Башни человеческих душ

– Хорошо, тогда не будем медлить и начнем собираться в дорогу. Я позвоню в больницу и вызову коронера, чтобы он мог провести медицинскую экспертизу. Надеюсь, с этим не будет проблем?

4

Выкрашенная в черный цвет полицейская машина с красной мигалкой на крыше быстро рассекала утренние сумерки, которые медленно отступали перед началом нового дня. В ней было до боли тесно: за рулем сидел тот самый полицейский, который открыл им дверь, рядом с ним инспектор, ну а на заднем сидении между массивной фигурой Фридриха и невысокого роста корнером, который сжимал свой черный саквояж так, словно он был полон золотых слитков, был зажат Август. Они проторчали в участке гораздо дольше, чем того хотелось бы: сначала пришлось позвонить в больницу и объяснить им суть дела, после чего им пришлось посылать за коронером; пока ждали патологоанатома, инспектор отправил Джерта Вигмана за их сменщиками, ведь не бросать же участок пустым. Полицейские прибыли быстро, а вот коронера пришлось изрядно подождать. Когда же он, наконец, появился, перед всеми собравшимися предстал невысокого роста мужчина, которому было на вид лет тридцать пять. Простое лицо без усов и бороды, большие карие глаза, вьющиеся каштановые волосы аккуратно зачесаны назад. Одет он был в медицинский халат и простые серые брюки, из-под которых выглядывали коричневые ботинки. Звали его Эберт Норд. В целом, на все сборы у них ушло чуть больше часа.

И вот теперь, вся эта компания мчалась в полицейской машине прямиком по дороге к «Двум башням», проезжая сейчас по мосту через реку Эрл. Август был в крайней степени взволнован и жалел, что сейчас с ним нет профессора, – ведь для него подобная ситуация произошла впервые, и так хотелось посоветоваться хоть с кем-нибудь, кто может подсказать как правильно поступить. Этот инспектор, скорее всего, им не поверил, вернее сказать поверил, но не до конца, уж больно он пристально вглядывался в их лица и постоянно просил повторить момент обнаружения пациента в палате, словно пытался поймать Фридриха на лжи. Но не думает же он, что это санитар помог больному свести счеты с жизнью? Абсурд. Август хорошо знал этих ребят, не говоря уже о профессоре, – он им безгранично доверял. Тогда как же могла произойти подобная ситуация? Неужели ему самому удалось высвободиться из тугих ремней? Но ведь это практически не возможно! Или нет?

За окном пролетали кроны лесных деревьев, сквозь которые распались, словно песок, первые солнечные лучи. Сквозь гул мотора можно было различить пение птиц, а через боковое окошко проникал ветер, наполненный запахом холодной воды и ели. А где-то совсем недалеко лежит бездыханное тело некогда живого человека. Неужели это все происходит на самом деле?

5

– Все очень плохо. – Единственное, что изрек инспектор Розенберг во время пятнадцатиминутного осмотра тела несчастного пациента.

Фридрих только упоминал, что он повесился, а потому к тому, что предстало перед всеми в палате, был не готов никто. Даже полицейские. Пациент висел, словно мешок, на железной решетке окна, а под ним расплылась огромная лужа крови. Сначала всех это повергло в неописуемый шок. Откуда же кровь? При более детальном осмотре выяснилось, что железная застежка на ремне с такой силой впилась в шею, что, вероятно, повредила кровеносную артерию. Помимо того, что пациент мучился от удушья, он вдобавок ко всему, медленно умирал от потери крови.

«Господь всемогущий, смилуйся над нами!», – именно эту фразу изрек помощник инспектора, лицо которого в один момент сделало серо-зеленым, после чего его вывернуло в стоявшее наготове ведро с водой.

Август и сам с трудом подавил рвотный рефлекс, но все же постарался оставаться невозмутимым, – в медицинском колледже он видел много такого, отчего у обычного человека мурашки побежали бы по коже.

