Басурманин. Крылья каарганов

– Княже! Проснись! Пора! – настойчивый окрик служки и стук не дали насладиться утренней тишиной.

– Влада! – коснувшись лёгким поцелуем волос, позвал Дамир.

Она вздрогнула и раскрыла глаза.

Стук повторился.

– Не отходи от меня, – Владелина умоляюще заглянула ему в лицо.

– В том не сомневайся.

Он обнял её и, прижимая к ложу, вытянулся рядом, обжигая лицо и шею жаркими прикосновениями губ.

И вновь гулкий стук в двери разорвал тишину:

– Княже! Проснись! – послышался из-за дверей басовитый окрик Яра Велигоровича. – Пора!

– Пора!..

Эхом повторила Владелина, притянула Дамира к себе, коснулась его губ невесомым поцелуем и, легонько оттолкнув, поднялась.

– Скройся до поры. А как выйду из покоев, обожди чуток и ступай следом.

– Всё сделаю, как велишь, – соскочив с ложа, он прижал к себе любимую и прошептал. – А пожелаешь, так и свадьбе той не бывать. Враз всё закончится, только скажи.

Владелина замерла и, наслаждаясь объятиями, положила голову ему на плечо.

В двери снова отчаянно постучали.

– Обожди в палатах! Позже явишься, – решительно отстранившись, она обдала его спокойным, пронизывающим взглядом и, притворив за собой дверь, пошла в светлицу открывать.

Пока суетливые служки одевали князя к торжеству, Дамир, нервно расхаживал в дальних покоях. Изредка до его слуха доносились возгласы и тихие речи. Он слышал голоса Яра Велигоровича, Артемия Силыча и даже молодого боярина Велемудра.

Вскорости всё стихло. Подождав для верности ещё немного, Дамир поправил расшитые шелковыми и золотыми нитями одежды, пристегнул усыпанную каменьями саблю, некогда подаренную Джамбулатом, и вышел в светлицу. У дверей остановился, прислушался и потянул ручку. Массивные дубовые двери оказались запертыми. Дамир дёрнул ещё раз, и ещё.

Ярость огненными всполохами обожгла лицо.

– Кня-же! – закричал он и принялся, что было сил стучать.

Снаружи было тихо. Никто не спешил отпереть двери и выпустить его. Дамир бросился назад. Огляделся. В трапезной имелась маленькая боковая дверь. В думных палатах тоже. Он метался по княжеским покоям, осматривая стены в поисках потайного хода. Страх неизбежного раскалённым клинком врезался в плоть, обжигал, разрывал нутро, заставляя кровоточить и без того истерзанное тяжкими думами тело.

Не найдя двери, он бросился к оконцам. Но те крохотные, что открывались, были слишком малы. Дамир кинулся к дверям и вновь принялся отчаянно колотить в них кулаками и кричать. Но снаружи ему отвечала всё та же зловещая тишина.

Отчаявшись исполнить обещанное, он замер посреди светлицы. Положив обе руки на грудь, Дамир принялся читать заговорные слова, чувствуя, как врастают в пол ноги, как наливается тяжестью голова, как выкручивает и клонит к земле тело.

Ударившись и распахнув оконце, в светлицу влетела сорванная с дерева ветка и упала у его ног. Дамир опустил руки. Со двора доносились шум, гам, смех и радостные трели жалеек.

Бросившись к окну, он увидел посреди двора Владелину и накрытую покровом Дарину с княжеским венцом на голове.

Дамир кинулся к дверям. Но едва коснулся тяжёлых створок, те распахнулись, словно уходя их забыли прикрыть.

Он выбежал из княжеских покоев и помчался в трапезную, где говорливые и веселящиеся гости уже рассаживались за столы.

***

Шумное пиршество тяготило Дамира. И хотя рядом с ним за столом сидели Борич и Силыч, их вид скорее пугал гостей. Посадили за стол басурманина и стражу при нём!

– Я в покои пойду, – Дамир тронул воеводу за плечо.

Силыч, до того споривший с сотником о том, какое копьё в ближнем бою лучше – длинное или короткое Византийское, повернулся к нему, заглянул в лицо и кивнул:

– Ежели совсем невмоготу станет, в кузню сходи. Огонь враз все думы тяжкие выжжет.

Дамир кивнул и встал. Бросив украдкой взгляд на молодых, ему стало совсем тоскливо. Отчего-то рядом с княжеским столом суетился муромский гонец Жадан, словно своих стольников недоставало. Княгиня Дарина не выглядела смущённой, как то полагалось невесте. А вот князь Владислав, напротив, был удручён и тих.

Дамиру стало жалко Владу. Отвернувшись, чтобы не смотреть на страдания любимой, он вышел из трапезной и огляделся. С виду пустынные переходы тонули в темноте, но по стенам нет-нет да и скакали замысловатые тени. Привыкший к вольной жизни, он не жаловал давящую тесноту просторного терема, и оставался в его стенах только ради Владелины.

– Боярин Далемир, подь сюда!

Шумно дыша хмельным, из трапезной вывалился Магута и, схватив Дамира под локоть, увлёк в тёмный угол.

– Тебя на весь терем слыхать, Яр Велигорович! Не укроешься! А впредь, не подкрадывайся ко мне со спины. Я ещё не разучился жить в степи, – зло зашипел на него Дамир, отходя в сторону от дверей.

– Что ты! Что ты! И в мыслях худого не было! – отдёргивая руку, зашептал боярин. – Беда у нас, хан!

Дамир схватился за кинжал, когда из трапезной, шумно гомоня, появились матроны.

– В опочивальне всё готово? Пора уж молодых провожать!

– Мёду! Мёду отнесть не забудьте!

– Перинки-то пух-пухом!

– Да послухов 35 , послухов позвать надобно!

– А где боярин? Куда подевался Яр Велигорович? Пора уж!

Дамир подхватил Магуту под руку и, увлёк за угол. Распахнув двери думных палат, втолкнул туда боярина и, войдя следом, опустил запоры.

35

Послухи – тайные свидетели.

– Сказывай, что стряслось, да поживей! Тебя уж на пиршество требуют.

– Беда, хан! – тяжело дыша и отдуваясь запричитал боярин. – Черниговские увериться желают, что всё чин чином станется. Мамки да няньки послухов к дверям опочивальни повели. Поутру придут увериться, что княгиня непорченой была. А невеста-то у нас с изъяном. Да и жених, ведомо кто… Делать-то чего? Нам ещё хулы недоставало!

– Ты же сказывал, всё сговорено? Решённым дело звал.

– Дык сговорено всё с князем Муромским. Кто же знал, что с Чернигова явятся, да увериться порешат, что де брак по закону справлен. Начнут сказывать князь не справился. Сраму не оберёшься. Пойдёт молва, да рты-то всем не прикроешь. Ой, хула! Ой, злословие!

– Чего аки баба голосишь, боярин? Об том думать полагалось, когда вы с князем Мстиславом свадьбу сею затевали, одну девицу за другую сватали. Сказывал – быть беде. Не послушали! А теперь, коли тайное откроется, в сговоре князей обвинят супротив Чернигова. И тогда не то, что поношения не избегнуть – престола лишатся и рязанский князь, и муромский.

– Так я и сказываю – беда! Делать-то чего?

Ярость нахлынула жарким пламенем. Дамир смерил боярина гневным взглядом и принялся осматривать думные покои. На столе стояла братина и кубки. Видать служка забыл убрать после встречи послов. Подойдя к столу, Дамир взял один, поставил перед собой, выхватил из-за пояса кинжал и, резанув по руке, сжал кулак. Тонкая алая струйка побежала в кубок.