Басурманин. Крылья каарганов

Когда очередной день уже клонился за холмы, вдали показались стены полуразрушенной сторожевой башни. Укрывшись от непогоды и переждав там ночь, с рассветом Мара собралась в путь.

– Я тебя не отпускал! – простонал обессиленный Джамбулат.

Магрура подошла к нему очень близко и, наклонившись, прошептала:

– Не пустишь меня в селение за травами – сдохнешь как шакал и твоё неостывшее тело разорвут стервятники. Вели каарганам меня проводить в низовье. Пусть ждут там. И дай слово, что когда я вернусь со снадобьем для тебя, ты исполнишь всё, чтобы я у тебя ни попросила.

– Ты злишь тигра! – прохрипел Джамбулат.

– Я могу остаться и посмотреть, как тигр подохнет и светило взойдёт без него, – безразлично пожала плечами Магрура.

– Если ты не вернёшься… – Джамбулат попытался подняться, но тут же со стоном повалился на солому.

– Ты ничего мне не сделаешь, Джамбулат. Твой срок близок. И если бы не Дамир, не стала спасать тебя. Но я вернусь и излечу твою рану. А ты исполнишь то, что обещал. Ты ведь сдержишь слово, Джамбулат?

– Я исполню всё, о чём попросишь, Магрура. Даю слово, – простонал хорезмиец и взор его померк.

Мара ушла. Вернулась, как и обещала, лишь только мгла накрыла старую башню. И она, да и каарганы, приставленные к ней для охраны вряд ли нашли бы путь во тьме, не запали костры, дожидавшийся её возвращения Таймас.

– Магрура! – бросился он к ней, когда, уставшая, она опустилась у стены на плоский камень, некогда бывший её частью. – Господин после твоего ухода так и не очнулся. Излечи его!

Магрура посмотрела на лежавшего на соломе Джамбулата и вздохнула:

– Вели поставить котёл на огонь.

– Всё давно готово!

Мара ещё раз вздохнула, охнула, поднимаясь, и пошла к костру.

– Принеси большой бурдюк, – велела она Таймасу.

Он махнул и один из каарганов, бросился исполнять.

Мара принялась доставать из сумы разные мешочки и корешки, раскладывая их на лежавший поблизости щит Джамбулата. Собрав в кучу разные травы, коренья и ягоды, она бросила их в котёл и, размешав большой палкой, оглянулась. Поразмыслив, она достала из сумы толстый короткий корешок и принялась зачищать его кинжалом, пока он не стал влажным от соков.

– Раскрой ему рот и положи палку, да воинов позови – держать будете, – сунув клинок в огонь, велела она.

Когда полдюжины каарганов навалилось на бесчувственное тело, Магрура развязала источавшую зловонье рану хорезмийца, достала из костра кинжал и принялась ковырять ногу, то и дело поливая её горячим отваром и морщась всякий раз, как из уст очнувшегося Джамбулата слетали сдавленные проклятия и звериный вой. Когда же она закончила, хорезмиец, измученный болью и страданиями, пребывал в беспамятстве.

– Если очнётся – будет жить, – переливая оставшийся отвар в бурдюк, устало пробормотала Мара. – Всё, что могла, я сделала. Отпусти ты меня в селение, когда я просилась первый раз, уже бы излечился.

Таймас не ответил, сел у изголовья господина и привалился к стене, положив саблю под одной рукой, а кинжал под другой.

Магрура присела у костра и, глядя на подрагивающие языки пламени, задумалась, что ждёт её с рассветом. Выживет ли Джамбулат или яд успел проникнуть столь далеко, что хорезмиец уже не очнётся, и ей всё одно не сбежать. Да и сына она вряд ли когда увидит. Посему, уж лучше Джамбулату сгинуть во сне. Таймас размышлять не станет. Срубит голову и прекратит её мучения. А коли Джамбулат очнётся, никому не ведомо, какая судьба её ждёт… Засыпая, Мара так и не решила для себя, что для неё лучше – погибель Джамбулата или его жизнь.

Проснулась она от грозного крика хорезмийца. Опираясь на саблю, он стоял посреди башни и взирал на Турсуна.

– Говоришь, верен мне? – пошатываясь, рычал Джамбулат. – Отчего не предупредил о погоне?

– Господин! – склонив голову, оправдывался Турсун. – Яшан никому не доверяет. Даже мне, кого всегда называл братом. Если бы я знал о его замыслах, открыл тебе тайное.

– Что он задумал, Турсун?

– Он хочет занять твоё место, господин! – поклонился Турсун. – Привези шаху Маджиду голову своего врага, и я подарю тебе голову Яшана.

Мара посмотрела на Джамбулата, его перекошенное злобой лицо и пожалела о том, что спасла ему жизнь.

Джамбулат быстро шёл на поправку. Как ни просилась Мара в селение, он не пускал, требуя, чтобы она находилось подле него. А как-то на заре Мара проснулась от лихого ржания и топота множества удаляющихся копыт. Открыв глаза, она увидела, как сидящий у костра Тамача, подбрасывал в огонь хворост.

– Что за шум? – оглядевшись и не увидев Джамбулата, спросила она.

– Господин уехал. Велел оставаться тут, пока не пришлёт за нами.

Мара поднялась и пошла к выходу.

– Если подумала, что сможешь сбежать – напрасно! – Каарганы тебя не выпустят. Если нужно что, мне скажи. Схожу в селение – принесу. А из башни ты не выйдешь.

Глава 5

Князь Олег Святославович, укутавшись в длинную бобровую шубу, развалился на резной лавке, крытой мехами. У окна просторной светлицы он старательно изучал послание, спозаранку спешно доставленное Суздальским гонцом. Прочитав и небрежно бросив свиток на стол, князь погрузился в раздумья. Вести не радовали. Не впервой было ему, опальному, получать от доносчиков сведения, вновь и вновь заставлявшие его обдумывать новый поход на Русь. Ещё не сменила природа золотой сарафан на белый, как из Рязани гонец прискакал. Лишь только небеса уронили на землю первые студёные воды – из Ростовского княжества вести недобрые. Теперь вот Фёдор Глебович не радует.

Поразмыслив о неизбежном, Олег Святославович почесал бороду, вновь взял свиток, беглым взглядом окинул письмена, и уже хотел кликнуть служку, как снаружи послышался грохот падающей утвари, брань и возня. Тяжёлая дверь настежь распахнулась, и в светлицу ввалился громадных размеров человек, закутанный с головы до пят в серую дорожную накидку. Следом за ним протиснулся щуплый темноволосый отрок и, рухнув ниц, запричитал:

– Смилуйся, княже! Уж как я просил обождать, да всё без толку.

– Умолкни! – гаркнул на него Олег Святославович.

Махнув плащём, из-под которого виднелась внушительных размеров сабля, великан обернулся и поглядел на служку, от чего тот вжался в дверной косяк и затрясся, как заяц. Ворох подушек, лежавший горой на скамье и задетый ненароком, полелел на пол.

Силясь разглядеть вошедшего, князь медленно выпрямился, аккуратно извлекая из-за пояса кинжал, повернулся к незваному гостю и произнёс:

– Кто таков будешь? Назовись!

Великан скинул с плеч накидку и, положив массивную ладонь на рукоять сабли, встал в полный рост, широко расставив ноги.