Инспектор Розенберг вообще не проявил никаких эмоций, лишь холодно и сосредоточено окинул взглядом комнату, после чего приступил к детальному осмотру. Но ничего удивительного найти ему не удалось: судя по всему, пациенту удалось ослабить ремни и таким образом высвободить правую руку, а затем он снял опоясывающий туловище ремень, сделал петлю (к слову сказать, весьма профессионально завязав тугой узел), после чего привязал удавку к железному пруту решетки, и продел голову в петлю. Никаких ножей или других режущих предметов также обнаружено не было. Сложно сказать, когда железная пряжка врезалась в кожу настолько, что смогла повредить артерию, но судя по вытекшей луже крови, которая уже начала высыхать, это произошло достаточно быстро.

Коронер также оставался невозмутим, и лишь угрюмо промолвив себе под нос «бедняга» приступил к осмотру. Глаза пациента закатились, язык посинел и раздулся, почти вываливаясь изо рта; шея была пунцового цвета с опоясывающими отметинами от ремня; справой стороны находилась небольшая красная полоска, откуда вытекала кровь.

Эберт Норд быстро набросал на бланке заключение, сделав специальную копию для архива «Двух башен» и еще одну для Ассоциации военных психиатров, которую необходимо будет им предоставить.

После того, как коронер покончил со своими делами, Розенберг еще раз все тщательно обследовал; со стороны он больше походил на ищейку, которая роет носом землю, вынюхивая след. Что-то записав себе в блокнот, он подошел к Августу и предложил поговорить с ним наедине. Они прошли в кабинет профессора, и только убедившись, что их никто не будет подслушивать, инспектор сказал:

– Мистер Майер, насколько вы уверены в своих санитарах? – этот вопрос буквально обескуражил Августа, но он не потерял самообладания и четко ответил:

– Я им абсолютно доверяю. Они уже не первый год работают здесь и всегда добросовестно исполняли свои обязанности.

– Хорошо, – инспектор принялся поглаживать свои усы, вперив взгляд в Августа, – мне хотелось бы поговорить с вами наведение, потому что я не хочу, чтобы этот разговор слышали ненужные уши. Я достаточно хорошо изучил место происшествия, и хочу поделиться с вами кое-какими наблюдениями. Для начала хорошие новости: это наверняка было самоубийство, а потому никому не будут предъявлены обвинения в совершении преступления. – Август облегчено вздохнул. – Но есть и плохие: я более чем уверен, что вашими санитарами была допущена преступная халатность, повлекшая за собой смерть человека. – Август удивлено вскинул брови. Вот так новость!

– Что вы имеете в виду?

– А то, дорогой ассистент, что ваши умельцы плохо скрепили один или несколько ремней, что позволило пациенту высвободиться и привести свой умысел в исполнение. Я хорошо обследовал ремни, и тут вы были абсолютно правы, – их невозможно развязать без посторонней помощи, но и ослабить их тоже практически невозможно, а уж высвободиться – тем более, на это ушло бы гораздо больше времени.

Август сглотнул. Спорить с инспектором он не мог, да и не собирался. Его выводы казались вполне разумными.

– Чем это для нас чревато?

– Вот тут мы подошли к самому интересному, – глаза инспектора немного смягчились, – хочу вам сказать, что не планирую доставлять вам и себе излишних хлопот. – Тут он понизил голос до шепота заговорщика. – Я обставлю дело так, будто это было обычное самоубийство, которое никто не смог вовремя предотвратить. Ваши санитары, несомненно, сделали все, что могли, но кто знает этих психов, что у них на уме?

Август сперва опешил, но потом сообразил, что ему предлагают сделку.

– Вы хотите, чтобы все выглядело так, как должно выглядеть?

– Рад, что вы все прекрасно понимаете, мистер Майер. Честно признаться, у меня нет желания копаться в этом дерьме, особенно во всем, что связано с сумасшедшими домами и больницами. – Он демонстративно поморщился. – Поэтому я составлю необходимый протокол, что, мол, так и так, один из пациентов с душевным расстройством покончил с собой, не в силах больше выносить психологическую травму. Вас это устроит?

– Более чем.