и Жунчэн-гун — древние легендарные даосские мудрецы, адепты искусства «внутренних покоев». Жунчэн (Жунчэн-цзы) наряду с Гуанчэн-цзы иногда выступает в текстах как наставник Хуан-ди (Желтого Императора). В каталоге даосских произведений, составленном Гэ Хуном (гл. 19), а также и в более ранних библиографиях (в «Трактате об изящной словесности», «И вэнь чжи», «Истории Хань») упоминаются тексты, названные именем Жунчэна (в «Истории Хань» это «Жунчэн инь дао», «Путь силы-инь Жунчэна»; в «Баопу-цзы» — «Жунчэн цзин» или «Канон Жунчэна»). Эти эротологические трактаты до нас не дошли.

И те даосские мужи, которые хотят лишь посредством сосредоточения и блюдения, сближения и соединения [373] , без приготовления великого снадобья золотого раствора и перегнанной киновари достичь состояния святого-бессмертного, как же они глупы!»

Баопу-цзы сказал: «От Хуан-ди и Лао-цзы до нас дошло очень мало даосских книг, а большинство из них написаны любителями последующих эпох, и каждая возводится к личному опыту автора. Связки с табличками и свитки с текстами таких сочинений громоздятся, как горы. Древние воплощали в себе первозданную простоту, и большинство из них не были искушены в проявлении своих талантов. Поэтому, рассуждая о принципах сущего, они не входили в доскональное разъяснение деталей, и их сочинения для нас неясны. А не имея понимания важнейшего, трудно разъяснять их смысл, имеющиеся же разъяснения не слишком глубоки и исчерпывающи. Этих разъяснений явно недостаточно, чтобы с их помощью проникнуть в утонченный смысл древних текстов, воодушевить ищущих, вдохновить имеющих волю, наставить начинающих учиться, помочь постичь пути и тропы сокровенно-таинственного, истоков горя и источников счастья. Читайте и распевайте их хоть десять тысяч раз, но никакой пользы вы не получите. Не стоит пытаться изучить все это во всей его обширности. Надо только выбрать лучшее из имеющегося, как следует понять и запомнить смысл этого, а все остальные бесполезные даосские книги вовсе не нужно искать и изучать.

373

Имеются в виду различные «малые способы» продления жизни: медитативное самоуглубление, с (или без) визуализацией даосских божеств, соотносимых с жизненной энергией — пневмой того или иного органа, и сексуальная практика.

Но ученые часто не умеют понять разницу между глубокими сочинениями и поверхностными. Как только они узнают, что какой-то текст называется даосским, они сразу же хватаются за него, запихивают его в свои папки и сумки и изводят ум и сердце, пытаясь проникнуть в смысл такого текста. Но это все равно что засунуть руку в гнездо ласточки, чтобы найти там яйцо феникса, или забраться в колодец, чтобы на его дне искать осетра. Как бы усердно человек ни искал этого, он ничего не найдет, поскольку того, что он ищет, там нет и быть не может. К чему бесплодно тратить дни и месяцы, утруждать и изнурять себя бессмысленным трудом — в этом нет и грана пользы. В таком случае и все дела настоящего времени останутся не свершенными, и благо долгой жизни не обретенным. А тогда всякий сможет пальцем указать на такое положение дел и сказать: «Если человек так усердно трудился, совершенствуясь в Дао-Пути, но не добился перехода в надмирное состояние [374] , то уж точно, в Поднебесной не существует никаких способов обретения бессмертия». Но ведь такие искатели состояния бессмертного подобны рыбаку, который идет ловить рыбу, не имея сетей; и он не поймает никакой рыбы отнюдь не потому, что в реке ее нет.

374

Надмирное состояние (ду ши), «переход на другой берег мира», позднее этот термин стал означать религиозное спасение, освобождение, в том числе и в китайском буддизме.

