Барышня ищет работу

В ресторане мы признакомились с магом-инженером, который как раз возвращался после нескольких месяцев строительных работ на берегах Байкала.

— Вы пробивали тоннели? — восхитилась я.

Гордей Платонович, так его звали, улыбнулся и кивнул.

— Верно, Ольга Дмитриевна, я руководил прокладкой тоннеля.

Я чуть было не спросила — а на каком километре, потому что по старой железной дороге по берегу Байкала мы в студенчестве ходили много. Я даже работу о строительстве писала — небольшую и несерьёзную. И тамошние тоннели знала хорошо.

— И… как это было? — я не придумала ничего умнее.

— Интересная инженерная задача. Тоннель пробивают с двух сторон, и он должен сойтись, иначе расчёты сделаны неправильно. А когда по всему он должен сойтись, и не сходится — это неприятно.

— И… сошёлся же потом? Я слышала легенду о том, что тоннель не сходился, и тогда инженер пошёл в него ночью и застрелился, а наутро он сошёлся, — до меня не сразу дошло, что я зря болтаю языком.

Ева уже поглядывала на меня с удивлением.

— Конечно. А легенды они на то и легенды, — он улыбался. — Надо же было придумать — пошёл и застрелился. Нет, конечно. Просто говоришь себе и другим, что участок оказался сложнее, чем задумано, и нужно продолжать.

— И вода сверху льётся, да?

Теперь уже и он взглянул с изумлением.

— Откуда ж вы знаете-то, Ольга Дмитриевна? Ручей там есть, точно, течёт сверху, с горы, пришлось ещё и воду отводить, водоток ставить.

— Слышала, это же, как там говорится — золотая пряжка железного пояса России, — я уткнулась носом в чашку с чаем и замолчала.

— Верно, так говорят, — собеседник наш поглядывал с интересом, но я быстро допила чай и поднялась, и все мы поднялись и пошли к себе.

Гордей Платонович ехал в нашем же вагоне, через одно купе от нас с Евой. Мы выходили в коридор и смотрели в окно на ёлки и снега все вместе. Сначала выходила я — соскучившись сидеть на диване. Постоять и подумать о моей местами бестолковой жизни. Но думать не выходило, потому что следом вскоре появлялась Ева, а инженер возникал рядом с нами, как только замечал, что мы вышли в коридор.

Вообще ему было лет так около тридцати, и выглядел он неплохо — сероглазый брюнет, высокий и плечистый. Он рассказал, что семьи у него нет, не обзавёлся пока, только матушка и два младших брата. И после того разговора о тоннелях он поглядывал на меня с изрядным интересом. Но я больше не говорила глупостей, ни о тоннелях, ни о чём другом. Сказала, что еду в Москву учиться, он согласился, что это необходимо, да и всё. А Ева о себе и вовсе молчала. Так и ехали — молчали, смотрели в окно, или же говорили о том, что за тем окном видно. О новых паровозах, о разных пассажирских вагонах, о перевозках необходимых грузов. А я порадовалась, что меня занесло именно в эту эпоху, а не раньше, потому что дорогу-то вот недавно построили, а до того — неделями и месяцами добирались. Впрочем, если история наших миров похожа, то меня ждут через несколько лет весьма тяжёлые события? И если меня не вернёт домой какое-нибудь чудо, то мне придётся переживать их вместе со всеми?

Но… это ещё не завтра. А пока — мы едем-едем-едем. В далёкие края.

Путь до Москвы занял одиннадцать дней. Ничего так. Рождество послезавтра, и потом Новый год, и я встречу его уже там, куда мне назначено прибыть.

Гордей Платонович спросил у нас, где мы остановимся, но Ева покачала головой и ответила, что вскоре возвращается обратно в Сибирск, ибо там дела, а я честно сказала, что пока сама не знаю, меня должны встретить. И точно, поезд уже ехал меж сортировочных, складов и чего-то подобного, а Ева связывалась с кем-то. Я не сразу поняла, что она делает, потому что она взяла зеркало и стала говорить в него, как в телефон при громкой связи. И ей оттуда отвечал мужской голос — что всё в порядке, и скоро будем.

