Башня из красной глины

На теплоходе у Максима и Ксюши случилась лишь одна заминка: сын капитана нашел их глину. Наверное, они видели, что он слепил двух человечков, и решили, что это они — мальчик и девочка. Близнецы подумали, что «юнга» видел их, когда они прятали глину. Это решило его судьбу. Ключ от каюты Кожина и Викуловой был похищен из сумочки, потом туда же и возвращен. Сергея Капотова повесили, а затем сбросили за борт, привязав к другому концу веревки чемодан Кожина. Глину, вероятно, куда-то перепрятали.

Затем наступила очередь специалиста заплатить за то, что он сделал, — за препараты, которые он составлял, чтобы изменить генофонд Максима и Ксюши, сделать их подходящими экземплярами для военной программы. Смирнов представил себе, что должны были чувствовать подростки, узнавшие, что из них долгие годы делали идеальные машины для убийства. Соответствовало это действительности или нет, они должны были воспринимать это именно так.

Кожина и Викулову усыпили — это было легко, ведь на детей никто не обращает внимания, если они крутятся поблизости. Затем у Викуловой забрали ключ от каюты, где беспробудным сном спал техник. Брат с сестрой надели на ноги и на голову шапочки для душа, перчатки (последний комплект) и принялись за Кожина. Ему забили горло глиной, вложили записку, затем избавились от улик: шапочки, перчатки, булавка, которой писали «тав», нож и остатки глины полетели в иллюминатор в мешке с вложенным туда грузом.

Теперь было ясно, что следы ботинок в карьере и в монастыре Максим и Ксюша не заметили. Смирнов подумал, что эту уникальную обувь им, вполне возможно, купил добрый «друг семьи» Жеребин, часто даривший близнецам спортивное снаряжение.

Полицейский едва мог поверить в то, что все это правда. Казалось невероятным, что Крысолов — двое четырнадцатилетних подростков, но башня этой версии стояла прочно и даже не колебалась. И все же… какой же жаждой мести нужно было пылать, чтобы спланировать и осуществить эти ужасы!

Брат с сестрой решили найти своих настоящих родителей и связались с ними, назначив им встречу в Лесобруйске. Они сбежали от присматривавшего за ними Жеребина и встретились с Выриными. Договорились снова увидеться в Сургуте, где у них будет больше времени для общения. И снова взрослые предали их. Только они об этом еще не знали.

Смирнов понимал, что последний акт кровавой мести еще не сыгран. Максим и Ксюша приготовили для Самсоновых что-то особенное — судя по тому, что им уже не нужны были ни перчатки, ни глина. Нечто, после чего не должно было остаться ни следов, ни отпечатков, ни других улик. От мысли об этом внутри Смирнова все холодело. Возможности, что двойняшки решили пощадить людей, растивших их четырнадцать лет, он не допускал. Было очевидно, что они сорвались с цепи и вошли во вкус, чувствуя, что никто их даже не подозревает. Возможно, они уже воспринимали убийства как игру. В любом случае нужно было срочно спасать Самсоновых! Он бы понял это раньше, если бы мог всерьез допустить, что двое детей совершили столько жестоких убийств — не говоря уж о том, что составили идеальный план преступления. В нем был только один прокол: они позвонили Выриным.

Смирнов вытащил список вещей, обнаруженных в каюте близнецов. Что-то должно было им понадобиться — хоть какой-то минимальный реквизит для финального акта грандиозной смерти. Полицейский медленно прочитал перечень, затем прошелся по нему снова.

Коробка пластилина.

Иголка на катушке белых ниток.

Перочинный нож с открывалкой.

Что из этого будет использовано? Или брат с сестрой припасли то, на что даже не обратили внимание опера, производившие обыск? Смирнов еще раз вдумчиво прочитал три пункта.

КОРОБКА ПЛАСТИЛИНА!

Его даже не стали отправлять в лабораторию. Зачем? Ясно ведь, что это такое. Ничего удивительного, что дети прихватили его с собой. У сына капитана он тоже был.

