Бастион

Я медленно опустил меч. Подцепил шнурок на шее Маленкорха и потянул. Кожаный шнурок лопнул, черные жемчужины поскакали по полу. Кто-то изумленно вскрикнул, кто-то выдохнул. Все вскочили, уставившись на меня не верящими взорами. А жемчужины продолжая катиться по полу рассыпались в прах.

Помнится, я задавался вопросом, почему эльфы так беспечно носят свои ранги. Просто на шнурках, даже не пряча их под одежду. Наоборот, выставляя их на показ, чтобы все понимали с кем имеют дело. И почему никто не воспользуется такой прекрасной возможностью, запросто лишить своего оппонента рангов. Ведь это так легко, раз, и твой противник упал на самое дно. Даже Маленкорх, лишив Гунальфа черной жемчужины не сделал это на прямую, не подослал своих подручных, а прибегнул к помощи магии?

Вот теперь я получил ответ! Я все еще видел рассыпающиеся в пыль жемчужины Маленкорха. Изумленные лица окружающих, наполненный ужасом взгляд Олеты. Ощущал в руке тяжесть меча и замершее в обреченности тело мага под ногой. Но все это теперь казалось нереальным. Образы исчезали, словно за запотевшим стеклом. Ощущения становились слабее, будто меня опутывали в толстый кокон из ваты, а издалека, откуда-то с границы миров, приближалась тьма.

Чернее самого черного, она катила всепоглощающим валом, пожирая реальность. Или уничтожая мое сознание? Где-то в глубине моего разума завопил Гунальф! Что могло напугать бесстрашного эльфа, повидавшего в своей жизни столько, что хватило бы на десяток человеческих жизней?

По спине прошел озноб. Там, в сердце беспросветной мглы находилось нечто. Безобразное, жуткое, равнодушное и невидимое, от чего в животе сжимался тугой комок. Оно спешило ко мне, гоня перед собой чернильную муть, словно человек воду, выходя на берег реки. И то ли память Охренуэля, то ли мои животные чувства, сохранившиеся в каждом человек, вопреки эволюции, голосили — смерть по сравнению с тем, что приближалось, всего лишь добрая детская сказка.

Темнота накрыла меня непроницаемым куполом, разом лишив всех чувств. Я мог лишь ощущать, как рядом со мной находиться нечто невообразимо огромное. Оно приноравливается ко мне, обнюхивает, кажется, даже прикасается. Я ничего не могу сделать.

Хочу закричать. Но не могу. Оттолкнуть мерзкую, склизкую гадину. Но тело не слушается. Его просто нет. Есть только сознание, душа, я и невыразимый ужас, опутывающий меня исходящими слизью кольцами.

Надо мной разверзается черный провал, настолько черный, что я вижу его в полнейшей тьме. Меня ждет ужасная судьба! Вечное заключение в титанической утробе тошнотворной твари, чей облик я даже не могу представить.

Оттуда несет арктическим холодом. Его я почувствовал! Пронизывающий до костей, он превратил меня в кусок льда. Пасть надвинулась, веки смерзлись так, что я не смог моргать. Значит тело есть. Значит все это происходит наяву!

Тут тварь остановилась. Дернулась, больно сжав кольцами извивающегося тела. Холод исчез. Ее хватка ослабла, и я полетел вниз. Ничего не разбирая в кромешной тьме, в мертвой тишине я летел вниз, охваченный чувством бесконечного падения.

Глава 21

Падение длилось бесконечно. Так мне показалось. Сводящее с ума ощущение полета прервало прикосновение к горлу. Нечто узкое, острое и холодное. Неприятное ощущение. Тут же вернулись ощущения и слух. Кто-то не то сопел, не то всхлипывал рядом. Все тело нещадно жгло.

Наконец сообразив, что мои глаза закрыты, я открыл их и увидел склонившееся надо мной лицо. Женское. Мелкие черты, острый нос. По щекам потоком лились слезы. Домета! Рабыня-лоталли, одна из «малышек» Пелерин.

— Ты чего? — прохрипел я.

Вместо ответа она отстранилась и нажим на горло усилился. Нож! У нее в руке нож и судя по всему, рабыня собирается довершить то, что не смогли сделать Маленкорх, Эфелита, воинство Тьмы и пугающая склизкая тварь.

— Чего тебе надо? — повторил я.

— Ты! — выдохнула Домета. — Ты должен был просто бежать, а не убивать лоталли. Я думала ты другой, не такой, как все остальные эльфы. Но я ошиблась! Правильно говорит Рен Аннека, никому из эльфов нельзя доверять.

Вон оно, что. Малышка решила поквитаться со мной, отомстить за неудачное нападение ее сородичей. Хотя, не такое уж оно было и неудачное.

— Заткнись! — приказал я.

Ее лицо вспыхнула, глаза сверкнули, но нажим холодного лезвия ослаб.

— Я ведь убью тебя, — прошептала Домета, — убью, слышишь!

Какое мне дело до этого? После встречи с жуткой тварью, способной поглотить не только мое тело, но и душу, смерть как-то слабо пугала меня. Видимо мои чувства отразились на лице. Домета отняла нож от горла и отодвинулась.

— Ты не боишься? — спросила она.

— Нет.

— Ты…ты хуже, чем все остальные, ты…

— Как ты оказалась здесь? И где мы вообще находимся?

— Тебя вынесли из дома Воителя, а затем принесли в дом господина Глендрика. А я сказалась твоей рабыней и меня оставили присматривать за тобой.

— Вот и присматривай. Дай мне воды.

Домета подала мне кружку с водой, и я припал к ней. Что же случилось — размышлял я, пока пил. Без сомнения, темнота и червеобразная тварь — какое-то наказание для тех, кто покусился на чужой ранг. Теперь понятно, почему Маленкорх прибег к магии, отнимая ранг у Гунальфа. Заметал следы. И видимо удачно. Маг из него отменный.

Напившись, я вернул кружку рабыне. Поймав ее злющий взгляд, произнес:

— Знаешь, твой Аннека, ничем не лучше эльфов.

— Не смей!

— Заткнись! — командный голос действовал на нее безотказно. Сказывалось суровое воспитание, состоящее из наказаний, боли и унижений. — Борьба за свободу — это прекрасно. Но, что вы предлагаете взамен? Сделать рабами эльфов, а лоталли стать хозяевами?

— Это справедливо!

— Может быть. Но также и бессмысленно.

Я вспомнил, как лоталли добивали раненных эльфов. Справедливо, закономерно, но неправильно. А как правильно? Да черт его знает!

— Так вам никогда не победить, — продолжил я. — Как бы эльфы ни ненавидели друг друга, они объединятся, чтобы уничтожить вас, до последнего вольного лоталли. А от тех, кто за стеной, вам не стоит ждать помощи. Вы просто поменяете одних хозяев на других.

— Это неправда!

— Твое дело, верить мне или нет. Я же просто дам тебе совет, беги отсюда. Беги к своим вольным сородичам в леса. Если у тебя не хватает на это храбрости, можешь просто остаться со мной. Но тогда не говори ни слова о свободе.

Она задумалась. Нож исчез под одеждой. Господи боже, да мгновение назад меня пыталось проглотить хтоническое чудовище, а я веду разговоры о борьбе, свободе и справедливости. Я откинулся на подушку и закрыл глаза.

Тело горело и зудело. Болела голова. Первобытный ужас накатывал волнами вместе с воспоминаниями о распахнутом черном провале, из которого несло жутким холодом. Но с каждым разом страх становился все слабее.