Хотя «Пятитысячесловный текст» [375] вышел из-под кисти Лао-цзы, он содержит только общие рассуждения обзорного характера. В нем нельзя найти все, от головы до хвоста, относящееся к делам, о которых мы рассуждаем, и служащее нам поддержкой и опорой. Просто читать и распевать этот текст и не искать насущного Дао-Пути означает лишь выполнение бесполезного труда. Что уж тогда говорить о текстах, уступающих «Дао-дэ цзину»!

Это относится и к последователям Лао-цзы — Вэнь-цзы, Чжуан-цзы, Стражу Границы Инь Си [376] , тексты которых хотя и восходят к Хуан-ди и Лао-цзы, беря за образец сокровенно-пустотное, но говорят лишь об общем смысле этого и отнюдь не содержат исчерпывающих в своем совершенстве наставлений. Они могут рассуждать о равенстве жизни и смерти, говоря, что существование и жизнь подобны тяжкому труду на каторге, а небытие и смерть — приятному отдыху. Но их учение отстоит от святых-бессмертных на миллиарды и триллионы ли. Так надо ли нам забавляться с ними? Их метафоры, притчи и образы годятся, чтобы использовать их как гарнир для заполнения изъянов и устранения недостатков, но не печально ли, что в последнее время всякие говоруны-краснобаи и бездельники-тунеядцы стали искать пристанище для своих извращений в произведениях Лао-цзы и Чжуан-цзы!» [377]

375

Имеется в виду «Дао-дэ цзин», состоящий из пяти тысяч иероглифов (у цянь вэнь).

376

Вэнь-цзы — даос, считается учеником Лао-цзы. Долгое время приписываемый ему текст (12 глав) считался подделкой ханьского времени, однако после археологических находок в Чанша-Мавандуй (1973 г.) установлена его подлинность как текста доциньского (до второй половины III в. до н. э.) времени.

Страж Границы Инь Си (Гуаньлин Инь или Гуань Инь-цзы) — см. коммент. 2 к гл. 4.

377

Эта инвектива Гэ Хуна направлена против синтетической даосско-конфуцианской философской школы сюань-сюэ (учение о Сокровенном, «мистология»), расцветшей в III-IV вв. Ее крупнейшие представители — комментатор «Дао-дэ цзина» Ван Би и комментаторы «Чжуан-цзы» Сян Сю и Го Сян. Для Гэ Хуна неприемлем подход сюань-сюэ к даосской классике, его релятивизм и определенная эксцентричность. Кроме того, сюань-сюэ ассоциируется для Гэ Хуна с антипатичной ему как коренному южанину культурой пришельцев — северян, оттеснивших на второй план южную аристократию после бегства двора в 316-317 гг. с севера на юг в результате захвата севера гуннами и другими кочевыми народами. Гэ Хун — наследник даосской традиции эпохи Хань, сюань-сюэ — реакция на ханьскую экзегетическую и вообще интеллектуальную традицию, порожденная ситуацией краха империи Хань и сменой социальных приоритетов в первой половине III в.

Некто сказал: «Если совершенный и мудрый император правит миром [378] , то он считает мудрецов своими драгоценностями, но мужи, изучающие путь бессмертных, не пожелают служить как чиновники. Не получится ли так, что если все люди начнут совершенствоваться в Дао-Пути, то некому будет заниматься делами управления государством?»

