Басад

— Хочешь поделиться? — почти шепотом произносит Рут, выждав минуту-другую.

— Да уж! Придется! — вскидываюсь я, озлобляясь на себя и свое аморфное состояние. — Куда не плюнь, кругом ублюдки. Один другого краше… — я с остервенением потираю виски. — Все опостылело. Тревожный Магистрант вампирит окружающих, МАксим — колхозный рыцарь — задолбал с его бойкотом и попытками примирения, ну и профессор Басад в своем репертуаре… А, да! Еще этот курс его… курс выживания — иначе не назовешь… — на меня снова наваливается сосущая тоска. — Не знаю, не знаю… Я скоро сойду с ума…

Опять воцаряется тишина, и я начинаю грызть себя за это — за несостоятельность, за неумение приступить к чему-либо без хождений вокруг да около, без предисловий, без экивоков. Хотя, казалось бы, к чему это тут — в до боли знакомом кабинете психоаналитика.

— Даже не знаю, с чего начать… — через силу выдавливаю я.

— Начни с чего-нибудь, — подбадривает Рут. — Не важно, с чего.

Я тяжко и как-то чересчур трагично вздыхаю. Что со мной такое? Что за слюнтяйство?

— Как-то вся жизнерадостность прошлой недели выветрилась. Наночастицы, теснота в комнате и Тревожный Магистрант… — Воспользовавшись санкционированной лазейкой, я принимаюсь говорить совсем не о том, о чем следовало бы: — Почему я должен, кроме профессора Басада, терпеть еще и его истерические закидоны?

— Что-то снова произошло между тобой и научным руководителем?

— Вот именно… Сперва я завалил первый экзамен. Ну, не завалил, но для аспирантов недостаточно проходного балла, надо сдать на отлично, а не то начинаются проблемы.

— Мм-угу, — понимающе кивает Рут.

— Потом он подставил меня на переэкзаменовке. До сих пор не могу понять, что это было.

— В каком смысле подставил?

— Ну,.. я там решил как бы в зеркальном отражении. В принципе, от этого ничего не меняется.

— Мм-угу.

— Та же задача, то же решение. Целый час бился. Потом вдруг меня осенило, подзываю Шмуэля, спрашиваю: «Можно так оставить?» А он: «На экзаменах следует решать то, что задано, а не что вздумалось!» Не помнишь? Я же тебе рассказывал.

— Помню, конечно. Только хотела уточнить.

— Ну вот. Вздумалось мне, понимаешь ли! Он же насильно меня записал. И все это изначально преподносилось в виде необязательной просьбы — походи, послушай. Аккуратненько, без нажима, прям как с нанотехнологиями… чудеса маневрирования, я только постфактум осознал, что область моих исследований изменилась. Шмуэль в прошлом году грантов нахватал, и теперь надо поставлять продукцию. Он же все наперед знал, заранее спланировал запихать меня в нанотехнологии, а прикидывается, будто это вышло само собой…

Да, так вот, в разгар сумасшествия со стипендией Азриэли профессор Басад вдруг зачисляет меня на курс. И беспечно так говорит: «Да ладно, это все для видимости». Но экзамен-то не видимость. И после бессонных недель с этой стипендией остается пять дней на подготовку. И что? И как? При таком-то объеме материала…

— Мм-угу, — очередной проникновенно-сочувствующий кивок.

— В общем, к первому — не успел подготовиться. А на переэкзаменовке они меня оба подставили. Неясно зачем.

— Кто оба? О ком ты?

— Оба! Шмуэль велел перерешать все заново, а потом, когда я сдаю, он добродушно усмехается: «Ну, ты же понимаешь, что можно было оставить как есть. Зеркально, не зеркально — какая разница?»

Рут нахмурилась с какой-то трогательной сосредоточенностью.

— А я кучу времени убил, чтобы переписать, перерисовать графики… естественно, не успел закончить другие задачи, и снова оценка так себе. И уже предупреждение с кафедры. Пугают, что стипендию отберут. И знаешь, Шмуэль так это мне… ну, когда я сдавал… будто это какая-то наша общая шутка, типа и я, и он все прекрасно понимали…

— Это ты уже говорил, а кто второй? Ты сказал «оба подставили».

— А, ну… Там как-то странно все… Телохранитель премьер-министра, который сидит со мной в комнате и ассистирует на курсе, — у нас чудесные отношения. Ни разу ничего такого. Ни конфликтов, ни даже намеков. Он сопереживал мне из-за этой фигни, которую Шмуэль устроил… Так вот, отзывает он меня в сторонку за пару дней до переэкзаменовки и по секрету сообщает, что задачи будут те же. Идентичные. И что же? Нам раздают вопросник, а там ничего общего! Я, конечно, по всему материалу готовился, но… Вот как это понимать?!

— И ты с ним объяснился?

— Нет. Что тут скажешь… Он экзамен проверил, влепил неуд и как ни в чем ни бывало глядит сочувствующим взглядом. И тот, и этот меня так искренне надули — в голове не укладывается. Я прям видел, как Телохранитель переступает некий… внутренний барьер. И Шмуэль, принимая мои листки, лучился такой добротой и участием… И что теперь? Не идти же к Шмуэлю доказывать, что он меня обманул, или этому — Телохранителю — предъявлять…

— Да, — Рут помолчала. — Очень тебя понимаю.

— Кстати, с этим курсом та же история, как и со стипендией Азриэли.

— Что ты имеешь в виду?

— Да то, что курс не мне нужен, а Шмуэлю. Материал-то я знаю. Это моя специальность, в конце концов. С какой радости мне экзамен? Решать интегралы на бумажке наперегонки со студентами, которые четыре года подряд тренируются… Такие вещи моделируются на компьютере. Я их от руки лет десять не решал… Ох, эти тошнотворные подробности…

Я замолчал, чувствуя, что нет сил дальше хлюпать в этом болоте.

— Ты уже устал? — вкрадчиво спросила Рут.

— Тошнотворность — она в мелких обыденных деталях… Fuck!!! За что так подробно?!

Она дала мне немного перевести дух и продолжила:

— Давай все же разберемся. Тебя выдвинули на престижную стипендию. Что тебе кисло?

— Да уж, выдвинули… Видишь ли, и стипендия, и курс нужны в основном Шмуэлю. Со стипендии — деньги факультету и ему на исследования. Взяли именно меня не из каких-то личных симпатий, или в виде одолжения, а по расчету. У меня наилучшие шансы. Вот и все. А курс… Шмуэль хочет в следующем году сделать меня своим ассистентом. Телохранитель скоро заканчивает, и в аспиранты к нашему профессору его совсем не тянет. Кому отдуваться? Естественно, мне.