Барби. Часть 1

Барбароссе показалось, что она ощутила тяжесть «Кокетки» на своих обожженных пальцах. Хитрая чертовка Шустра, которая наверняка шпионит на Гасту, не замедлит донести сестре-кастелянке о происходящем. А рыжая карга не замедлит явиться, чтобы сунуть в мешок свой длинный покрытый бородавками нос и разобраться, что творится под крышей вверенного ей Верой Вариолой замка. Гаста, может, и выглядит как вестфальдская крестьянская девка, но она хитра как сто тысяч чертей, кроме того, она на ножах с Каррион, сестрой-батальеркой, и будет безмерно счастлива сцапать любую суку из ее партии на горячем. Расследование, которое она обязательно учинит, не принесет добрых плодов. Ох, черт. После этого на голову Барбароссе прольется столько дерьма и огня из Преисподней, что она сочтет за лучшее разыскать Ржавого Хера и предложить ему второй шанс…

Барбаросса зло ударила каблуком по мостовой, не в силах выбрать направление движения. Ее тянуло в Малый Замок, но вместе с тем она прекрасно понимала, что под его сенью обретет не защиту, но явственную угрозу. За один только день она натворила достаточно дел, чтобы заслужить суровое наказание — и рыжая Гаста будет счастлива проявить должную изобретательность, чтобы достойно наградить ее за труды. Нет, в Малый Замок ей сейчас никак нельзя, даже если там ее ждет Котейшество. Вот если бы бросить Котти весточку с почтительного расстояния…

Свободной от мешка рукой Барбаросса треснула себя по лбу. Херова балда. Специально для таких случаев Адом созданы вещи, порядком облегчающие жизнь.

Телевокс. Ей нужен телевокс.

По извечному закону подлости, царящему на блядской горе, будки телевоксов попадаются тебе на каждом шагу, когда в них нет нужды, зато когда нужда возникает — точно прячутся под землю… Барбаросса оглянулась, стараясь не привлекать к себе внимания. Черт! Кажется, череда неприятностей, которыми снабжал ее Ад на протяжении целого дня, наконец оборвалась — взгляд, блуждающий по улице, зацепился за будку телевокса, выкрашенную в призывно-красный цвет.

Выглядела она не сказать, чтоб представительно. Перепачканная сажей, зияющая выбитыми оконцами, с висящей на одной петле дверью, она походила на миниатюрный замок, когда-то сверкающий, а сейчас разоренный, брошенный и порядком загаженный, но все еще упрямо возвышающийся наперекор судьбе. Поравнявшись с будкой, Барбаросса осторожно заглянула внутрь. Она ничуть не удивилась бы, обнаружив там спящего бродягу или гору человеческих испражнений, но обнаружила лишь вокс-аппарат. Аппарат как будто бы был не поврежден, по крайней мере, бронзовая коробка, пусть и помятая, исписанная чернилами и мелом, не была разбита вдребезги, а трубка из полированного дерева висела на положенном ей месте.

Отличный шанс.

Не решившись оставить свою драгоценную ношу снаружи, Барбаросса забралась в будку вместе с мешком, прижимая его к груди. Сегодня она слишком часто рисковала своей шкурой, чтобы позволить умыкнуть его какому-нибудь уличному воришке.

Коробка телевокса была старой, ее бока, точно грани древней стелы, были покрыты десятками надписей, некоторые из которых были выполнены витиеватым кокетливым почерком при помощи чернил или туши, другие же, куда более примитивные и грубые, наносились ножом прямо по полированной поверхности. И те и другие были в равной степени никчемны, однако иной раз способны сообщить небесполезную информацию.

«Шило из «Бархатных Кондотьерок» — дырявая пиздень».

«Весна! Хвала всем демонам — весна!»

«Пепел. Три за дюжину» — и набор цифр.

«Не будь дурой, позвони ему еще раз».

«Нельзя держать чистыми две вещи сразу — совесть и жопу».

«Третьего октября на этом самом месте я потеряла девственность» — приписка другим почерком — «Уверен, та бродячая собака будет благодарна тебе до конца своих дней».

«Брокк, сгори дотла!»

