Барон Дубов 4

— Вам назначено? — спросил он.

— Разумеется, иначе зачем бы я ехал в ваше захолустье?

Слуга вскинул вторую бровь, но спросил:

— Как вас представить Алексею Петровичу?

— Николай Романов.

Губы мужчины на секунду тронула усмешка:

— Второй? Последний Император Российской Империи до нашествия Саранчи?

— Он мой предок.

Девушек оставил сидеть в машине и ждать меня. Я сам планировал разобраться с патриархом Карнавальских. Не люблю оставлять дела незаконченными.

— Я думал, династия была прервана, — слуга повернулся и пошёл ко входу в дом. Я последовал за ним. У двустворчатой резной двери со светлыми матовыми стёклами он остановился. — По какому вы вопросу?

— Я представитель адвокатской конторы «Лазарев и фон Штайнберг». Умер дальний родственник Алексея Петровича и оставил миллион рублей в бумажных акциях. Хочу обсудить вопрос их получения.

Слуга кивнул и исчез за дверью, неслышно прикрыв её за собой. Я видел, когда чёрное пятно на белом растаяло в матовом стекле. Спустя пару минут слуга вернулся и впустил меня в дом.

Обставлен он был роскошно и богато. Передо мной раскинулся холл размером со школьный спортивный зал. Здесь стояла куча дорогой, изысканной мебели, в центре журчал небольшой фонтан, за ним в десятке метров находилась столовая с длинным столом и перевёрнутыми стульями, ножки которых торчали вверх, как пики на крепостной стене. За ней стеклянные двери выходили на маленький пирс и водную гладь, окрашенную в багрянец солнцем. По бокам были двери, которые вели в другие помещения дома.

Слуга повёл меня на второй этаж по лестнице слева. Наверху расположилась усечённая копия холла внизу. Без фонтана, но с мебелью и выходом на балкон второго этажа. Мы прошли туда.

Площадка раскинулась в обе стороны здания. От стены до стены. По центру стоял небольшой стол и несколько удобных стульев. На одном сидел мужчина с коленями, укрытыми пледом.

На вид лет шестидесяти, но тёмные волосы ещё не тронуты сединой. Лицо вытянутое, брови густые, губы узкие, нос с небольшой горбинкой. Аккуратные усы с тонкими кончиками и небольшая бородка. Серые глаза глубоко посажены и обрамлены тёмными кругами и сеткой морщин. Либо этот человек часто смеётся, либо постоянно щурится. Я делал ставку на последнее, потому что он смотрел на меня, прищурившись и с крайним раздражением на лице.

Всё же меня пригласили внутрь, значит, пока что он расположен ко мне положительно. Но это ненадолго.

Я подошёл к столику. Сесть мне не предложили. Что ж, герцог Карнавальский, видимо, любил унижать других. Или ставить их на место.

— Вы не из адвокатской конторы, — сказал он. Его голос был похож на скрежет старых труб. Хриплый и дребезжащий.

Быстро он меня раскусил.

— Работа такая.

— Что за работа?

— Я представитель СберИмперБанка, мы прибегаем к хитростям, чтобы попасть к нашим клиентам и предложить свои услуги.

— Я не беру ссуды. Я сам их даю. — Алексей Петрович отвернулся от меня и коротко двинул ладонью, чтобы я уходил.

С балкона открывался чудесный вид на залив. По бокам, как крылья птицы, тянулись пригороды Петербурга, а дальше начинались зелёные леса. Водную гладь разрезали прогулочные катера, пароходы и яхты.

— В самом деле? — Я отодвинул один из стульев и сел.

— Я не давал вам разрешения сесть, — скривился Алексей Петрович, будто надкусил пирог с мясом, а он оказался с дерьмом.

— Я его не спрашивал, — ответил, расставив ноги пошире. Так было удобнее сидеть на маленьком для меня стуле. — Мой начальник считает, что у вас шаткое финансовое положение. Иначе зачем вам понадобился особняк вашего сына? Насколько нам известно, он должен отойти баронессе Морозовой, которая пострадала от рук Дмитрия Алексеевича, а затем убила в рамках самозащиты.

— У меня семь жён, — криво усмехнулся герцог. Один кончик его усов раскрутился и превратился в кудрявую кисточку. — И детей не меньше. Я не могу следить за делами всех своих отпрысков.

— Видимо, их дела заставляют вас тратить солидные средства, раз вы печётесь о каком-то особняке.

Карнавальский взглянул на меня с прищуром. Его глаза превратились в две узкие щёлочки.

— Вы не из банка, — выплюнули его губы. — Барон Дубов, не так ли? — Щека, покрытая щетиной, нервно дёрнулась. Он крикнул: — Сергей!

Явился слуга.

— Да, господин?

— Вызовите полицию. Я хочу, чтобы этот аферист провёл пару ночей в Крестах. И передай охране, чтобы не дали ему сбежать.

Слуга замер в нерешительности. Я обернулся к нему и кивнул:

— Сделайте, как говорит ваш господин.

Слуга почтительно кивнул и вышел. Через стекло я видел, как он зашёл в кабинет справа от выхода на балкон и поднял чёрную трубку телефона.

Крайнее раздражение на лице Карнавальского сменилось удивлением и лёгкой тревогой.

Отлично, значит, пришло время доставать мой главный козырь. Я вытащил из нагрудного кармана пару книжек с записями сына Алексея Петровича и шлёпнул их на гладко отполированный стол.

— Заодно они взглянут на эти бумаги, — произнёс я, глядя прямо в его непонимающие глаза.

Глава 17

Герцог Карнавальский-старший смотрел на меня не мигая. Потом изогнул губы в усмешке.

— По вашему идиотскому плану я должен сейчас испугаться?

— Нет, — пожал я плечами и посмотрел на залив. В небе плыл дирижабль с английским названием на корпусе, кричали чайки. — По моему плану вы испугаетесь, когда к полиции попадут эти бумаги, но, к сожалению, будет уже слишком поздно.

— Пф, и чего же я должен испугаться? — Алексей Петрович достал из серебряного портсигара папиросу и закурил, выпустив клубы дыма. Он начал нервничать, хоть и пытался это скрыть.

Слуга в кабинете Карнавальского набирал номер на диске телефона, наклонившись над столом. Первая цифра. Вторая. Выпрямился и посмотрел на меня.

— Искоренения своего рода, — сказал я так буднично, словно речь шла о небольшом проигрыше в карты. — Ваш сын был замешан в преступлениях, которые караются смертной казнью. А вы, насколько я помню, не отказывались от него, значит, вина падёт на весь род.