Басни

На новоселье кур немедля перевестъ.

Но есть ли польза в перемене?

Нет: кажется, и крепок двор,

И плотен и высок забор –

А кур час от часу всё мене.

Отколь беда, придумать не могли.

Но Лев велел стеречь. Кого ж подстерегли?

Тое ж Лису-злодейку.

Хоть правда, что она свела строенье так,

Чтобы не ворвался в него никто, никак,

Да только для себя оставила лазейку.

Волк и Кот

Волк из лесу в деревню забежал,

Не в гости, но живот^[80] спасая;

За шкуру он свою дрожал:

Охотники за ним гнались и гончих стая.

Он рад бы в первые тут шмыгнуть ворота,

Да то лишь горе,

Что все ворота на запоре.

Вот видит Волк мой на заборе

Кота

И молвит: «Васенька, мой друг! Скажи скорее,

Кто здесь из мужичков добрее,

Чтобы укрыть меня от злых моих врагов?

Ты слышишь лай собак и звук рогов!^[81]

Всё это ведь за мной». – «Проси скорей Степана;

Мужик предобрый он», Кот-Васька говорит.

«То так; да у него я ободрал барана». —

«Ну, попытайся ж у Демьяна». —

«Боюсь, что на меня и он сердит:

Я у него унёс козлёнка».

«Беги ж, вон там живёт Трофим». —

«К Трофиму? Нет, боюсь и встретиться я с ним:

На меня с весны грозится за ягнёнка!» –

«Ну, плохо ж! – Но авось тебя укроет Клим!» –

«Ох, Вася, у него зарезал я телёнка!» –

«Что вижу, кум! Ты всем в деревне насолил»,

Сказал тут Васька Волку:

Какую ж ты себе защиту здесь сулил?^[82]

Нет, в наших мужиках не столько мало толку,

Чтоб на свою беду тебя спасли они.

И правы, – сам себя вини:

Что ты посеял – то и жни».

Волк и Пастухи

Волк, близко обходя пастуший двор

И видя, сквозь забор,

Что, выбрав лучшего себе барана в стаде,

Спокойно Пастухи барашка потрошат,

А псы смирнёхонько лежат,

Сам молвил про себя, прочь уходя в досаде:

«Какой бы шум вы все здесь подняли, друзья,

Когда бы это сделал я!»

Кукушка и Горлинка

Кукушка на суку печально куковала.

«Что, кумушка, ты так грустна?»

Ей с ветки ласково Голубка ворковала:

«Или о том, что миновала

У нас весна

И с ней любовь, спустилось солнце ниже,

И что к зиме мы стали ближе?» –

«Как, бедной, мне не горевать?»

Кукушка говорит: «Будь ты сама судьёю:

Любила счастливо я нынешней весною,

И, наконец, я стала мать;

Но дети не хотят совсем меня и знать:

Такой ли чаяла от них я платы!

И не завидно ли, когда я погляжу,

Как увиваются вкруг матери утяты,

Как сыплют к курице дождём по зву цыпляты:

А я, как сирота, одним-одна сижу,

И что есть детская приветливость – не знаю». —

«Бедняжка! о тебе сердечно я страдаю;

Меня бы нелюбовь детей могла убить,

Хотя пример такой не редок;

Скажи ж – так-стало, ты уж вывела и деток?

Когда же ты гнездо успела свить?

Я этого и не видала:

Ты всё порхала, да летала». —

«Вот вздор, чтоб столько красных дней

В гнезде я, сидя, растеряла:

Уж это было бы всего глупей!

Я яйца всегда в чужие гнёзды клала». —

«Какой же хочешь ты и ласки от детей?»

Ей Горлинка на то сказала.

Отцы и матери! вам басни сей урок.

Я рассказал её не детям в извиненье:

К родителям в них непочтенье

И нелюбовь – всегда порок;

Но если выросли они в разлуке с вами,

И вы их вверили наёмничьим рукам:

Не вы ли виноваты сами,

Что в старости от них утехи мало вам?

Гребень

Дитяти маменька расчёсывать головку

Купила частый Гребешок.

Не выпускает вон дитя из рук обновку:

Играет иль твердит из азбуки урок;

Свои всё кудри золотые,

Волнистые, барашком завитые

И мягкие, как тонкий лён,

Любуясь, Гребешком расчесывает он.

И что за Гребешок? Не только не теребит,

Нигде он даже не зацепит: