Баскервильская мистерия этюд в детективных тонах
Шрифт:
«В явление, которое принято называть интертекстуальностью, следует включить тексты, возникающие позже произведения: источники текста существуют не только до текста, но и после него. Такова точка зрения Леви-Стросса, который весьма убедительно показал, что фрейдовская версия мифа об Эдипе сама является составной частью этого мифа: читая Софокла, мы должны читать его как цитацию из Фрейда, а Фрейда — как цитацию из Софокла»[481].
Все это можно с полным основанием отнести и к произведениям массовой культуры, массовой литературы. Я хотел показать, насколько близок один из ее жанров — классический детектив — к фольклору, героическому эпосу, к низовой мифологии. И при желании легко можно вычленить мифологический пласт, который непременно присутствует в любом — подчеркиваю, любом — произведении подобного
Я предлагаю читателю следующий эксперимент: попробуйте сочинить волшебную сказку. Хотите вы того или нет, но, записав свое творение, вы обнаружите в созданном вами тексте наличие тех образов и тех событий, которые продиктовал избранный вами жанр. Мало того, поскольку волшебная сказка — это профанированный миф, то вы, возможно, сами удивитесь тому количеству мифологических архетипов, которое, оказывается, содержится в придуманной вами истории.
Правда, сегодняшний постмодернистский детектив (например, «Фламандская доска» или «Имя розы» Умберто Эко) создается писателями, прекрасно отдающими себе отчет в метафизичности и мифологичности жанра и пользующимися этими особенностями старого почтенного жанра весьма умело — к вящей пользе литературы. Гримпенская трясина, кристаллизовавшаяся в ледниках Герона, каменные джунгли Нью-Йорка, расчерченные квадратами улицы Сьюдад-де-Вадос, — все эти аналоги шахматной доски постепенно вытянулись в лабиринт, состоящий из одной-единственной прямой линии, где координаты точек составляют последовательность стремящейся к нулю бесконечно малой величины, — вот истинный космос современного детектива. От рационализма раннего периода осталась лишь математическая абстракция, имеющая к познаваемости мира столько же отношения, сколько имеют параноидальные галлюцинации.
Почему это произошло? Почему детектив пришел к столь странному состоянию? Почему, покончив с маскировкой под реальность, выпустив наружу источник массовых страхов и надежд, он все чаще убивает надежду, оставляя читателя наедине со страхом?
Прежде всего, внешний рационализм классического детектива оставался именно внешним. Сколько бы ни уверял Шерлок Холмс своего друга Уотсона (и читателя заодно) в том, что он всего лишь подвергает бесстрастному «математическому» анализу действия преступника, ему никогда не избавиться от родимых пятен, от передавшихся ему по наследству архаических черт его прародителя — мифологического существа, связанного с миром абсолютно иррациональным, миром смерти и посмертного воздаяния. Ничего удивительного в этом нет — я не зря закавычил слово «математический». Математика — или логика, присутствующая в детективном произведении, — это своего рода математическое безумие, «арифмомания», не рационализм, а игра в него, доведение его до абсурда.
Такое наполнение рационализма иррациональным содержанием, при котором образы, долженствующие быть воплощением всесильного разума, «Разума познающего», обретают причудливый потусторонний характер, случается не только с детективом. Вспомним Герберта Уэллса. В эссе «Человек миллионного года» (1893) он описал, каким представляет себе наших отдаленных потомков, которые, по его мнению, станут воплощением ratio: «У них огромные ладони, большой мозг, мягкие, подвижные, душевные глаза. Вся их мышечная система, ноги, животы, съежились в небольшой висящий придаток»[482]. А уже через пять лет писатель именно по этому рецепту (разве что без «душевных глаз») создал жуткие образы марсиан в романе «Война миров». Их абсолютно инфернальная, мифологическая природа столь очевидна, что, наверное, не стоит сейчас писать об этом подробно. Достаточно некоторых деталей: например, они питаются человеческой кровью; они одержимы манией разрушения; наконец, погибают они, побежденные собственно Природой, Матерью-Землей — невидимыми глазу земными микробами. Тут можно усмотреть своеобразную инверсию детективной схемы: стихийные силы природы выступают Защитником, а существо вампирического типа, да еще с чрезмерно развитым мозгом, напротив, становится воплощением страха.
