Барышня ищет работу

Афанасий Александрович снова молчал, смотрел то на меня, то мимо.

— Вот, ты понимаешь. Но у тебя другой опыт, потому понимаешь. А наши юные оболтусы — нет, сколько им ни говори. Запретный плод, как известно, вдвое слаще того, что на тарелке. Даже если на тарелке сладкое яблоко, а запрещают кривую немытую морковку.

— Если бы я могла, я бы сказала. Но не скажу, потому что не поверят. Понимаете, я ж случайно попала на такой кружок, едва спаслись от полиции. Понимаю, почему это привлекательно. Но… если запретить, не сработает.

— Если бы не спаслись, пришлось бы отчислить вас обеих, — сурово сказал Пуговкин.

Нас обеих? Он знает?

Ну да, знает. Потому что это важно. И ему нужно понимать, что у меня в голове, а вдруг я как раз готова сочувствовать им всем потому, что нездешняя? И не соображаю? А я вот как раз соображаю, и как раз потому, что нездешняя.

— Это вышло случайно. И я думаю, что больше не повторится.

— Будь осторожнее, Оленька. И товарищей тоже придержи, где сможешь, хотя бы Марьяну.

— Постараюсь. Теперь она тоже кое-что видела.

Афанасий Александрович снова смотрел на меня, и что-то новое было в его взгляде. Порадовался, что я сама рассказала? Вот так. И Авенир, значит, тоже рассказал? Не мог не рассказать? Не счёл нужным промолчать? Зовёт замуж, но не доверяет?

Вот уж вопросы моего замужества я с Пуговкиными обсуждать не буду. Мне на руку, что замуж только после диплома. Вот ближе к делу и поглядим.

А пока я получила из мастерской кожаную куртку — отличную, не маркую, из хорошо выделанной кожи. И жилетку с карманами. А сама сшила пару рубашек — простых, без наворотов, чтобы носить на практику.

И крепко задумалась о том, чтобы обстричь волосы.

Женщины здесь уже стриглись, но — только те, кто рисковал прослыть оригиналками. С другой стороны, маги-некроманты все не слишком обычные, и может быть, мне уже нечего терять? А ухаживать за короткими волосами будет проще. Ладно, погляжу, что и как дальше будет с практикой.

А практика по уничтожению древней нежити у нас потихоньку началась. И снова выходили по двое-трое-четверо, кто-то обязательно был в защите, остальные нападали. А преподаватели и прочие не названные сегодня смотрели. После в аудитории обязательно происходил разбор полётов. Я думала — когда же, и что мне выпадет, и где. Ждала. Но всё равно услышать свою фамилию оказалось неожиданно.

— Сегодня в атаке Строцкий, Юрьев и Филиппова, защита на Мокроусове, — объявил в конце аудиторной практики профессор Рябцев. — Готовьтесь.

И пошла я готовиться.

31. Привет от бабушки

31. Привет от бабушки

Я явилась к месту сбора — то есть в аудиторию практических занятий второго курса — за несколько минут до назначенного времени. И тут же на меня все уставились — да, потому что я впервые надела куртку с брюками, и с сапогами, а волосы туго заплела и крепко собрала в узел, и ещё косынкой завязала вроде банданы. И сумку на пояс. А вообще рюкзачок бы. Молнии у них уже должны быть. Нужно пойти в мастерскую, где мне куртку сшили, да тоже заказать.

— Ух ты, гляньте на нашу девицу-то, — первым отмер Ваня Шилов, и вот точно он Шилов, потому что шило в известном месте. — Прямо как на свидание собралась, да не просто так, а с кем-то больно моднявым!

— С нежитью, — бросила я, проходя мимо. — А кто не верит — сам дурак.

— Ни в жизнь бы не подумал, что модные одёжки от нежити защитят, — продолжал цепляться Ваня.

— Ванька, не уймёшься — получишь по лбу, — я вообще мирная, но он только так понимает, проверено уже.

— Так это, после надо пойти отметить, — включился Тимофей Мокроусов. — У меня чудная квартирка, и выпить найдётся, и перекусить, и постелька мягкая.

— Иди ты, — отмахнулась.

Потому что подкатывают, да. Только в путь. А как ноги в штанах увидели, так решили, что всё можно? Вот и нет.

Можно пожаловаться, конечно, но лучше, если решу сама. Могу и правда в лоб дать, могу щупальцем. За мной не заржавеет.

Оба профессора появились минута в минуту — на древнюю нежить они ходили с нами вдвоём. Видимо, потому что дело опасное.

— Так, второй курс, слушаем меня, — проскрипел Конев. — Сегодня отправляемся на погост в городок Макарьев Костромской губернии, городок невелик, да возраст имеет почтенный. И на том погосте не хоронят уже, ибо негде, да и опасно, а хоронили почитай тысячу лет без малого. И кого там только не водится, и первые люди губернии не раз обращались с просьбой проредить тамошних обитателей немного. Вот, пришла очередь, — он оглядел всех нас. — Кто сегодня назначен, шаг вперёд.

Мы и шагнули — песец Юрьев, Мокроусов, Глеб Строцкий и я.

— И барышня наша, значит. Приоделась. Что ж, уважает врага, молодец.

Да что они все прицепилсь-то, холеры. Оделась потому, что так должно быть удобнее. А кто против — пусть сам в длинной юбке побегает, а я погляжу. Из безопасного места.

— Всем — ни на мгновение не отвлекаться, смотреть по сторонам, если увидели, что товарищам нужна помощь — то без раздумий шаг вперёд и помогать! Они справятся, конечно, — Конев ещё раз обвёл суровым взглядом нашу четвёрку, — но и всем прочим тоже не расслабляться!

Мы только кивнули. А потом — шагнули вперёд, и оказались на невысоком пригорке, посреди некоей, судя по всему, кладбищенской аллеи. Ставили защиту, осматривались.

Вокруг того пригорка — грязь, местами подсохшая, местами лужи. Нужно осторожно, потому что ног можно не вытащить. Но нам четверым пришлось немного спуститься — потому что мы нынче главные, должны защищать остальных. Я нашла твёрдый участок и угнездилась. Огляделась — ну, где они все?

Потянулись. Сизая дымка заструилась из-за берёзы, из-за ближних крестов, из-за здоровенного пня. Я выдохнула, сосредоточилась и ударила — щупальца мои были тонкими и длинными, как сделать их нужной длины и толщины, я пока не поняла. Удар оказался тем самым, каким надо — дымка осыпалась пеплом.

А потом с двух сторон сразу, и принимают некие человекоподобные черты — и впрямь, похожи на людей, всё, как нам и рассказывали. Удар, второй, нет никого.

И тут вдруг тишина будто взвыла на пределе слышимости — и их стало вокруг нас очень много. Вот прямо очень, знай себе отбивайся, дух переведёшь потом.

Я и отбивалась. Притоптала себе площадочку, чтобы можно было чуть-чуть шевелиться, да знай поворачивалась и хлестала тварей во все стороны. Туда и сюда, вот так и ещё сверху добавить.

А потом передо мной возникла… Антония.

Да-да, та самая Антония, которую порвала в далёком Сибирске поднятая мною рысь. Точнее, чучело рыси. Но сейчас она стояла передо мной, как будто её вовсе никто не рвал, в чёрной суконной парочке, в платке, смотрит хмуро.

— И что проку, Ольга, в твоей этой учёбе? Ещё и вырядилась как не знаю кто, бесстыдница! Не зря Софья Людвиговна говорила — не будет с тебя толку, сразу нужно было прибрать, пока не сообразила ничего!

— Дура ты, Антония, — я так изумилась, что стала отвечать. — Чего сама-то явилась, Софья-то Людвиговна где?