Баопу-цзы сказал: «Чао-фу и Сюй Ю [379] повернулись спиной к совершенномудрым государям и уединились в горах, но за это их прозвали возвышенными мужами. Чжуан Бо бежал от мира ради обращения к Дао-Пути, но за это был почтен как благородный человек [380] . Когда Сюань Юань правил Поднебесной, ее называли предельно упорядоченной, но Гуанчэн-цзы не захотел иметь с ним ничего общего [381] . Время, когда император Яо царил над четырьмя морями, можно назвать эпохой Великого равновесия-благоденствия, и хотя Во-цюань не оказывал ему никакой помощи, преобразующая Благая Сила-Дэ императора Яо не понесла от этого никакого умаления [382] , а талантливые мужи от этого отнюдь не оказались в пренебрежении. Когда Тянь И совершил деяние по перемене небесного мандата, У Гуан повесил на шею камень и утопился в реке [383] ; когда чжоуский Цзи У победил Шан, то Бо-и и Шу-ци поселились в горах Сишань и отказались от еды [384] . Когда циский герцог Хуань возвысился, Шао Цзи поместил свое изголовье в узком переулке [385] ; а когда вэйский правитель Вэнь пришел к власти, Дуаньгань Му распустил волосы и стал отшельником в Сихэ [386] . Четыре старца, подобные фениксам, бежали на гору Шаншань и не согласились занять высокие должности при династии Хань [387] ; Чжоу Дан, подобно единорогу, уединился в зарослях, но это не уменьшило казни и кары, примененные императором Гуан У-ди [388] .

378

Согласно китайской политической традиции, император управляет всей Поднебесной, то есть всем миром, являясь вселенским мироупорядочивающим монархом.

379

О Чао-фу и Сюй Ю см. коммент. 37 к гл. 2.

380

Чжуан Бо (Чжуан Гуан) или Янь Гуан (I в. н. э.) — в молодости сотоварищ будущего императора Гуан У-ди (25-58 гг.). После вступления его на престол Чжуан Бо скрылся и стал отшельником, несмотря на все попытки императора привлечь его на службу, а также сменил имя с Гуан (поскольку оно совпадало с императорским титулом) на Бо. После воцарения императора Мин-ди (58-75 гг.), личное имя которого было Лю Чжуан, Чжуан Бо сменил и фамилию с Чжуан на Янь. По мнению некоторых комментаторов, Гэ Хун здесь имеет в виду не Чжао Гуана, а отшельника Цзычжоу Чжибо (Цзыфу), упоминаемого в «Чжуан-цзы» (гл. 28).

381

Сюань Юань — имеется в виду мифический император Хуан-ди.

Когда Хуан-ди впервые пришел к своему будущему учителю Гуан-чэн-цзы, отшельничавшему на горе Кунтунчжишань (Гора, Тождественная Пустоте), и спросил его о пути управления Поднебесной, тот ничего не ответил, и тогда Хуан-ди спросил его о пути самосовершенствования. См. также «Чжуан-цзы» (гл. 11;.

382

Яо — древний мифический совершенный император конфуцианской традиции.

Во-цюань — бессмертный времен императора Яо, живший в горных лесах и евший только сосновые семена.

Благая Сила-Дэ — мана, магическая сила, получаемая императором от Неба. Посредством дэ император осуществляет свою мироупорядочивающую функцию. В конфуцианстве дэ осмысливается как добродетель, в даосизме — как сила миропроявления, присущая Дао-Пути.

383

Тянь И — имеется в виду Чэн-тан, основатель государства Шан-Инь.

Перемена небесного мандата (гэ мин) — конфуцианская идея, восходящая к базовой идеологеме чжоусцев, считавших, что Небо отняло мандат на правление (мин) у династии Шан-Инь и передало его дому Чжоу в лице У-вана. В конфуцианстве после Мэн-цзы (IV-III вв. до н. э.) термином гэ мин передавалась идея, согласно которой Небо всегда отнимает право на трон у злонравного государя-тирана и передает его новому высокодостойному мужу. На этой идее, окончательно разработанной во времена узурпации власти Ван Маном в начале I в., основывается китайская концепция династийного цикла. В современном китайском языке гэ мин означает «революция».

У Гуан (или Мао Гуан) — верный подданный полумифической династии Ся. После того, как Чэн-тан сверг сяского тирана Цзе, он предложил престол У Гуану, однако тот предпочел утопиться в реке Лу.

384

Цзи У (то есть У из рода Цзи) — имеется в виду У-ван, царь Чжоу и победитель государства Шань-Инь; Цзи — фамильный знак чжоуских царей.