Так что метаморфоза классического
детектива в последние годы, повторяю, представляется вполне закономерной. Тут имеется еще одна причина — социопсихологическая, о которой тоже стоит упомянуть. Детектив — своеобразный социопсихологический барометр, более или менее точно отражающий состояние массового сознания: как я уже говорил, он превращает в образы страхи и надежды, существующие в обществе, — в том коллективном бессознательном, о котором писал еще К. Юнг.Слишком большое разочарование испытало общество и вместе с ним культура на протяжении последних полутора веков, чтобы по-прежнему сохранить веру в возможности разума, в возможности науки, позитивное отношение к познанию окружающего мира. Эта вера постепенно сходит на нет. Массовое сознание более не видит защитника в интеллектуале и более не боится «обычных» смертей, имеющих логическое объяснение. Иррационализм, немотивированное насилие породили не только страх, но и веру в то, что с ним может справиться только иррациональная же сила.
Маньяка может поймать только маньяк. Иного может поймать только Иной. Безумному агрессору может противостоять только безумный же, непредсказуемый защитник. Благодаря этой формуле чужое существо, связанное с миром смерти и скрывавшее свою истинную
природу под маской вашего соседа, получило возможность снять эту маску и предстать таким, каково оно есть. Этот герой может поймать обезумевшего убийцу и отвести от вас смертельную угрозу, а может заменить его и повести охоту на вас. Он непредсказуем, ибо он — Иной. Пока что он гонится за соперником по одной-единственной линии Лабиринта, выстроенной этим соперником, избегая ловушек и устраивая их, читая язык мертвых, небрежно и нетерпеливо отмахиваясь от проигранных фигур. Но когда-нибудь он остановится…
Впрочем, нет. Остановиться он не может, ибо «Баскервильская мистерия» — это непрекращающаяся, до конца веков, борьба двух сил за власть над миром. Борьба, которая имеет лишь временные результаты. Формулировка правил ее ведения может меняться, но суть неизменна.
Мы же по-прежнему останемся лишь свидетелями ее, читателями бесстрастных протоколов этого состязания, именуемого «классическим детективом».
Реховот (Израиль), 1997–2003, 2017–2019
Список использованной и рекомендуемой литературы
Адамов Аркадий. Дело «пестрых». — М.: Молодая гвардия, 1956
Адамов Аркадий. Злым ветром. На свободное место. — М.: Келвори, 1994
Адамов Аркадий. Мой любимый жанр — детектив. — М.: Советский писатель, 1980.
Адамов Аркадий. Петля / Адамов Аркадий. Инспектор Лосев. — М.: Дрофа, 1994
Азимов Айзек. Ночь, которая умирает / Новые миры Айзека Азимова. Т. 2. — Рига: Полярис, 1997
Амнуэль Павел. Все разумные. — М.: АСТ, 2002
Анненский Иннокентий. Достоевский в художественной идеологии / Анненский Иннокентий. Книги отражений. — М.: Наука, 1979
Аристотель. Поэтика. — М.: Художественная литература, 1957
Бабель Исаак. Гедали / Бабель Исаак. Конармия. — М. —
Л.: Государственное издательство, 1928
Байяр Пьер. Дело собаки Баскервилей. — М.: Текст, 2017
Бар-Селла Зеэв. Гуси-лебеди / Миры (Реховот, Израиль), № 3, 1995
Барт Ролан. S/Z. — М.: Эдиториал УРСС, 2001
Барт Ролан. Семиотика. Поэтика. Избранные работы. — М.: Издательская группа «Прогресс», Универс, 1994
Белло Антуан. Похвала недостающему элементу. — СПб.: Амфора, 2002
Бирс Амброз. Случай на мосту через Совиный ручей / Бирс Амброз. Словарь Сатаны и рассказы. — М.: Художественная литература, 1966
Блэквуд Элджернон. Случай I. Психическая атака / Блэквуд Элджернон. Вендиго. — М.: Энигма, 2005
Бобров Леонид. Нас было тринадцать / Наука и жизнь, № 8–10, 1981
Божович Виктор. Знакомьтесь — «король ужасов» / Су-вестр Пьер, Аллен Марсель. Фантомас — секретный агент. — М.: Интербук, 1991
Борхес Хорхе Луис. Смерть и буссоль / Борхес Хорхе Луис. Коллекция: Рассказы; Эссе; Стихотворения. — СПб.: Северо-Запад, 1992
Борхес Хорхе Луис. Собрание сочинений в 3 томах. — Рига: Полярис, 1997
Борхес Хорхе Луис. Касарес Адольфо Биой. Образцовое убийство. — СПб.: Симпозиум, 2001
Брабенец Иржи, Веселы Зденек. Преступление в Заливе Духов / Как я был великаном. Сборник. Серия «Зарубежная фантастика». — М.: Мир, 1967
Брама Эрнест. Игра вслепую / Не только Холмс. Детектив времен Конана Дойла. — М.: Иностранка, 2009