Баржа Т-36. Пятьдесят дней смертельного дрейфа

Федорчук молитвенно шептал:

– Ну уходи же, мужик, чего ты до нас докопался?

Полонский порывался перекреститься, но так и не воплотил свое жгучее желание.

Потом лодку внезапно отнесло от баржи, она закачалась на волнах, вода едва не хлынула через борт. Покойник продолжал таращиться в небо пронзительным взором. Дистанция росла, и вскоре солдаты облегченно вздохнули. Лодочку отнесло довольно далеко. Она продолжала двигаться тем же курсом, но уже отдалялась. Вода от усилившейся качки протекала в лодку, она просела. Парни не стали дожидаться, пока покойник переселится в море, отвернулись, побрели в кубрик.

День 9 февраля прошел в гробовом молчании. Две кружки воды на весь караул. Серега оторвал корешок от «Пятнадцатилетнего капитана», порезал его ножом и принялся жевать ломкую массу, пропитанную засохшим клеем. Остальные тоскливо на него смотрели.

– Что делаешь? – превозмогая отвращение, спросил Полонский.

– Ем, – невозмутимо отозвался Серега. – Сейчас покушаю, наберусь сил и лягу спать.

«Набирался сил» он в корабельном клозете, где Серегу рвало. Парень издавал душераздирающие звуки, и всем казалось, будто это происходит с ними.

Утром 10 января Федорчук вспомнил, что сегодня у него день рождения. Двадцать один год – солидный возраст для мужчины.

– Нужно устроить большой праздничный сабантуй, – объявил Полонский.

По такому случаю разлили по кружкам воду с соляркой, чокнулись, пожелали Вовке всех жизненных благ и выпили. Сержант шутливо крякнул, выдохнул, словно хлебнул именно то, что нужно, занюхал рукавом.

– Хорошо пошла? – удивился Серега.

А через пару часов Крюков снова отмочил номер. Он спустился в кубрик, весь какой-то зажженный, с горящими глазами. От голода бойца качало, но двигался он вполне целенаправленно – к пирамиде с автоматами Калашникова. Парень забрал свой автомат, вставил магазин, задумчиво уставился на подсумок, в котором обретались три запасных рожка, забрал и его и, не глядя на товарищей, поволокся к выходу.

– Снова этому чудику что-то сорока на хвосте принесла, – заявил Федорчук.

– Вестник ты наш… – вздохнул Полонский. – Что на этот раз привиделось? На нас напали пираты?

– Эй, боец! – окликнул Серегу Затулин. – А ничего, что ты вот так приходишь, забираешь оружие без спроса?..

– Ах да, – сказал Серега и остановился.

Глаза его горели, он сжимал автомат обеими руками.

– Мужики, там такое!.. – Парень снова повернулся, шатко поднялся по лестнице и вывалился наружу.

Сержант сглотнул, растерянно уставился на товарищей.

– Вот черт! – Ахмет грузно поднялся, едва не свернув буржуйку, добрался до пирамиды, тоже вооружился и поволокся за Серегой.

– Автомат такой тяжелый, раньше легче был, – жаловался за его спиной Полонский.

Товарищи разбирали оружие, пристраивались в хвост.

Картина под голубыми небесами, затянутыми кучевыми облаками, вырисовывалась любопытная. Серега Крюков пристроился на корме у заднего борта, передернул затвор и чего-то ждал. Остальные рассредоточились рядом, вытягивали шеи. Морская гладь была испещрена барашками, вздымалась пенистая волна.

– Смотрите, – хрипло пролаял Серега. – Видите, какая фигня?

Товарищи проследили за его взглядом и застыли в благоговейном почтении. Баржа дрейфовала с приличной скоростью, а за ней рассекал волну острозубый крупный плавник, похожий на парус! Он двигался волнообразно, с переменной амплитудой, отставал, догонял судно, внезапно оказывался слева, потом вдруг перемещался на правый борт. Рыба из воды не появлялась, но постоянно находилась рядом с поверхностью.

– Мужики, это же акула!.. – восхищенно прошептал Полонский.

– Неужели, – процедил сквозь сжатые зубы Серега. – А я подумал, что «Наутилус».

– А откуда здесь акулы? – не поверил Федорчук.

– Тундра ты, Вовка, – выдохнул Затулин. – Акулы приплывают даже во Владивосток, чего уж говорить об открытом океане. Черт, эта падла чувствует, что люди на барже беззащитны, ждет, не бросят ли ей чего-нибудь покушать.

– Вот же дура, – хмыкнул Вовка.

– Эта дрянь довольно долго за нами вьется, – сообщил Серега. – Я случайно ее заметил, решил, что померещилось, потом смотрю – точно плавник. И не просто мимо плывет, а за нами тащится. То слева появится, то справа. Я давай за ней следить. Она совсем близко подошла, почти под борт, здоровенная, мать ее!.. Ну я и подумал, а почему не подстрелить?

– Акулы съедобные? – зачем-то спросил Федорчук.

– Съедобные, – отозвался Полонский. – Невкусные, но съедобные. Деликатес – это акулий плавник. Из него суп варят и буржуям в ресторанах за бешеные деньги скармливают.

– Вот я и подумал, – развивал свою интересную мысль Серега, – если нашпиговать ее свинцом, она ведь подохнет, никуда не денется. А если залпом по ней ударить? Вот только патроны… – он озабоченно покосился на сержанта… – Нам потом отвечать за них, нет? Посадят на губу, под трибунал отдадут?

– Точно, Серега, – согласился Филипп. – Лучше с голода подохнуть, но только не на губу.

У сержанта Затулина уже блестели глаза. Организм наполнялся силами. Зашевелились извилины, заметались мысли. Это же полное и бесповоротное решение главной проблемы: голода! Тварь определенно крупная, ее на месяц всей четверке хватит!

– Прикормить бы ее чем-нибудь, чтобы поближе подошла, – бубнил Серега. – Может, кровью? А что, давайте я плечо расковыряю, а вы меня подержите. Она же тупая, не сообразит.

– Акулы не тупые. – Полонский тоже волновался, зубы выбивали дробь.

Его глаза приклеились к акуле, неотступно следовали за плавником, украшенным в передней части острозубым шипом.

– Я читал в журнале «Вокруг света», что акулы не всегда промышляют в одиночку. Однажды к африканскому побережью подошла целая стая, и они дружно, всем коллективом, стаскивали с мелководья кита, который выбросился на берег. Оттащили на глубину, где удобно было есть, и только там приступили к трапезе. Ведь сообразили же, надоумила самая умная, донесла до сознания товарок. Мужики, а вы уверены, что здесь только одна акула?

– Да вроде не видно других. – Серега завертел головой. – Только эта зараза здесь плавает, у нее еще плавник словно обкусанный, видите?.. Слушай, подруга, – лихорадочно забормотал он, моргая слезящимися глазами. – Чего ты там вдали вертишься как неродная? Подходи, не бойся, мы тебя ждем, поможешь нам, чем сможешь. Мужики, что делать будем? – Он с надеждой скользил глазами по лицам товарищей.

– Импровизировать, – вздохнул Полонский. – А давайте действительно кровью подманим? Что нам, крови своей жалко?