Башня. Новый Ковчег 5

Ноги привычно понесли Славу вниз. Он бодро бежал по лестнице, казалось, не чувствуя никакой усталости, но на восемьдесят первом, притормозив у КПП и сунув уже знакомым ребятам свой липовый пропуск с идиотской фамилией (спасибо Алинке), Слава ощутил тяжесть в ногах — всё же отмотать за день больше ста пятидесяти этажей вниз и сколько-то там наверх, это вам не шутки.

Вообще-то нужды идти прямо сейчас к полковнику Долинину не было — тот Славу скорее всего и не ждал, и Слава вполне мог вернуться к себе, поваляться часок-другой, дождаться Алинку и только часам к девяти отправиться на ежевечернюю встречу с Долининым, как и было условлено. Но Славу Дорохова словно чертёнок изнутри толкал, тот самый, что с детства не давал ему спокойно сидеть на месте, и потому, махнув рукой на усталость и здравый смысл, Слава почти бегом отправился на привычное уже место явки — в центр восемьдесят первого этажа, где между небольшим кинотеатром, который по большей части бездействовал, и складом какого-то барахла, за выцветшей от времени вывеской «спортзал» скрывалось то, что знающие и посвящённые именовали между собой «заведением у Васи».

Сейчас уже мало кто помнил, разве что совсем старожилы, что когда-то у этого притона был другой владелец и другой размах, более скромный и сдержанный, потому что теперь заведение это прочно связывали с именем Васи Мухина или Василия Михайловича — так его называли чаще, ибо фамильярности Василий Михайлович не любил.

Но для Славы Дорохова владелец притона на восемьдесят первом, которого опасались многие и не без основания, оставался всё тем же Васькой Мухиным, с которым его посадили за одну парту в первом классе, и который, ловко сплюнув сквозь щель между передними зубами, процедил: «слышь, чувак, если тебе надо барахло какое загнать, могу помочь, процент беру божеский». Славка тогда ещё ничего не знал ни про барахло, ни про процент (впрочем, про процент Славик довольно быстро выяснил у дяди Мони и полученной информацией остался доволен), но Васька ему понравился — своей предприимчивостью, лихостью, пронырливостью и азартной весёлостью, да и сам Славик пришёлся Ваське по нраву, и мальчишки быстро сдружились.

Мама, конечно, Славину новую дружбу не одобряла, но Славик с малых лет усвоил, что маму не стоит волновать лишний раз ненужной информацией, и потому он и не волновал. С мамой он был приличным мальчиком, а с Васькой окунался в совсем другую жизнь — то, что Мухин с детства был связан с криминалом, Слава понял быстро, — но окунался лишь самую малость, ровно настолько, чтобы понять и прочувствовать грани чужой жизни и не запачкаться самому.

После седьмого класса жизнь закономерно должна бы была их развести и развела бы, не усвой к тому времени Слава простую истину: главный двигатель в этой жизни — это отношения с людьми и связи. Потому и с Васей, которого после седьмого класса отправили на самое дно, сортировать мусор (впрочем, на этом дне Мухин чувствовал себя как рыба в воде), Слава отношения не только не прерывал, но даже всячески расширял, не гнушаясь знакомством с новыми людьми, с которыми сводил его хитрый и расчётливый Васька. Сам же Слава был уверен, что знания в любой области, даже в самой сомнительной, лишними не бывают, и умный и ловкий человек всегда найдёт им применение. А себя Слава считал умным и ловким.

И всё это ему пригодилось.

После десятого класса Дорохов получил неплохое распределение в производственный сектор, где стремительно стал делать карьеру, но не в самом производстве (всё же болты, гайки и станки Славу интересовали слабо), а в организации труда и взаимоотношений. Вскоре предприимчивого молодого человека заметил сам Величко, приблизил к себе, и к тридцати годам Слава уже стал личным помощником главы производственного сектора, его глазами и ушами, незаменимым, осведомленным, умеющим доставать информацию с ловкостью фокусника и использовать её, как прирожденный шулер использует меченые карты — во благо себе и своего шефа. Ни одно дело, или почти ни одно, не обходилось без Славиного участия. Спектр его обязанностей был широк, но больше всего Славе нравилось курировать отдел по сбору информации, который не без его стараний из мелкого вспомогательного подразделения вырос практически в службу безопасности их сектора. Информация — ключ ко всему. Это Слава всегда помнил и собирал эту информацию, всё больше и больше погружаясь в тайны, которыми обязательно обрастает любое человеческое сообщество. А когда у них всё завертелось с Алинкой Темниковой, которая тогда ещё работала на Литвинова, то информация хлынула на Дорохова потоком — только успевай запоминать и использовать.

По сути, они с Алиной, личные помощники глав секторов, были коллегами и в чём-то не то чтобы врагами, но каждый из них ревностно охранял тайны своего подразделения и своего шефа, пытался обвести другого вокруг пальца, и эта лёгкая игра и хождение по краю одновременно и отталкивали, и притягивали их друг к другу. Да, они были чем-то похожи — по характеру, темпераменту. Оба были преданы своим начальникам, оба знали намного больше, чем им было положено, оба были любопытны и честолюбивы, оба вели свою игру. Но то, что началось, как просто секс, незаметно переросло в нечто большее, и они всё чаще и охотней стали делиться друг с другом сведениями, хотя каждый при этом помнил о своей выгоде и придерживал при себе то, что другому знать было необязательно.

