Барышня ищет разгадки
Шрифт:
Чёрный вихрь возник за спиной лисицы, чёрные тени непонятных очертаний окружили её, и она не ожидала, рука дрогнула… в этот момент Болотников выдернул из-под её руки перепуганную девчонку. Девчонка вздохнула… и заревела.
— Иди, умойся, потом расскажешь, что тут было, — вздохнул Болотников.
Теперь все они решили, что с лисицей можно не церемониться, а она тоже не собиралась сдаваться просто так. Хрясь — лапа бьёт по окружившим её теням, а потом и хвосты, о да, хвосты, она перекинулась, и мне хочется увидеть это не из теней, и я шагаю наружу.
— Лёля, стой! —
Выхожу, стою сбоку, таращусь.
Ну да, чудо заморское, хвосты в разные стороны таращатся, их девять, и этими хвостами она хлещет, как оружием — это помимо когтей. Рвёт ту черноту, что окружила её, и вырывается из кольца, и видит меня.
Я рефлекторно ставлю защиту и бью её, но она смеётся мне в лицо, скользит мимо меня и проваливается в тени. Я — за ней, там же Соколовский, а он не сказать, чтобы вполне здоров и вообще! Я не дам его доесть!
Я успеваю встать рядом и затормозить её барьером. Она рвёт и ломает тот барьер и от того физически больно. И кто знает, сколько бы ещё длилась там боль, но позади нас встаёт дракон.
— Не уйдёшь, — говорит она не по-русски, но смысл понятен.
— Уйду, — злобно огрызается лисица. — Всё равно уйду, ну что тебе, отпусти меня! Они посадят меня в клетку! И ты будешь виновата!
— Этот дом окружен, ты не пройдёшь через защиту.
— Так пропусти! Или вот я сейчас уйду изнанкой, и эти смертные помогут мне!
— Не поможем, — качает головой Соколовский.
Наверное, лисица ещё что-нибудь вычудила бы, но Фань-Фань просто схватила её лапой и дёрнула в нормальный мир, и мы вынырнули за ней. А там её сразу же взял за передние лапы Аюнин Егор — и всё, нет никаких хвостов, никаких лап с когтями, только хнычущая девчонка.
— Отпустите меня, я обещаю, что никогда больше никого не убью, я буду есть только животных! Кур, например кур! И всё! Что вам стоит? — плаксиво говорила она.
И всё время вырывалась, пыталась вывернуться — но парень держал крепко, и кажется, ему это не стоило никаких особых усилий.
— Прищемите её, что ли, — скривился Болотников. — Как можно заставить её сидеть смирно и отвечать нам?
— Можно, — проговорила Фань-Фань с такой улыбкой, что у меня просто мороз пошёл по коже. — Линь-Линь, немедленно замолчи, слушай, о чём тебя будут спрашивать, и отвечай обо всём, что захотят знать.
— Кто будет спрашивать? Люди? — дернулась лисица. — Ты продалась людям!
— Здесь живут люди. Ты совершала недопустимое на землях этих людей, они готовы спросить с тебя. И здешняя Старшая тоже готова спросить с тебя, и её сын.
— Это не сын, это злобный демон! Мне больно от его рук! — верещала лисица.
— От тебя тоже случилось достаточно боли, — ответила Фань-Фань. — Замолчи немедленно, или я буду вынуждена усмирить тебя.
— И что ты сделаешь? Ударишь? Ну, ударь. На радость и на смех местным демонам и смертным! Пускай поглядят, на что способна наследница древнего рода! Позор на твою рогатую голову!
— Позор — это питаться разумными, которые беззащитны перед тобой, — брезгливо скривилась драконица.
— Я могу избавить её от
этой говорливой оболочки, — усмехнулся демон.— Не нужно, так справимся.
В руках у Фань-Фань снова оказалась шпилька с подвесками из белого нефрита. Она взялась обеими руками за шпильку и…
Сломала? Или только сделала вид, что сломала?
Фань-Фань разняла руки, в каждой оказалось по половинке. В одной — навершие со шнуром и подвесками, во второй — длинное и тонкое острие. И лисица мгновенно обмякла в руках Егора, и замолчала, и слёзы покатились по её прекрасному бледному лицу.
— Так, кажется, теперь мы сможем поговорить, — резюмировал Болотников.
30. Нам угодно жить до старости
30. Нам угодно жить до старости
Но поговорить вышло не сразу. Сначала звали прислугу Черемисина — потому что необходимо было позаботиться о теле хозяина. Появился осанистый мужчина с бородой, поклонился Болотникову.
— Говорил же я Митрию Львовичу, что не след всех этих чужеземок приблудных в дом тащить, беда одна от них, вот так и сталось, — вздыхал он. — Теперь нужно Андрея Львовича извещать, братца ихнего младшего, пускай едет уже и решает, что с домом и с людьми.
— А где у него брат? — спросил Болотников.
— Во Владивостоке, служит, — вздохнул управляющий.
— Отправим известие магической почтой, — кивнул Болотников.
Внизу суетились слуги, и покрикивала моя Марфуша, мы с ней прямо обнялись.
— Ох, Оленька, и ты тут была, значит — видела, какой же это был ужас! Мы все попрятались и ждали, чем дело кончится, а вон оно как вышло! Добрый он был, Дмитрий-то Львович, через доброту свою к чужеземке этой и пострадал.
Вот так, оказывается, Черемисина-то в доме любили. А он и впрямь пострадал от того, что не разглядел в девице — лисицу. Да только кто ж её, такую, разглядит, если не умеет посмотреть из теней, или не знает каких-то иных особенностей?
А дальше все мы отправились к Болотникову. Лисицу вёл Егор, и она шла смирно, совершенно не пытаясь сопротивляться или сбежать. Видимо, в той драгоценной шпильке было заключено что-то важное для неё?
В кабинете Болотникова она села на стул и смотрела на свои ноги, не поднимая головы. Но ничего, если я хоть что-то понимаю, сейчас будет отвечать.
Хозяин кабинета дождался, пока мы рассядемся вокруг его стола, уселся сам и спросил:
— Ну что же, гости дорогие, мы готовы слушать нашу хвостатую добычу?
— Пусть говорит, — кивнула госпожа Аюна. — Что привело её к нам, и почему она причинила здесь столько зла.
Линь-Линь молчала. Тогда Фань-Фань недобро глянула на неё и сказала несколько слов по-китайски, смысла уловить я не успела. Та словно дёрнулась и сверкнула глазами в ответ, но — никого это не впечатлило.
— Госпожа Линь-Линь, извольте отвечать, — сказал Болотников. — Если вы ещё не поняли, мы здесь решаем вашу дальнейшую судьбу. Благодаря князю Бельскому мы знаем, как развоплотить вас, но я думаю, Егор Хэдегеевич справится без всяких клеток и прочих непотребств.