Барин-Шабарин 3

И вот он — передо мной ещё один внештатник. Было бы иначе, и не работал бы на Третье Отделение Дмитрий Иванович Климов, так не сидел бы он сейчас в этом кресле, и не превратился бы из, казалось, во всём положительного, преданного своему покровителю человека в то, что сейчас я наблюдаю перед собой.

Впрочем, может я слишком предвзят?

— Сейчас же, господин Шабарин, вы забываете о том, что были помощником губернатора. Это Якову Андреевичу были опасны те бумаги, коими вы его стращали, заставляя признать себя помощником губернатора. Мне же они неинтересны. Но послушайте совет…

— Да пошёл ты на хер, предатель со своими советами! Ты плюнул в руку, с которой кормился, — сказал я, немного выждал, предполагая, что последует вызов на дуэль, но, не дождавшись, вышел из кабинета, громко хлопнув дверью.

— Ты? Вы? Я?.. Вы ответите… я добьюсь вашего ареста, уже все решено, вы отправитесь на каторгу! — кричал Климов.

Я еще чуть постоял у дверей, послушал, что там кричит этот подлец, предавший своего начальника и благодетеля, показал двери известный в будущем жест с оттопыренным пальцем и пошел прочь. Что говорить с тем, кто предал? А как же я? Прорвемся! Нет, так и с каторги сбегу и вернусь. Эдмон Дантес, он же граф Монте-Кристо, не даст соврать, что это возможно!

Я вышел из здания губернской администрации и сосчитал до десяти, глубоко при этом дыша. Чертова этика деловых отношений… Не всегда все эти правила работают, порой ну просто необходимо дать в морду своему оппоненту.

Заметив, что следом за мной ведется слежка, очень топорно, почти что открыто, я не стал никак на это реагировать, решим немного пройтись по городу, осмотреться.

Складывалось такое ощущение, что Екатеринослав был словно бы под оккупацией. Люди ходили хмурыми, оглядывались по сторонам, улыбок и хоть сколько-нибудь намёка на хорошее настроение, не было ни у кого. Уныние — вот что царствовало вокруг. Как бы то ни было, но Фабра в городе любили, люди видели, насколько начал преображаться Екатеринослав, а сколько еще было впереди, на пусти становления губернским городом одним из красивейших во всей Юго-Западной России.

Уже этот факт, насколько люди демонстрировали уныние, говорил о многом. Пришли жандармы и навели свои порядки, кого арестовали, кому намекнули, как именно нужно вести себя. Они не понимают, что своими действиями будут сковывать торговые отношения, тем более в сентябре, когда необходимо подвивать итоги собранного урожая, скупать зерно и другие продукты сельского хозяйства? Без четкого управления эта работа будет просто провалена.

Казалось бы, почему бы мне не пойти на сотрудничество с жандармерией и Третьим Отделением. Ведь они, по сути, представляют русскую государственную систему, являются ее охранителями. Однако, дело не в том, какие цели стоят перед собой сотрудники Третьего Отделения. Важно, как именно они сработали в отношении Екатеринославской губернии. Грубо, чопорно, репрессивно, без какой-либо гибкости.

И вот тут у меня огромное количество вопросов к этим товарищам, на которые они, боюсь, затрудняться ответить. Возможно, у меня будет возможность задать некоторые вопросы тому, кто хочет встретиться со мной, но кто запаздывает и пока еще не прибыл в Екатеринослав. Я догадываюсь, сколь значимая персона это может быть. Не даром же жандармы забегали, как трудолюбивые муравьи, ни минуты себе покоя не позволяя.

Резко завернув за угол одного из домов, я увидел небольшой закуток, где и спрятался. Филеры, следующие за мной, встрепенулись, побежали вперед, не заметив моего маневра. Через минуту я, «скинув хвост», уже направлялся в сторону издательства «Екатеринославских ведомостей». Есть у меня некоторые мысли о том, что и как можно сделать для того, чтобы обелить имя губернатора Фабра, ну и заодно немного обезопасить и себя.

Я хотел, под псевдонимом опубликовать две статьи в газете, а так же тезисный план развития Екатеринославской губернии. Пусть этот документ несколько не соответствовал действительности, мог показаться специалисту популистским, но там все красиво описано, с надеждой на сладкую жизнь. И предписывал я авторство Якову Андреевичу Фабру, мол «удалось узнать, что планирует губернатор». Получится усилить образ губернатора, как деятельного чиновника, заботящегося обо всем и каждом человеке, в частности, так и Третье Отделение должно будет оглядывать на мнение людей. Еще ненароком, особенно на фоне проигрышной ситуации этой силы в войне в Министерством Внутренних Дел, какие волнения произойдут… Мне этого не нужно, но попугать Третье Отделение можно, если они, конечно, продолжат свою политику в губернии.

