Барон Дубов 6

Сулейман сузил маленькие глаза и вперил их в Мехмед-пашу.

— Русский корабль… — процедил он. — Мины… Ты что, Мехмед, думаешь, я идиот? Думаешь, я этого уже не понял?!

В конце султан опять сорвался на крик, из-за чего министр вжал голову в плечи.

— Как вы пропустили мины, Ахмед-паша?! — повернулся султан к другому человеку. Высокому, статному, с короткой аккуратной бородой и цепким взглядом на лице с правильными чертами. Он был военным министром.

— Шторм, мой господин. Он спутал нам все карты.

Султан втянул воздух сквозь зубы и сжал виски. Голова страшно болела. Он теперь в полной заднице. Невозможна ни торговля, ни стоянка кораблей, потому что незакреплённые мины могут приплыть прямо в порт! Это настолько мощный удар по Империи, что у них практически не оставалось выбора.

— Это русские… — прошептал он, слегка успокоившись. — Они во всём виноваты. Они специально утопили корабль с минами!

— Не исключено, — кивнул Ахмед-паша. — Это был очень странный шторм. Быстро начался, быстро стих.

— Значит, мы можем использовать это как повод для войны. Скажем, что русские вероломно напали на нас!

— Не получится, мой господин, — слабым голосом проблеял Мехмед-паша. — Русские через своего посла прислали депешу, что корабль с минами потерпел крушение. Буквально за полчаса до прохода британской эскадры! Мы не успели сообщить вам…

— Как это вы не успели сообщить мне столь важную новость, шайтан вас раздери?! — брызгал слюной Сулейман.

— Вы были в гареме, мой господин! Велели вас не беспокоить! Мы не смогли доставить сообщение, мой господин! — торопливо тараторил Мехмед-паша, с каждым словом бледнея всё больше.

— Ты хочешь сказать, что это я виноват? — голосом, полным холодной ярости, произнёс Сулейман.

Министр по заграничным делам позеленел от страха, поняв, что именно сказал.

— Нет, мой господин, я… — договорить Мехмед-паша не успел. Повинуясь мановению руки султана, два янычара неслышно появились за спиной министра и схватили его под руки. Мехмед закричал: — Нет! Мой господин! Простите меня! Умоляю!!!

Но было поздно. Сулейман провёл рукой по горлу, предсказывая дальнейшую судьбу чиновника. Затем сложил руки на животе.

— Ахмед-паша, — елейным голосом произнёс он. — Русские этим ходом пошли ва-банк, как говорят в Британии. Отрезали себе и нам возможность торговли, но при этом они словно ни при чём. Во всём виновато стечение обстоятельств. И если русские официально уведомили нас, то мы не можем использовать это, как повод для войны. Нападём первыми — будем выглядеть агрессорами. Но нам нужна война, как и нашим западным союзникам. Вы понимаете, о чём я?

— Да, мой господин, — кивнул военный министр. — Мы найдём повод для войны.

* * *

Виноградники Дубова

Сейчас

Николай

— Ваше Благородие… — пытался отдышаться невысокий и толстый, словно бочонок на ножках, человек.

Редкие выгоревшие волосы прилипли к потному лбу. Красные щёки надувались и сдувались. Мужчина был одет в простые штаны, сапоги с высоким голенищем, заляпанные землёй, холщовую рубашку, жилетку и коричневый сюртук. На плече болталась сумка из брезента.

— Ваше Благородие, — человек выпрямился, глубоко вдохнул и резко выдохнул, затем протянул руку, — Степан Макаров, ваш новый винодел.

— У меня и старого-то не было, — хмыкнул я, пожимая его руку. — Барон Николай Дубов. Ваш новый владелец.

— Рад знакомству, очень рад! — поклонился Степан. — Я бы непременно хотел показать вам ваши новые владения, господин барон. Если позволите, я вас провожу… Идти всего пару часов.

— Это вы, Макаров, оттуда так бежали?

— Так точно, Ваше Благородие! Спешил изо всех сил! Наша винодельня хоть и устарела, но всё ещё поставляет прекрасное вино! Пусть и совсем не в тех объёмах, что прежде…

— Боюсь, другие дела не позволят мне потратить четыре часа на пешую прогулку, — сказал я, взглянув на забиравшееся в зенит солнце.

Макаров надул губы и кивнул, взмахнув руками.

— Ничего страшного, Ваше Благородие! Сразу видно занятого человека. Чувствую, с таким хозяином наши дела пойдут в гору! Я подозревал, что вряд ли у вас хватит времени осмотреть владения за один день, поэтому подготовился…

Он мотнул пузом, и из-за его спины вылетел небольшой складной стол, который на верёвке висел на шее Степана. Макаров снял столик и принялся его раскладывать прямо между рядов виноградной лозы.

— Эй, ты что тваришь, слюшай! — тут же схватился за стол Валико. — Ти ножки видишь? Виноград видишь? Острые, как стрэла! Нэ надо тут мне ваших дэгустаций! Корни паврэдите, да?

Степан попытался вырвать столик из рук виноградаря, приговаривая:

— Твой виноград никому не нужен без моего вина! Господин должен отведать нашу продукцию, чтобы иметь о ней представление. Головой своей подумай, Валико, хоть раз в жизни!

Виноградарь и винодел начали горячо спорить, что важнее: виноград или вино. Но я сразу понял, что этот спор сродни тому, что было первым: курица или яйцо. Старый, по сути бесполезный, но позволяющий выпустить пар. Чем эти двое, собственно, и занимались. Последние деньки вышли напряжёнными для них. Думаю, оба сильно волновались, гадая, каким будет их новый владелец, и сейчас изо всех сил пытались ему понравиться. То есть мне.

При этом в их споре не было ненависти друг к другу. Скорее, здоровый азарт.

— Паставишь стол — убью! — горячо заверил виноградарь, окончательно вырывая стол из рук Макарова.

А тот упёрся руками в то место, где у нормального человека талия, и заявил:

— А убей! Вот прям здесь и убей! И закопай! А потом на этом месте вырастет самая лучшая виноградная лоза, из которой мои дети будут делать лучшее на всём Кавказе вино. И все будут приговаривать, мол, вот какого прекрасного винодела убил Валико Мизандари!

— Может, их остановить? — Моей руки коснулась Морозова.

— Не, — мотнул я головой. — Интересно, чем закончится.

Дриада же хихикнула, не поворачивая головы. Она осматривала виноградную лозу.

— Пусть гаварят, слюшай! Пусть хоть винаградное дэрэво вырастэт! Валико чэстный чилавэк! И всэ будут видеть, что именно здэсь Валико убил нэгодяя Макарова!

— Пф! — фыркнул Степан, закатывая глаза. — И все будут видеть, что Валико ничем не лучше его старых хозяев, Михайловых. И про всех твоих потомков будут так же думать.