Барон Дубов 5

На Лакроссе повисли сразу обе подруги и уронили на землю с отчаянным криком. Да, если бы стрелок попал в свою цель, то она падала бы уже с пронзённым сердцем.

Тем временем враг молча накладывал новый болт на арбалет. Очнувшийся и вошедший в полный Инсект Дубов двигался легко и быстро. Он в одно мгновение совершил рывок, будто даже растаяв в воздухе, и врезался в противника, выставив щит, как таран. Его противник отлетел и врезался в дерево, но тут же вскочил как ни в чём не бывало. Выхватил из-за спины дробовик.

Завязалась жестокая схватка. Полыхали вспышки молний, рвались артефактные пули и ледяные взрывы. Барон рычал, а его враг не издавал ни звука. Лакросса не успевала следить за стремительными движениями бойцов.

В результате Дубов зашвырнул Чёрного внутрь дерева, из которого вышла Мать Леса. Стволы тут же сомкнулись, поглотив короткий всхлип.

Только после этого девушки поднялись с земли.

— Эй! Не надо в меня всякое дерьмо кидать! — воскликнула Мать Леса, нахмурив деревянные брови.

— Пойдёт на удобрения, — произнёс Дубов и угрожающе двинулся к Матери. В руке сиял рунами призванный молот. — А ты следом!

— Стой! — выкрикнуло живое дерево, и из земли вылетели десятки, если не сотни крепких корней, что опутали барона.

Дубов зарычал, пробуя вырваться, но держали его крепко. Он знал, что сможет скинуть путы, если захочет, чувствовал, что сил у него хватит, но решил дать Матери Леса шанс объясниться.

Но хозяйка дубравы не спешила говорить. Тогда Дубов повернул лицо к девушкам и спросил:

— Что она сделала с вами?

Агнес, Вероника и Лакросса переглянулись и густо покраснели.

* * *

Там же

Николай

Девушки молчали, и вид у них был, как у нашкодивших котят. Да щёки с пятнами румянца. А Синеглазка так вовсе покраснела как помидор и надула щёки, будто силясь сдержать рвущиеся слова. Из-за этого её лицо даже стало немножко походить на отшлёпанную задницу.

— Э-э-э… — глубокомысленно протянула оркесса, переглядываясь с подругами. Наконец, собралась с духом и ответила на мой вопрос, так и повисший в воздухе. — Ничего такого. Правда.

Агнес невинно похлопала глазками и покивала. Я посмотрел на Мать Леса, старательно делающую вид, что она тут не при делах. Ага, щас, так я и поверил.

— Эй! — поведя плечами, я скинул ослабевшие вдруг путы и ткнул в её сторону молотом, отодвинув девушек. — А ну признавайся, лесная мамашка, ты что тут учудила? Ещё и весь жемчуг себе заграбастала!

Вместо ответа ожившее дерево взглянуло на меня зелёными угольками с пляшущим в них огнём ехидства, и отвернулась. Подошла к дереву, в котором сгинул Чёрный наёмник, и протянула к нему руку.

Я не сразу вспомнил его, но когда он достал дробовик и начал стрелять артефактной дробью, в мозгу всплыло воспоминание. Именно эта «лысая башка, дай пирожка» напала на меня под Пятигорском. Из-за него я потом валялся на дне озера целую неделю. Меня тогда ещё чуть ракушка-переросток не погрызла. Ещё бы раз его внутрь дерева закинуть…

Но что-то я отвлёкся.

К рукам Матери Леса спустилось несколько веток, и она собрала с них жёлуди. Подошла и высыпала мне на ладонь. Всего пять, а последний, шестой, остался в её пальцах.

— Каждое живое существо, — заговорила она, — мечтает продолжить свой род. Я уже стара, и мне осталась всего пара десятков, может, сотня лет. Когда-то давно эти земли принадлежали твоему роду. Твой прапра, и ещё много раз пра-дед посадил семя. — Она зажала между указательным и большим пальцем жёлудь, от скорлупы которого шло мягкое золотое сияние. — Точно такое же. Да, я использовала твоих спутниц, чтобы собрать их генетический материал и создать новую рощу. Однажды ты тоже продлишь свой род, когда настанет время. И когда это произойдёт, Дубовых будет хранить новая Мать Леса. Посади это семя на своей земле.

С глухим стуком мне в ладонь упал золотистый жёлудь. Остальные пять мерцали зелёным. Волчонок вдруг встал на задние лапы и потянулся к моей руке, принюхиваясь. Затем радостно замахал хвостом. Желудей, что ли, захотел?

— Это моя благодарность за то, что развеяли скуку, — снова заговорила хозяйка дубравы. — Давно я так не веселилась.

— Веселилась? — с подозрением переспросил я. — В смысле, веселилась?

Я опять оглянулся на девушек, а те снова покраснели.

— Ни на минуту вас оставить нельзя…

Подруги молча потупили головы. Но при этом на их губах вдруг появились ехидные улыбки. Особенно довольной выглядела Агнес! Нет, я точно должен узнать, что произошло!

— Я сейчас тоже с тобой повеселюсь, если всё мне не расскажешь! — Я угрожающе двинулся к Матери Леса.

Не люблю, когда меня без спроса отправляют в Духовное Пространство, а потом ещё и тайны какие-то хранят от меня.

Деревоженщина звонко засмеялась и побежала прочь, крича:

— Скажи спасибо, что вернул свой дар! И не возмущайся, Дубов, а то пожалуюсь твоему отцу!

— Что?! — взревел я, бросаясь следом. — Что ты знаешь о моём отце?!

Но поздно. Мать Леса уже прыгнула в чрево дерева, и стволы тут же сомкнулись за ней, будто ничего и не было. Я погрозил дереву молотом, произнеся:

— Будь у меня топор… Зараза!

— Коль… — потянула меня за рукав Агнес. — Может, ну её, эту прошмандовку сучковатую? Пойдём отсюда, а? Нам и так желудей отсыпали.

— Ага, будто мы свиньи какие-то, — никак не желал я успокаиваться. Оно и неудивительно: в венах кровь будто кипела от ярости. Ух, женщина проклятая!

— Господин, это Мать Леса нам дала их в награду за?.. — начала говорить Вероника и тут же опять превратилась лицом в жопку.

Я вскинул бровь, оглядев остальных девушек. Волчонок тоже молчал и прятал морду в подмышку.

Я взглянул на свою раскрытую ладонь, на которой слабо мерцали шесть желудей. Один — семя новой дубравы. Остальные… каждому по одному, получается. Щедро. Если не ошибаюсь, Жёлуди Матери Леса стоят огромных денег. Про семя вообще молчу — оно бесценно. А ещё используются в одном очень крутом зелье, рецепт которого я видел где-то в архивах рода. Но он в книге, книга в особняке, а особняк в зад… в общем, очень далеко отсюда. Я рассказал девушкам о такой возможности, и все согласились, что лучше приготовить зелье. Кроме Вероники.