«Рано или поздно ты понимаешь, что единственный человек в мире, которому тебе надо позвонить — это ты сама из прошлого. Жаль, что ты не знаешь код для вызова».

«Я — твой персональный Ад».

Прочие надписи славили «Герольда адской моды», «Похотливых Аркебуз», «Рамону» и другие малоизвестные Барбароссе миннезингерские оркестры, предлагали зелья сомнительного качества и компанию на ночь — весьма необременительную для кошеля. Все это было ей сейчас неинтересно. В Броккенбурге даже дырка в сортире полнится тысячелетними мудростями.

Барбаросса постучала пальцем по бронзовой коробке и с облегчением ощутила внутри слабое биение тщедушного тельца из меоноплазмы. Демон-служитель телевокса, замурованный в своем доме, был слаб, потрепан годами, однако все еще жив и готов выполнить ее каприз, соединив с любым абонентом по ее выбору — за звонкую монету, разумеется. Барбаросса фыркнула, взглянув на отверстие для монет на торце бронзового ящика. Пусть тупоголовые суки, у которых трещат кошельки, платят за это удовольствие полновесный крейцер, она найдет этим деньгам куда как лучшее применение.

Достав из-за голенища нож — переточенную испанскую дагу — Барбаросса оттянула нижнюю пуговицу дублета и полоснула по шитью, легко перерезав держащие ее нитки. Пуговицы было жаль, но сейчас она не имела значения. Все тем же ножом, прикусив от старательности губу, она тщательно вырезала на деревянной пуговице три адских сигила. Первые два были простенькими, справится и ребенок, но с третьим пришлось повозиться, тем более, что он требовал куда более тонкого инструмента нежели тот, что был в ее распоряжении.

Этот фокус был не ее собственного изобретения, она позаимствовала его из арсенала Саркомы и еще не успела как следует опробовать в деле — не выпадало случая. Саркома сперва было потребовала талер за обучение, но, получив встречное предложение, сочла за лучшее сбавить цену. В конце концов они столковались на том, что Барбаросса не станет править ее улыбочку, изъяв из нее некоторые мешающие ей зубы — и поделилась секретом бесплатно. Умная девочка. Саркома могла выглядеть циничной сукой, равнодушной ко всему в мире кроме музыки и аутовагенов, вечно витающей в дарованных спорыньей снах и выныривающей на поверхность только лишь для того, чтоб уязвить очередную жертву ядовитыми шипами своего сарказма, но в глубине души она была куда сообразительнее прочих ведьм из «Сучьей Баталии».

Вроде вышло.

Фокус с пуговицей определенно не относился к высшим сферам запретных адских наук, но, как и многие примитивные вещи, был неизменно эффективен. Хмыкнув, Барбаросса опустила пуговицу в отверстие для монет и прикоснулась пальцами к бронзовой коробке, пытаясь уловить доносящиеся из нее отзвуки.

Крошечный демон, единственный обитатель телевокса и его полноправный властитель, оказался старым и въедливым существом. Вместо того, чтобы не заподозрив подвоха, принять плату, он принялся исследовать пуговицу своими вяло шевелящимися отростками, аккуратно, как слепой скульптор ощупывает драгоценную лепнину. Мелкое отродье! Барбаросса с трудом поборола желание треснуть как следует рукоятью ножа по бронзовой коробке телевокса, чтобы ускорить его изыскания. Ей нужно позвонить в Малый Замок и связаться с Котейшеством — прямо сейчас!

Демон чертовски долго ковырялся с пуговицей. Она должна была издавать нужный ему магический фон, кроме того, подходила по габаритам и весу, но он все равно придирчиво осматривал ее, крутя в лапках, поворачивая то так, то этак, рассеянно что-то бормоча на своем нечеловеческом наречии. Примитивное существо, он мог заподозрить обман, однако бессилен его раскусить. Где-то в Магдебурге, говорят, есть вокс-аппараты, демоны внутри которых столь прозорливы, что способны даже распознать количество примесей в монете, но такие доберутся до Броккенбурга еще чертовски нескоро… Демон издал короткий приглушенный писк — приглашение к работе.