* * *

Мужчина с худощавым лицом, со слегка впалыми щеками и умными глазами, а также с пышными усами по моде, сидел напротив и смотрел на меня. Я также не отворачивал взгляд, демонстрируя, что не вздрагиваю от одного лишь присутствия столь значимой персоны. Между тем, волнение было и мне приходилось затрачивать немало усилий, чтобы с ним бороться.

Леонтий Васильевич Дюбельт многими и современниками и историками в будущем, считался человеком, который принимает решения в Третьем Отделении Собственной Его Императорского Величества Канцелярии. Да, был граф Алексей Федорович Орлов. Но он, в отличие от своего предшественника Беккендорфа, не обладал ни природной харизмой, ни глубоким умом, ни навыком анализа ситуации. Главным и судьбоносным решением Орлова было поддержать там, на Сеннатской площади, Николая Павловича. Граф, потомок Орлова-Чесменского, сотворившего в свое время государственный переворот с убийством деда нынешнего государя, даже отправлял в кавалерийскую атаку на каре бунтовщиков лейб-кирасир, которыми командовал. А после… Лишь благодарность от императора, при весьма скудных умственных возможностях самого Алексея Федоровича Орлова.

По крайней мере, именно такие слухи ходили. Я же думал, что Орлов просто манкировал своими обязанностями, предпочитая много дел вешать на плечи Дюбельта, являвшегося мозговым центром всего Третьего Отделения. Так что, заместитель главного чиновника в Третьем Отделении сейчас передо мной представлял всю эту организацию.

— Будет вам, — не менее чем через две минуты игры «в гляделки» сказал Леонтий Васильевич. — Я вас слушаю, господин Шабарин.

Хитро. Дюбельт ставил меня в неловкое положение, когда я должен что-либо говорить. Часто, если человек не обладает гибким умом или трусоват, он, после подобного требования, начнёт говорить то, чего и говорить-то не нужно. Расскажет о том, о чём его не спрашивают, но что может быть полезно для следователя.

Именно так. Я ощущал себя, словно на допросе у следователя. Более того, если о прошлой жизни губернатора Фабра я ничего и не знал, да ни о ком из всех людей, что мне повстречались, из послезнания не помнил. То о Леонтии Алексеевиче Дюбельте читал. Вот и приходилось несколько с опаской относиться к своему собеседнику, ну или к дознавателю.

Так что моим следователем, если уже использовать эту аллегорию, был один из людей, имеющих возможность принятия решения на самом верху, даже повлиять на решение государя. Ну, и как такому человеку дерзить, ловить на словах и путанных выражениях, лукавить и выводить из себя?

— Я жду от вас ответа, господин Шабарин. С чего вдруг молодому человеку с сомнительным багажом дел в прошлом, не украшающим достойного дворянина, становиться реальным борцом за справедливость? — спрашивал Леонтий Александрович.

— Ваше превосходительство, если я стану рассказывать про честь и долг любого дворянина бороться с несправедливостью, при этом, прошу учесть, что я нисколько не злодей, а все свои неурядицы решил, вы удовлетворитесь таким ответом? — спросил я.

— Нет, — сухо ответил Дюбельт.

— Но на самом деле так и есть, — с сожалением в голосе сказал я.

Леонтий Алексеевич встал с кресла, тем самым, заставляя встать и меня. По положению и этикету это необходимо, возможно, Дюбельт именно и хотел показать, что его положение сильно выше моего.

Глава управления Третьего Отделения стал расхаживать по кабинету губернатора, а я посмотрел на кресло. Почему-то подумалось, что этот предмет мебели сейчас, словно изнасилованная девушка. И кто на нём в последнее время не сидел! Раньше кресло было верным только лишь губернатору Якову Андреевичу Фабру, нынче же познало седалище и Климова, являвшегося никем иными, как предателем, здесь, из кресла меня пытался ещё стращать и подполковник Лопухин, теперь вот и Дюбель. Если всё сложится хорошо, посоветую Якову Андреевичу сменить кресло, а то от него будут исходить всяческие неприятные эманации.