Батя под ёлку

– Ма-ма, - малышка ложится рядом с Аленой, гладит ее по мокрым волосам.

– Малышка моя, я в порядке, - едва слышно шепчет молодуха.

А я тем временем нахожу склянку с нашатырем.

– Так понимаю, нашатырь уже не понадобится? – грохочу радостно.

– Закрой окно и балкон, дочь простудишь, - лепечет девушка, и в этот момент замечает, что лежит в одном розовом лифчике и в джинсах с расстегнутой молнией.

Зачем я расстегнул, сам не понимаю. В порыве дать доступ воздуху?

Черт.

– А-а! – кричит Алена.

И я закрываю уши, а потом бросаюсь к ней, и закрываю ей рот.

– Не ори, это случайность. Я тебя спасал.

– Дядя- папа, ты бандит? – со слезами на глазах спрашивает дочка.

– Нет, - мотаю головой. – Я – вертухай, на зоне десять лет охранял зэков, кстати, с твоей мамкой именно на пересылке познакомился, - улыбаюсь радостно малой.

Но в ее глазах так много печали, как у брошенной собаки.

– Хватит на меня так смотреть! – рычу я. – Быстро поцеловала меня в щеку, назвала «папулей», и сказала опекунше «гудбай».

В ярко-голубых глазах снова стоят слезы.

– Ты как автомат со слезами, всё время ноешь. Вместо того, чтобы радоваться отцу!

– Мамочка, - вместо моей шеи, - Ариша падает на Алену, обнимает ее шею крепко. – Мы, когда желание загадывали про папу под ёлку, наверное, не туда письмо отправили.

– Да милая, сам Дьявол перехватил письмо, которое олени везли Деду Морозу в Великий Устюг.

– А мы можем вернуть этого «папу», и сказать, что он нам совсем не подходит.

– Не можете, - цежу и цинично улыбаюсь. – Дареному коню в зубы не смотрят.

Алёна протягивает руку к свитеру, лежащему на полу, но показываю ей пальцем «нет».

– Как ты смеешь?..- губы и подбородок дрожат.

– Где твой халат? Принесу тебе, - огорошиваю ее.

Пускай знает, что я не конченный орк, зараженный пофигизмом и орочьими повадками на зоне. Я и поухаживать могу за бабой.

Девушка в ужасе округляет глаза, протягивает трясущийся палец и куда-то тычет.

Кажется, мое милосердие еще больше напугали крошку с аппетитной грудью.

Да, Дёмыч время зря не профукал, рассмотрел всё что следует.

Глаз у меня наметанный.

Я не один шмон провел за десять лет.

Так что, здесь за периметром не пропаду, использую свой дар.

Глава 8 и глава 9

Алёна

Незнакомый мужик-домушник, утверждающий, что он не проходимец и не медвежатник, в наглую рассматривает мои обнаженные прелести, а я лежу такая вся в шикарном розовом ажурном лифчике и розовых трусиках, чья ткань виднеется через расстегнутый замок джинсов, и понимаю, если этот боров захочет чего-то большего, я даже закричать не успею.

А еще эта дурная голова, которая кружится как ось планеты Земля.

И мой ребенок, который снова начал заикаться от страха.

– Кто-нибудь мне поможет? – гундит орк с ярко-голубыми глазами.

Если бы не эти глаза, физиологически очень похожие на Аришкины, я бы выскочила давно на балкон и верещала сиреной о пожаре.

Но глаза меня останавливают.

Вдруг, он не лжет?

Может, действительно познакомился с Машке на пересылке и заставил спать с ним. Насильник!

О боги. Страшно-то как.

– Я долго буду ждать. Где твой халат? Или футболка домашняя? В чем ты ходишь?

В его глазах ледяная пустыня, и брови темные нахмурены и сведены к переносице, на которой собралась глубокая мыслительная морщина.

Сплетаю два пальца одной руки, выдыхаю «чур меня», смотрю в голубые – озерца дочери, и она повторяет за мной.

– Котенок, - убираю светлую прядь шелковистых волос ей за ушко. – Покажи ему шкаф с моими вещами, пожалуйста. Я бы сама встала, но меня еще качает.

Арина глядит на меня не моргая, вытаращив от ужаса глаза.

– Ну ты чего, обезьянка, давай быстрей, показывай! Устал, жрать хочу, спать. Душ бы принять.

Неужели всё это он хочет сделать здесь?

Меня знобит от неприятия информации.

– Нельзя называть собственную дочь – обезьянкой! Понял? Чурбан неотесанный!

– Ты мне еще поговори, убогая, болезная какая-то!

– Между прочим, до тебя я была абсолютно здоровой и собиралась Новый год с дочерью отмечать. А что теперь? Как елку наряжать? Квартиру убирать? Блюда готовить, к нам же гости придут, мои друзья и коллеги из детдома.

– А я на что? Девяносто килограмм здорового веса. Ты, главное, говори, что делать, я сделаю. Поняла? – снова повышает голос, и дочь машинально сжимает мою руку.

– Ради Бога, прекрати гундеть как орк, ты пугаешь Аришу!

– Так уж и пугаю? – делает к нам два шага и нависает над нами.

Прижимаемся друг к другу с малышкой, дрожим на пару.

– Не веди себя с нами как вертухай на зоне, мы не твои заключенные, понятно? – спрашиваю дрожащим голосом.

Моргает глазами, обдумывает.

Кривится.

– Лады. Эй, прелестница, - обращается к дочери, помоги мне одежду подобрать для опекунши.

Арина приподнимается, смотрит внимательно на него, спрашивает наивно по-детски и одновременно по-взрослому.

– Дядя-папа, а вы точно мой папа?

– Не веришь?

Она отчаянно мотает головой, и кудряшки летят в разные стороны.

– Я – добрая и маленькая, как фея, а вы – большой и злой как огр.

– Вовсе я не огр, - в голосе звучит обида. – И доказательства имеются, достает телефон – вот – есть одно фото совместное с твоей настоящей мамкой.

– Ах! – ахаем, и на пару протягиваем руки к телефону.

– Ну уж нет, вы давайте, вставайте. Ужин мне приготовьте, а я вам фото Маруси покажу.

Переглядываемся с дочуркой, киваем. Я подаю руку мужчине, шепчу:

– Помоги встать.

Он дергает меня как пушинку, и срывает с дивана. В следующее мгновение стою на полу, но ощущение, что еду на скейте.

Мама дорогая.

– Понятно, - крепкие руки обвивают мою талию. – Так устойчивее будет.

Моя грудь касается его огромной накаченной груди, и я замираю.