Но Максим и Ксюша не были обычными детьми. Они знали и умели очень многое. При мысли о том, чем на самом деле мог быть этот пластилин, Смирнова прошиб холодный пот.

Скомкав листок, он помчался к каюте близнецов. Что им сказать? Что хочет кое-что проверить? На что они пойдут, если заподозрят, что он лжет? Вполне могут попытаться его убрать. Смирнов на всякий случай достал из кобуры пистолет и сунул его за пояс — так он сможет его быстрее вытащить. Правда, он не представлял, как сможет заставить себя выстрелить в детей, но умирать тоже не хотелось. Что победит? Инстинкт самосохранения или заложенное в подсознание табу на убийство ребенка? Гадать было некогда.

Смирнов дернул дверную ручку. Заперто! Он забарабанил в дверь, но никто не открыл. Прислушался — тихо. Тогда полицейский убрал оружие и отправился на мостик, где потребовал универсальный ключ от всех кают на пароходе. В сопровождении двух офицеров он спустился к каютам и открыл дверь. Близнецов не было.

— Ищите пластилин! — велел он.

Через десять минут все вещи были перерыты, и Смирнову вручили маленькую коробочку с веселым слоником на крышке. Полицейский почти почувствовал облегчение, но оно тут же прошло, едва он открыл коробку: в наборе из шести цветов отсутствовал бежевый.

Дрожащими пальцами Смирнов достал мобильник и набрал номер Дымина.

— Найди всех ученых и их детей: Нину, Юлю, Ксюшу и Максима! — проговорил он. — Немедленно! Приведи их всех в кают-компанию, и пусть их охраняют, как Форт-Нокс.

— И детей? — переспросил опер.

— Да, — ответил Смирнов.

— Ладно.

— Срочно!

— Да понял, понял.

Следователь отсоединился и выдохнул. Только бы близнецы ничего не заподозрили! Он для того и приказал Дымину собрать всех без исключения.

Если у Максима и Ксюши пластиковая взрывчатка (чтобы ее изготовить, нужно несколько лекарств, продающихся без рецепта, и кое-какие бытовые средства), они могли еще не подсоединить к ней взрыватель (батарейка от часов и пара проводков), тогда она безопасна (сама по себе Си-4 не детонирует), но если бомба уже готова… Один Бог ведает, на что могут пойти брат с сестрой, если решат, что их загнали в угол.

Смирнов отправился в кают-компанию, по дороге стараясь придать лицу спокойное выражение. Он чувствовал, как палуба и обшивка корабля дрожат от урчания демона, затаившегося в недрах машинного отделения. Неосознанным движением он прикоснулся к карману, где лежал сложенный рисунок Кали.

Входя в кают-компанию, он затаил дыхание. Но, обведя глазами присутствующих, Смирнов замер, как ледяной столб.

— Где Самсоновы? — нервно спросил он. — И Ксюша с Максимом. — Имена близнецов застревали во рту, как мотки колючей проволоки. Следователь откашлялся.

— Их не нашли, — удивленно ответил Дымин. — Но ищут, — добавил он.

Смирнов заметил, что два опера отсутствуют.

— Я же приказал не спускать с них глаз! — почти завопил он.

— Знаю, — кивнул опер. — Девчонка пожаловалась утром на острые боли, и предки повели ее к судовому врачу. Брат тоже пошел — Жека, один из оперов, проследил за ними до медпункта, но сейчас их там нет. Наверное, ушли через палату.

— Он туда заглядывал?

— Жека?

— Да! — рявкнул Смирнов.

— Слушай, не психуй! — Дымин удивленно поднял брови. — Они же не по одному ходят.

— Жека заглянул в палату?

— Да-да, конечно. Там никого не было.

— А где Доценко?

— Пошел к себе. Я с ним только что говорил, он сказал, что осмотрел девочку, дал ей лекарство от несварения и оставил в палате. Сказал, чтобы пару часов полежала.

— Она осталась там с родителями и братом?

— Ну да. Препараты у Доценко заперты, так что…