Бо-и и Шу-ци — «великие старцы Поднебесной», сыновнепочтительные мужи рубежа Шан-Инь и Чжоу. Вначале они отказывались в пользу друг друга от престола в родном княжестве, чтобы примирить уважение к воле отца с нормой уважения старшего брата, а потом вместе бежали в чжоуские владения, где были обласканы Вэнь-ваном и его сыном У-ваном. Однако после эпохального похода У-вана на царя Шан-Инь Чжоу Синя и установления власти дома Чжоу по всей стране они, возмущенные тем, что вассал (У-ван) посмел свергнуть сюзерена (царя Шан-Инь), удалились на гору Шоуяншань (или Сишань) и отказались от вкушения «чжоуской пищи». В конце концов они умерли от голода. Их глубоко почитал Конфуций.

385

Шао Цзи — чиновник времен Чунь-цю, о котором рассказывается в «Люйши чунь-цю» (гл. «О мудрецах из низов»). После переворота в княжестве Ци он не признал власти нового государя.

Поместил свое изголовье в узком переулке — то есть поселился в бедном квартале.

386

Дуаньгань My — мудрец из царства Вэй эпохи Чжань-го. Будучи в Сихэ, получил предложение вэйского Вэнь-хоу стать его министром, однако ответил отказом. О нем см. «Биографии достойных мужей» («Гаоши чжуань») знаменитого медика и литератора Хуанфу Ми (214-282 гг.).

387

Четыре старца — мудрецы эпохи Цинь, отказавшиеся признать легитимность династии Хань и не ставшие служить ей. Это Дунъюань-гун, Цили-цзи, Сяхуан-гун и Лули-сяньшэн (Учитель Лули). Только мудрому советнику династии Хань Чжан Ляну удалось пригласить их ко двору для поддержки прав законного наследника престола. Тогда им было по 80 лет, и их головы были покрыты величественными сединами.

388

Чжоу Дан — мудрец I в. н. э., родом из Тайюаня. Будучи предан старшей ветви династии Хань, он не признал вначале узурпацию престола Ван Маном, а потом отказался признать Гуан У-ди законным продолжателем дома Хань и легитимным императором, протестуя против репрессий, которые этот государь обрушил на своих противников. Жил уединенной жизнью и писал книги (до нас они не дошли).

Всегда находились люди, сердце которых не стремилось к богатству и знатности, а любовь которых не простиралась даже на самое большое имущество. Они полощут свои чиновничьи шляпы в вольных волнах [389] , не беспокоятся ни о славе, ни о позоре. Благоухающие леса для них все равно что башни и павильоны, горная пещера — как роскошные палаты, орхидеи зимородкового цвета — их постель, а зеленая листва — полог алькова. Тряпье заменяет им церемониальные облачения, а дикие травы — изысканные блюда. Они не утолят голода, если сами не будут сеять и пахать, они не оденутся ни во что иное, чем в платье, сшитое руками их жен. Такая жизнь для них — как счастливый случай из тысячи возможных, а совсем полной их радость становится, если они отказываются от общения со всеми шестью ближайшими родственниками своего клана, оставляют своих домашних и не поворачивают головы в их сторону. Они поворачиваются спиной к роскоши и славе, которые для них как забытый след, отказываются от всего, к чему могло бы привязаться сердце. Они могут взойти на горные вершины и скалистые пики и в одиночестве странствовать там, в обществе тени и эха они могут поселиться в знаменитых горах. Их внутреннее видение направлено на град, не имеющий образа, их слух внимает беззвучной тишине. Много ли найдется таких людей в мире восьми пределов? [390] А вы, сударь, боитесь, что монархи останутся без верных подданных. Стоит ли об этом так сильно беспокоиться?»

389

То есть отказываются от службы, предпочитая частную жизнь.

390

Весь мир, космос: четыре основных и четыре промежуточных стороны света.