Барон Дубов 2

— Вечер в хату, оборванец! — прогудела женщина. — У тебя есть два стула. На одном пики точёные, а на другом… На какой сам сядешь, на какой мать посадишь?

Видимо, Скоморох пытался понять, как выглядит моя мама. Промахнулся. А за то, что пытался, я ему зубы выбью. И какой страх он пробовал сейчас? Боязнь сделать неправильный выбор? Слишком мудрёно как-то.

Так что я просто прошёл сквозь видение. Но моя мысль подтвердилась. Скоморох не ведал о моих страхах и перебирал все известные ему. Про рыбалку узнал, видимо, от других студентов, которые уже попали под его влияние. А дальше начал перебирать. Затем туман показал, как Аслан убивает Лакроссу. Значит, и до неё добрался? Я даже не остановился. Мне надоело.

Вдруг подул сильный ветер, и туман расступился. На меня выскочил огромных размеров паук! Толстый, покрытый слизью и мелким мехом. Совсем не из тумана! В сантиметрах от моего лица он щёлкнул жвалами. Зря!

Я схватил его за два отростка возле рта и призвал на руки Инсект, чтобы монстр не вырвался. Резко дёрнул вниз и вырвал жвалы пауку. Тварюга заорала так, что сверху посыпалась пыль, а из ран хлынула жёлтая слизь. А я пнул по одной из тонких склизких ног.

Она сломалась, и паук присел от неожиданности, я оттолкнулся от земли, ухватился за верхнюю часть ноги, качнулся и прыгнул на монстра сверху. Развернулся и ногами ухватился за то место, где хитин плоской головы переходил в пузо, прижал задницу к туловищу и стал кулаками вбивать морду твари внутрь, будто молотком колотил по гвоздям.

Паук брыкался и визжал, пытался меня скинуть, подпрыгивал, но его башка быстро превращалась в месиво. Спустя дюжину мощных ударов, тварь опрокинулась на спину, и я откатился назад. Ладно, фонарь цел остался. Паук испустил последний вздох и умер. А я пошёл дальше.

Арахнофобия. Чудище было как настоящее. Значит, я близко, а у Скомороха кончаются идеи. Как долго он ещё перебирать будет? Не факт, что найдёт, но времени я потеряю кучу. Так что закрыл глаза и просто шёл, ведомый фиолетовой нитью.

Когда снова открыл их, то увидел сотню или тысячи своих отражений. В руках тысячи меня держали фонари и смотрели… ну, снова на меня. Ага. Лабиринт отражений.

— Тебе не выбраться отсюда никогда… — послышался визгливый голос. Вот и монстр показался.

Ударом кулака я разбил одно зеркало, оно зазвенело, рассыпаясь. За ним оказалась каменная стена пещеры.

Отражение сменилось. Теперь на меня смотрела сотня уродливых клоунских рож. Красный нос, белый грим, чёрные тени на огромных глазах, клоунская шапка с бубенцами и широкая алая улыбка с кучей острых зубов.

Я прикрыл глаза и сосредоточился на ощущениях. Нить вела к одному из отражений. Я поднял веки, взглянул прямо на него и сказал:

— Я тебе зубы выбью.

Когда монстр понял, что я смотрю прямо на него, на его лице мелькнул страх, а губы округлились. А я побежал на чудище. Скоморох тут же исчез, а я прыгнул, одноврменено замахиваясь дубовым кулаком. Врезал, чтобы было сил, зеркало лопнула, и меня затянуло в чёрный провал.

Я упал и перекатился по полу. Рядом грохнулся фонарь, в котором каким-то чудом ещё горел фитиль. На дне я прочитал надпись «Сделано в Российской Империи». Да, на века!

За зеркалом оказалось большое тёмное помещение. Уже совсем не такое мрачное, просто пещера или грот с высоким потолком. Тянуло свежим воздухом, значит, выход отсюда есть. Поднял фонарь над головой и увидел тёмную сгорбленную фигуру справа. Она избегала света.

Визгливый голос, отражаясь от стен, произнёс:

— На мои выступления так давно никто не приходил… Наконец-то у меня есть зритель!

На уровне моей головы из темноты выплыла морда твари. Она была огромной и жутко улыбалась.

— Сначала я заставлю его улыбнуться… — голос монстра стал вдруг грубее. — А потом сожру!

Голова, покачиваясь, двинулась на меня. У неё не было ног или рук, но спустя пару мгновения я понял почему. Башка монстра покоилась на длинной, толстой и уродливой шее, которая присоединялась к неповоротливому туловищу высотой метра в полтора. Тело передвигалось на куче маленьких детских ног, будто сороконожка, а из плеч торчали уродливые клешни из хитина. У Скомороха не было кожи, поэтому я видел, как двигаются его уродливые мышцы.

Ну и образина.

— Разве тебе не страшно? — спросила тварь. — Не страшно смешно?! А-ха-ха!

Я пожал плечами:

— Не-а.

Сделал два быстрых шага, подпрыгнул и вмазал твари по зубам. Они кусками фарфора посыпались на пол.

— А-а-а! — заревело чудище. — Какого?

Разозлись и атаковало клешнями. Одно пропустил над головой, а второе устремилось мне в грудь. Поймал руками, но ноги заскользили по каменному полу. Тварь прижала меня к стене. Вроде тонкие руки, но сильные! Зараза! Он вновь размахивался второй клешнёй для удара!

Мне не пришло в голову ничего лучше, кроме как укусить поганца. Я призвал Инсект на зубы, сунул в рот острый конец клешни и сжал челюсти изо всех сил. Хитин хрустнул, а во рту оказалось мясо. По вкусу напоминало краба. А монстр заорал:

— Больной, что ли? Как ты смеешь? Ты пытаешься меня сожрать?

— А нефиг жрать моих друзей!

Вторая клешня, пока ещё не обкусанная, попыталась меня ударить, но я подпрыгнул, а потом всем весом обрушился на тонкую руку. С сочным хрустом она сломалась. Скоморох взревел от боли, а я бросился к нему. Обхватил рукой шею и стал бить кулаком по зубам. С каждым ударом их становилось всё меньше.

— Хватит! — молила тварь. — Хватит! Офтановись!

— Отпусти моих друзей, креветка-переросток!

— Фам-то кто, акфелелат недофасвитый?! Я не могу!

Пришлось остановиться колошматить тварюгу. Но шею отпускать я не стал.

— Что значит не можешь?

— Это не так работает, — Скоморох пытался на меня оглянуться, но плоская башка и зажатая шея не давали ему это сделать. Зато я мог дёргать его за бубенцы, они так прикольно звенели. Ну, те, что на цветастой шапке.

— А как?

— Я насылаю проклятье, и пока оно не закончит работу, я ничего не могу сделать. А если бы мог, то зачем? Я же тогда останусь без сил и умру от голода!

— Ты сейчас в любом случае умрёшь, лобстер недоваренный.

— Но твои друзья…

— Спасу тех, кого ещё не зацепило твоё проклятье.

Я блефовал. Я очень хотел спасти всех. Особенно Онежскую с Лакроссой, Северовым и Верещагиным. Я к ним привык. Должен ведь быть какой-то выход!

А если нет?

В груди разлился тягучий и обжигающий холод. К горлу подкатил комок.