«Скоро» оказалось ещё почти через час, потому что паровоз наш тащился еле-еле, но — дотащился. Мы уже только не подпрыгивали от нетерпения — потому что хотелось на твёрдую землю.

— Троицкий вокзал, — сказал Гордей Платонович.

Он помог нам обеим выйти из вагона, и внимательно осмотрел видного седовласого мужчину, поджидавшего на перроне, и подошедшего, едва мы появились.

— Здравствуйте, Ева Аркадьевна, представьте меня вашим спутникам, будьте добры, — он прямо ощупал взглядом и Гордея Платоновича, и меня.

— Ольга Дмитриевна Филиппова, ваша будущая студентка. Гордей Платонович Липин, коллежский асессор по железнодорожному ведомству, — сказала она. — А это…

— Пуговкин я, Афанасий Александрович, — сообщил он с лёгким поклоном.

2. Профессор Пуговкин

2. Профессор Пуговкин

Этот самый Пуговкин как-то очень лихо командовал — добыть из багажного вагона мои чемоданы, у Евы-то с собой только саквояж, подогнать экипаж поближе, готовиться таскать и грузить. Всё оказалось в порядке, и чемоданы, и машинка, выгрузили на перрон, а дальше он уже велел — нести в экипаж.

— Ольга Дмитриевна, вы позволите позвать вас магической связью? — спросил тихонько Гордей Платонович.

— Конечно, — я не сразу поняла, о чём вообще речь, но потом вспомнила, что нормальные маги умеют говорить в зеркало, как в телефон, это я не умею.

Но может быть, меня научат?

А пока я распрощалась с инженером и села в экипаж, Ева разместилась рядом, а встретивший нас маг уселся напротив.

— Как прошло путешествие? — вежливо поинтересовался он.

Я молчала, и отвечать принялась Ева. Судя по всему, это было уже не первое её путешествие по Транссибу, ей было с чем сравнить, она и сравнивала. Летом ей понравилось больше, как я поняла, потому что не нужно одеваться, чтобы выходить наружу на станциях. Ну, тут я и спорить не буду, так и есть. Ещё, оказывается, в нашем вагоне имелась какая-то магическая обвязка — чтобы не дуло от окон и не было слишком холодно или слишком жарко. Магический кондиционер? А так бывает? Впрочем, если в доме Софьи Людвиговны были какие-то магические навороты, то почему им не быть в других местах, например — в вагоне первого класса?

Я так поняла, что Ева тоже увидела господина мага впервые, но она вполне живо разговаривала и спрашивала о каких-то новостях, здешних и глобальных. О назначениях каких-то чиновников, о премьерах в театре, об императорских указах, касающихся жизни в Восточно-Сибирской губернии. Мне было нечего ни сказать, ни спросить, я молчала.

Долго ли, коротко — мы куда-то прибыли. К какому-то двухэтажному домику за забором, даже не домику, а целому особнячку. Нам отперли ворота, и экипаж остановился у крыльца.

— Прошу, дамы, — хозяин улыбнулся нам обеим, вышел в распахнутую слугой дверь и предложил выходить нам.

Ева улыбнулась ему и легко выскочила наружу, я вышла за ней. Далее было крыльцо и небольшие сени, снега у них там было немного, даже на унты не успел налипнуть. И вообще потеплее, чем в Иркутске, тьфу, Сибирске, как бы он ни назывался.

У нас приняли шубы, пригласили проходить, мы и пошли. Гостиная — с двумя диванами и парой кресел, и меж ними столики — сесть компанией и пить чай, так, наверное. Чаю нам и предложили сразу же, сказали — обед чуть позже, а чай прямо сейчас.