Именно благодаря Алинке Слава многое узнал о криминальной стороне Башни. До этого он считал, что торговля наркотой, самогоном, сбыт краденого, разборки — это удел нижних уровней и существует само по себе. Какой же он был дурак. Ничего так просто само по себе не существует. И все эти подпольные схемы торговли холодком, алкоголем, азартные игры, проституция — всё это, если когда-то и родилось стихийно само по себе, то потом было взято под жёсткий контроль и теперь управлялось чётко и организованно. Причём управлялось именно сверху. И за многими этими схемами стоял Алинкин шеф — Борис Андреевич Литвинов, красивый и вальяжный мужик с наглым прищуром холодных зелёных глаз. Первое время Слава даже ревновал к ему свою Алинку. Правда, потом понял, что никаких романтических отношений у Литвинова со своей помощницей не было. Да и вообще, он много чего понял.

Когда Слава узнал в деталях весь размах преступной деятельности, то поначалу даже ошалел от обилия информации. Впрочем, поразмыслив, он решил отнестись к этому философски. Люди всегда остаются людьми, и ничто человеческое, как говорится, им не чуждо. Всегда найдутся те, кто будет пытаться обойти законы, сделать небольшой бизнес, основанный на человеческих пороках. И пороки эти — они тоже неистребимы. А потому, хоть какая-то часть Славиной души и сопротивлялась (небольшая — всё же общение с Васькой Мухиным Славу многому научило), другая — дерзкая, любопытная — требовала от него использовать эти знания по назначению. Сделать на этом свой маленький гешефт, как любили говорить у них в еврейском квартале. Систему нельзя победить, а раз так — то надо в неё встроиться с максимальными выгодами для себя. И Слава встроился. Главным были не деньги — он неплохо зарабатывал и вполне мог удовлетворить все свои потребности. Главным была информация. И, надо отдать Славе должное, полученную информацию он использовал на благо своему сектору и в интересах своего шефа, к которому Слава относился как к отцу и которому был предан всей душой.

Впрочем, посвящать Величко во все детали Слава считал излишним. Да и ничем таким противозаконным по большому счёту Слава не занимался. Покрывал, шустрил, пользовался связями и, конечно, всегда держал руку на пульсе. И пытался, по возможности, протолкнуть своих людей.

Васю он в общем-то так и протолкнул. Когда три года назад в бандитских разборках был убит содержатель притона на восемьдесят первом, именно Славка через Алинку рекомендовал на это место своего школьного приятеля. Хитрый, оборотистый и местами жёсткий Мухин вписался в это дело наилучшим образом, заведение при нём расцвело, и вдруг оказалось, что именно сейчас такой поворот пришёлся, как нельзя кстати, ведь притон как раз и был тем самым местом, где подполье могло функционировать эффективно и безопасно.

Полковник Долинин, которому Слава предложил использовать Васино заведение для явок и встреч, отнёсся к этому сперва с опаской. Был тут, конечно, и элемент брезгливости и определённого чистоплюйства, которого полковник был не лишён, но истинная причина заключалась в другом: Долинин Мухину не доверял и в принципе правильно делал — у всех, кто так или иначе связан с криминалом, мерилом является не честь и не совесть, а выгода и тугой кошелёк.

Но Мухину верил сам Слава, и вовсе не по причине собственной наивности — из детских штанишек Слава давно вырос. Просто Васе новые порядки тоже были поперёк горла, он чутьём матёрого хищника чувствовал угрозу для своего бизнеса, который и так был изрядно подкошен. Слава знал, что после ареста и казни (теперь уже мнимой казни) Литвинова налаженная криминальная схема дала сбой. Тут, разумеется, постарался и Савельев, катком пройдясь по административному управлению, которое держало в руках ниточки этой сети, и назначение идиота Богданова поспособствовало, так что систему лихорадило. Как водится, в таких случаях, где-то наверху шла своя грызня, но лидера, способного взять всё в свои руки, не находилось, и потому, когда Слава достаточно прозрачно намекнул Васе, что Литвинов жив и не просто жив, а снова в лучших друзьях у Савельева, Вася сделал для себя правильные выводы.

Заведение ещё только просыпалось, раскачивалось, двое пожилых женщин неторопливо протирали столики. В этом вроде и не было особой нужды, Слава, изучив за эту неделю режим работы притона, знал, что всё тщательно убирается ещё с утра, после того, как будет выгнан последний посетитель — отмываются столы и стулья, надраиваются полы, стираются следы блевотины и пролитого алкоголя, — но у Васи был пунктик по поводу чистоты и порядка. Поэтому каждый вечер «заведение у Васи», перед тем, как гостеприимно распахнуть двери похотливой и уже частично обдолбанной толпе, прихорашивалось и украшалось.

Слава усмехнулся и направился к стойке бара, где Вася Мухин собственноручно протирал стеклянные стаканы, которые — Слава знал — предназначались для VIP-клиентов. Увидев Дорохова, Вася отставил в сторону стакан и приветливо махнул рукой.

— Ваши уже тут, — тихо сказал он, когда Слава приблизился. — Ещё днём приволокли какого-то разряженного хлыща, явно откуда-то сверху.

— Хлыща? — удивился Слава. — Какого хлыща?

— А я почём знаю, — Вася неопределённо пожал плечами. — Попросили отдельную комнату, я выделил. Моё дело — маленькое.