Башня тишины

— Давай сначала съездим в Гобустан. А потом решим эту проблему как-нибудь.

— Руслан-муэллим, это не шутки уже, Орхан очень опасный человек, — предостерег его Дауд. — Такое добром не кончится.

— У меня есть куда более опасные проблемы, друг мой.

Именно в этот момент завибрировал телефон. Он зачем-то взял трубку.

— Добрый день, меня зовут Марина, я представляю издание…

— Марина, — перебил Руслан, — вы хотите взять какой-нибудь комментарий у меня, да?

— Да, нас интересует ваше мнение о предстоящем лунном затмении. В частности, как оно повлияет на финансовое благополучие, на личную жизнь…

— Конечно, Марина! Напишите, что… Не забудьте там все мои регалии, да? Победитель битвы магов, вот это вот все… Да-да, пишется Шахривар, да. Так вот, Марина, записывайте. Никак. Да-да, прям так и пишите, никак, нахрен!

Он положил трубку и несколько раз сжал и разжал кулаки, не зная, чем занять руки.

— Сигарету дай, — попросил он Дауда.

— Вредно, да! Нельзя тебе!

Им пришлось пройти через лабиринт улочек старого города обратно к машине. Руслан очевидно не сориентировался бы тут сам. Гарантированно заплутал бы.

Дауд помог ему сесть в уже почти родной бронированный автомобиль, завел двигатель и закурил. Какое-то время они молча сидели в машине. Зазвонил телефон, и Руслан рефлекторно взял трубку.

— Алло?

— Рус! Ты нормальный вообще?! — взвился Кирилл. — Я тебе вчера весь день названивал! Ты понимаешь…

— Извини, сейчас очень неудобно говорить, я перезвоню.

Руслан положил трубку. Дауд хохотнул.

— Весь в отца, да! Октай-муэллим тоже по телефону разговаривать не…

Он прервался из-за звонка. Судя по всему, посмотрел на экран и взял трубку. Что-то коротко ответил по-азербайджански и обратился к Руслану:

— Тебя.

— Кто это?

— Октай-муэллим! Лично!

— Да неужели научился телефоном пользоваться?! — делано удивился Руслан и взял трубку. — Алло?

— Я надеюсь, больше ты не прибегнешь к шантажу. Потому что больше я не буду на него реагировать. Мы поняли друг друга? — спокойным сухим голосом спросил Октай.

— Я надеюсь, что ты переедешь в двадцать первый век и…

— Меня не интересуют твои надежды. Я не обсуждаю дела по телефону. Сейчас я сделал для тебя исключение и хочу, чтобы ты не тратил его на истерики.

Руслан приготовился выдать какую-нибудь ядовито-гневную тираду, но остановил себя. Вообще-то Октай прав. Дауд тихонько вышел из машины.

— Почему ты не сказал про джинна? — выпалил Руслан.

— Про что?! — Октай, кажется, искренне удивился.

В его голосе появились ярко-желтые оттенки, но не более того. Руслан замер с открытым ртом. Невозможно, просто не может быть, чтобы он не знал.

— Ты что-нибудь знаешь про кровь Аждахи?

— Что с тобой? — Голос стал встревоженным.

— Неважно. Что происходит?

— Трогательно. Отец и сын нашли общую тему для разговора. Оба хотят знать, что происходит.

— Подожди, подожди! — Руслан зачем-то замахал рукой, будто это помогает думать. — Давай попробуем с другой стороны подойти. Ты веришь во что-нибудь сверхъестественное?

— Руслан, я понимаю, что ты… актер, скажем так. Что жанр, в котором ты работаешь, требует некоторого погружения… особого образа мысли, например, но я не понимаю, чего ты хочешь. Переходи к делу, я занят, если ты не заметил…

— Просто ответь! — перебил Октая Руслан.

— Ну, во что-то, конечно, верю. Бывает что-то необъяснимое.

— Но сам никогда ничего такого не видел?

— Нет.

На том конце трубки щелкнула зажигалка. Руслан сбился с мысли. Он почему-то был уверен, что Октай не курит. Почему?

— Ладно, ясно. Тогда… Господи, да как бы это…

— Ты подумал о моем предложении? — на этот раз Октай перебил Руслана. — Мне нужен ответ.

— Ты не понимаешь, что происходит на самом деле. Не понимаешь.

— Тут ты совершенно прав. Ты употребляешь какие-то вещества? Каждая третья твоя реплика никак не связана с двумя предыдущими.

— Я даже не курю. И никогда в жизни не пробовал алкоголя. Меня выворачивает наизнанку от одного только запаха!

— За это, полагаю, можно сказать спасибо твоей матери.

— Не лезь туда, куда не звали, — предупредил Руслан. — Это не твое дело.

— Ты хотел созвониться, чтобы поистерить? — уточнил Октай. — У меня есть дела поважнее.

— Нет, я пытаюсь понять, что… Так, сколько тебе было лет, когда тебе сделали… операцию на глазах?

— На одном глазу, если быть точным, — поправил Руслана Октай. — Я не помню.

— В каком смысле?

— Мне было слишком мало лет, чтобы помнить. Мой отец был очень суеверным человеком. Он счел, что два зрачка — это какой-то очень плохой знак. Но почему ты вообще решил…

Руслан услышал треск стационарного телефона. Октай тут же попросил:

— Подожди, у меня важный звонок.

Октай, видимо, не зная, как заглушить микрофон, просто положил мобильный на стол и спокойным деловым тоном принялся что-то говорить на азербайджанском. И снова Руслан наблюдал, как меняется голос человека на другом языке. Как в сухой, серовато-пыльной основе возникают другие оттенки, похожие на капли воды, разбивающиеся о песок.

Пауза дала ему время подумать. Октай действительно мог ничего не знать ни о каком джинне. Если все, что Руслан видел сегодня, не результат помешательства, то ситуация складывается по-настоящему неприятная. Безумие было бы предпочтительнее.

По всему выходит, что его наследственное отклонение, выражающееся в повышенном содержании зрачков в глазах, позволяет видеть джиннов и прочую садо-мазо-нечисть. И почему-то пространство внутри башни. Или как это работает?

Если Октаю удалили глаз в младенчестве, то он мог ни разу не увидеть ничего сверхъестественного. Хотя это порождает другие вопросы. А почему Руслан раньше не видел ничего потустороннего? На Руси не водятся джинны? Это, допустим, логично, но как же какая-нибудь другая мифическая нечисть? Что-то ведь должно быть? Почему только тут, в Баку…

— Давай начистоту, — снова вернулся к разговору Октай. — Чего ты хочешь?

— Начистоту не получится. — Руслан поспешно пояснил: — Ты не поймешь. Просто поверь, не поймешь. Давай я задам тебе несколько вопросов, ты на них честно ответишь, и тогда, возможно, все станет немного проще.

— Зависит от вопросов. — Руслан уловил перемену оттенков в голосе, но не понял, что это значит. — Я не всё могу тебе рассказать.

— Кто реально заинтересован в смерти Амины?

— С чего ты решил, что она мертва?