Батяня. Комбату лишнего не надо

– Не уверен.

– Повернись.

Когда тяжелая рукоять «Браунинга» встретилась с затылком, американец качнулся и, поддерживаемый Гусовским, мягко опустился на пол. Оттащив тело в темное место под парадной лестницей, Василий Игнатьевич осмотрелся по сторонам – холл пустовал. Спрятав пистолет и подняв ворот пиджака, он уверенным шагом направился к выходу.

«Кажется, у меня вполне счастливый день».

Как и предполагал Гусовский, дежурившие около здания морпехи как ни в чем не бывало смотрели в его сторону, не подозревая, что перед самым их носом совершает побег российский вице-адмирал. Режим секретности, ограничивавший контакты персонала с пленником, теперь работал на Гусовского.

Машина Ричардсона нагло стояла у самого входа, так мог поступить только человек, бывший главным в здешней иерархии. Уверовав в свои силы, вице-адмирал совершил оплошность – не обратил внимания на крохотную красную лампочку, пульсирующую под лобовым стеклом автомобиля. Стоило ключу войти в замочную скважину, как сработала сигнализация, активизированная предусмотрительным агентом Ричардсоном.

– Проблемы? – спросил невысокий морпех, стоявший в нескольких шагах от машины.

– Все в порядке. – Василий Игнатьевич вдавил на брелке кнопку. Невыносимый писклявый звук тут же исчез.

– Бывает, – невысокий охранник сделал шаг вперед. – Я должен проводить вас до КПП. – И на вопросительный взгляд вице-адмирала веско добавил: – Инструкция.

Гусовский застыл на месте, словно статуя. «По уму» стоило отказаться от любезности, но слово «инструкция» обязывало ее принять. Дать ответ следовало немедленно, любое промедление с его стороны могло вызвать у охранника-коротышки подозрение.

– Садитесь на переднее сиденье.

Каждое движение внутри незнакомой машины давалось Василию Игнатьевичу с большим трудом. Пристальный взгляд морпеха, казалось, сверлил его. Поворот ключа в замке зажигания, переключение скорости, руки на руле – все выглядело неестественно и напряженно. Водитель и автомобиль разговаривали на разных языках.

– Недавно приобрели? С большой машиной тяжело управляться, – проговорил морпех.

Ничего не ответив, лишь неопределенно кивнув, Гусовский добавил газа. Машина ускорилась, запетляла среди коттеджей.

– Какой движок?

– Три литра, – наугад, сквозь зубы, процедил вице-адмирал, понимая, что нарвался на фаната джипов.

– Круто. Сколько за нее отдали?

– Сорок пять тысяч.

– На вас кто-то хорошо нагрелся. У меня брат машинами занимается…

Неожиданно в нагрудном кармане морского пехотинца зашипела рация. Несмотря на помехи и треск в динамике, адмирал сразу же узнал голос лейтенанта Магвайера.

– Срочно задержите «Ниссан»…

Вице-адмирал мгновенно «открутил» ситуацию в обратном направлении. Скорее всего, Магвайер пришел в себя и сразу же схватился за рацию. Иначе бы уже знал, что машина в пути, а сержант в ней пассажиром. Гусовский выхватил пистолет, прежде чем сержант успел дослушать сообщение.

– …в машине русский, – прозвучало из рации.

Зрачки коротышки превратились в маленькие черные бисеренки. Американец стал похож на переставшую хрюкать свинью, над которой занесли топор. Однако убивать морпеха русский не собирался.

– Вон! – коротко и ясно объяснился Василий Игнатьевич.

Одного тона русского было достаточно, чтобы морской пехотинец самостоятельно открыл дверцу и выпрыгнул из машины. На обочине поднялось облако из мокрых листьев, в котором с трудом можно было разглядеть мелькнувшие ноги, руки и голову американца.

Входя в крутой поворот, вице-адмирал отметил в боковом стекле металлические ворота и грозную фигуру охранника. Морской пехотинец, расставив на уровне широких плеч ноги, стоял посреди дороги, держа на вытянутых руках «М-16». Гусовский выматерился – ворота на КПП были металлическими. Таранить их даже на тяжелом джипе – рискованное дело.

«А если попробовать? Стрелять по мне не станет, а вот в машину…»

«Ниссан Террано» сделал последний поворот и, оставив позади коттеджи, выскочил на прямую дорогу. Гусовский вжался в кресло, став с ним единым целым, включил все фары на дальний свет, слепя охранника. Разглядывая сквозь залитое дождем лобовое стекло металлические ворота и изготовившегося стрелять морпеха, он напряженно размышлял над тем, что произойдет в следующие секунды.

«Что же делать?» – Ворота приближались неумолимо.

Вице-адмирал, что-то заметив, зло прищурился, улыбнулся краешком рта и резко вдавил педаль тормоза…

* * *

Треск автоматной очереди, визг тормозов, звон разбитой фары, снесенное боковое зеркало, истошный крик американца… Все звуки смешались в один, страшный и непонятный. Раскручиваясь волчком на мокром асфальте, как на льду, джип сбил с ног морского пехотинца задним бампером, протаранил старое щитовое строение КПП и вывалился за пределы охраняемой территории. Машина проехала еще с десяток метров и замерла на обочине. Лобовое стекло затрещало и тысячью мелких осколков-кубиков осыпалось на переднее сиденье «Ниссана».

Звон стекла привел водителя в чувство. Гусовский пошевелил ногами, что есть силы сжал руль.

«Жив и, кажется, цел».

Не снимая рук с руля, вице-адмирал осторожно поднял голову. На засыпанном щепками и раскрошенным пенопластом капоте лежала губная гармошка. Невдалеке чернели проклятые металлические ворота. На том месте, где еще совсем недавно стояла щитовая будка охранника, высилась груда поломанных досок и фанерных щитов. По исполосованному шинами асфальту полз к обочине морской пехотинец. Облегченно вздохнув, Василий Игнатьевич повернул ключ в замке зажигания – машина отозвалась неровным гулом.

Все-таки что-то в ней он зацепил.

Развернувшись на узкой дороге, Гусовский обернулся – два военных «Хаммера» уверенно неслись к воротам, створки которых уже разводил пришедший в себя безоружный охранник. «Хаммеры» протяжно взвыли – засигналили, заморгали «противотуманками», давая знать водителю «Ниссана», чтобы оставался на месте и ничего не предпринимал. Однако вице-адмирал зашел слишком далеко, чтобы сходить с дистанции – три трупа, побег. Да и какой был смысл сдаваться, если перед ним сейчас стоял жесткий выбор: либо свобода, либо безымянная могила. Вице-адмирал не удержался от картинного жеста, на мгновение выставил в выбитое окно руку с оттопыренным средним пальцем и притопил педаль акселератора. Нахальство русского не могло не зацепить самолюбия американцев.

В проем, на месте которого недавно находилось лобовое стекло, бил ветер, хлестал дождь. Тугой поток воздуха мял водителю лицо, словно оно было слеплено из пластилина. Щеки Гусовского дрожали, ходили волнами, нос приплюснулся, брови буквально сползали на глаза. Управлять машиной в таких условиях было крайне сложно. Но, несмотря на помехи, вице-адмирал переключился на последнюю, пятую, передачу, чтобы оторваться от преследования. Когда джип развил бешеную скорость, пунктир дорожной разметки показался Василию Игнатьевичу одной сплошной линией, уводящей его в никуда.