BATTLEFRONT: Сумеречная рота

Намир попытался выпрямиться на стуле, но понял, что его все равно клонит вперед.

— Спорим, Головне ты такого не говорил.

Гадрен бросил взгляд в дальний угол кантины. Намир уже целый час не видел бывшую охотницу.

— Потому что пить она умеет лучше тебя, — сказал Гадрен. — И нам плевать, если она будет валять дурака.

Намир хохотнул и отодвинул выпивку прочь:

— Тонко. Умно. Горлан никогда не позволял себе казаться идиотом…

— …на людях, — закончил Гадрен спокойным и умиротворяющим голосом. Он подсунул руку под плечо Намира и поднял его на ноги. — Что вытворял Горлан наедине с собой, это еще одна тайна, которую он унес в могилу, но не сомневаюсь, что, как и у всех, у него тоже были и недостатки, и дурацкие причуды.

Намир хрюкнул. Гадрен, слегка поддерживая, вел его по главной улице поселения — грязной дороге, по обе стороны которой тянулись барахолки и лавки старьевщиков, — не обращая внимания на уличных торговцев и воров.

— Помнишь драку на Дрейвусе? — спросил Намир. — Как мы потом пировали?

Гадрен гулко хмыкнул:

— Помню. Ты произвел впечатление на огнеходцев. — Сделав паузу, он почесал двойной подбородок. — Дергунчик вспоминала Дрейвус вчера вечером. Нам не хватало тебя в Клубе.

Намир не ответил, и инородец продолжил:

— Мне вспоминается другая кампания. Еще до тебя, до Головни и даже лейтенанта Сайргона. Я рассказывал про Феррок-Пакс?

Намир хотел было кивнуть, извиниться и уйти. Ему нравилось общество Гадрена, но он не был уверен, что сможет долго его терпеть. Вот только идти было некуда. Десантный корабль не вернется на «Громовержец» еще несколько часов.

— Вроде нет, — ответил Намир.

Гадрен с мудрым видом кивнул:

— Я тогда только-только вступил в Сумеречную, едва умел держать бластер так, чтобы не обжечь пальцы. — Он повертел мясистыми ручищами, словно выискивая на них шрамы. — Нас было едва ли две сотни бойцов, и мы уже много дней шли по развалинам царства какой-то протоцивилизации с целью обойти врага с фланга. Если бы мы перемещались по воздуху, подкрасться незаметно точно не вышло бы. В пути мы бросали тех, кто уже не мог идти или кто обессилел от голода, поскольку наши припасы подходили к концу. Мы теряли храбрецов из-за диких зверей, кто-то пал жертвой чужой технологии, о которой мы слишком мало знали, чтобы защитить себя.

Потом было сражение, которое мы выиграли, вопреки смеющейся жути и ее кошмарным воинам. Мы вывезли повстанцев, на спасение которых нас послали, но схватку пережили лишь тридцать семь солдат.

«Сильно даже по стандартам Сумеречной», — подумал Намир.

— Видимо, потому прежде я и не слышал этой байки, — сказал он вслух. — Мало кто выжил, чтобы рассказать ее.

— Да, — согласился Гадрен. — Мало кто. Но это часть истории нашей роты — роты Горлана. Капитан повел две сотни солдат навстречу смерти, и он же потом выводил уцелевших. Он восстановил Сумеречную из пепла ее жертвенного костра.

Намир выпрямился и посмотрел в нечеловеческие глаза Гадрена. Он улыбался, но услышал перемену в собственном голосе.

— Думаешь, я веду Сумеречную навстречу очередной резне?

— Нет, — ответил Гадрен. — Мне кажется, ты боишься жертв, которые мы уже принесли, и жертв, которые мы еще принесем. Горлан переживал гибель своих людей так же остро, как все мы, но он никогда не ожесточался и не отстранялся. На его похоронах я говорил тебе, что не могу понять его, но я знаю, что он считал жертвенность силой Сумеречной роты и использовал эту силу ради высокой цели.

— Если бы я боялся жертв, — сказал Намир, — то никогда бы не согласился на план Челис.

— Как скажешь, — ответил Гадрен. — Но мы идем за тобой, не за Челис. И с радостью сделаем все, что нужно, чтобы добраться до верфей Куата.

После передышки на Куче-9 настала очередь рудников на астероидах в поясе Каликво. Намир лично спланировал атаку и отрядил двадцать солдат, которым больше всего доверял. Их целью был подрыв оборудования в безвоздушной, лишенной света смертельной ловушке. По настоянию Гадрена он согласился отправить туда Таракашку. Девушка вернулась из рудников с золотым самородком размером с ее кулак и подарила его Намиру.

Он поставил подарок на стол в своей каюте, а потом, когда Челис пришла к нему с докладом о ситуации на Куате, перебрасывал его из руки в руку. Она записывала имперские переговоры по комлинкам, дешифруя по ночам сигналы второстепенной важности, и, похоже, была довольна результатами действий Сумеречной.

— Сто седьмой легион штурмовиков специализируется на подавлении восстаний рабов и выступлений рабочих. Сейчас аж три полных батальона отозваны со стабильного, предсказуемого Куата и перенаправлены в другие места дислокации благодаря нам. И, — быстро добавила она, подняв палец, — благодаря проверенному идиотизму моих старых друзей по Правящему совету.

— Проверенный идиотизм? — отозвался Намир. — Еще недавно вы всерьез опасались, что наш план будет раскрыт.

— Аналитиками разведки — несомненно. Но теми людьми, с которыми я сотрудничала десять лет и которые после моего бегства сочли, что я совершенно не представляю угрозы? Нет, меня не волнует, что они думают сейчас. — В ее голосе не было беспечности или попытки очаровать. Такое редко бывало, когда они с Намиром оказывались наедине.

— Итак, что дальше? Если мы продолжим наносить удары, то ослабнем настолько, что штурм верфей будет нам не по зубам, какой бы хлипкой ни была их защита.

— Остались еще два пункта, — сказала Челис, — хотя сопротивление будет мощным. Мы направляемся к сердцу пространства Империи — если бы половина флота до сих пор не охотилась за Верховным командованием Альянса, мы бы и близко не подобрались. А сейчас нам надо нанести удар быстро и сильно, чтобы Империя не смогла окружить нас.

Еще два, — повторил Намир. Он повертел эти цифры в голове, словно за ними стояло нечто реальное, словно противостояние, поле боя и дни сражения относительно дней полета вообще ничего не значили. — Еще два можно.

— Хорошо, — ответила Челис. — Потому что эта возможность исчезнет, как только Империя перегруппируется. Следующим берем Салласт, затем Маластер. Когда это будет сделано, Куат падет. Победа рядом — стоит только руку протянуть.

Салласт был горнодобывающим и промышленным центром Империи, некогда гордым и влиятельным членом Республики, деградировавшим до положения униженного вассала. Он стал всего лишь источником топлива для имперской машины. Его города, как драгоценные камни, прятались под выжженной и опаленной поверхностью планеты, вмещая миллиарды аборигенов-салластан и несколько поколений иммигрантов с других планет.

Сидя в одиночестве в кают-компании «Громовержца», Намир слушал разговоры о предстоящем сражении. Заб единственный из всех говорил по-салластански. Хобер рассказывал слухи о подпольщиках, которые годами сопротивляются проникновению Империи на планету и выступления которых Империя подавляет каждый раз, как только они начинают усиливаться.

Намир знал только то, что ему рассказывали и что он сам читал в разномастных компьютерных записях «Громовержца». Прежде ему не случалось встречать салластан. А может, и случалось, просто он не знал.