Байки из роддома

Подумав, Илья Иосифович согласился. На безрыбье и рак рыба. Три-четыре месяца работает, две недели пьет – не такой уж плохой график для санитарки. Санитарки вообще вечная проблема. Мало кто хочет выполнять грязную работу за мизерную плату. Заведующим приходится буквально навязывать совмещение санитарских обязанностей медсестрам, а тех это совершенно не радует: мыть полы – не их дело.

– Одно теперь хорошо, – сказал Данилов, – Гавреченков перестанет оперировать.

– Пожалуй, перестанет, – согласилась Ахметгалиева. – Негоже лилиям прясть. Только учти те, коллеги, что раньше он доставал всех время от времени, а сейчас начнет делать это постоянно. Надоело все это. Уйти мороженым торговать, что ли?

– Почему именно мороженым? – Данилов посмотрел на настенные часы и решил, что неплохо будет выпить кофе перед уходом домой.

Он встал, взял чайник и, подсоединив к крану фильтр, налил в него воды и вернул чайник на подставку.

– Хорошее занятие, только если торговать не штучным, а в вазочках, – ответила Ахметгалиева, отодвигая от себя одну историю родов и придвигая другую. – Я во время учебы летом подрабатывала в кафе. Заколачивала бешеные бабки.

– Ой, а можно поподробнее? – оживился Сахаров.

– Сейчас, чайник закипит, я вам под чай и расскажу, – пообещала Ахметгалиева.

– Кому чего? – Данилов насыпал кофе в свою чашку.

– Мне чай, пожалуйста, – попросила Ахметгалиева.

Сахаров молча достал из ящика стола пакетик чая и кружку. Он никогда не скидывался на покупку кофе, чая и сахара, предпочитая обходиться своими личными запасами, хранившимися отдельно от общественных.

Когда кипяток был разлит по кружкам, Ахметгалиева начала рассказывать – вкусно, «с выражением», усиливая впечатление короткими паузами:

– Родители мои всегда жили скромно, каждая копейка была на счету, поэтому на каникулах я старалась заработать побольше, чтобы надолго хватило. Работала я буфетчицей в летнем кафе на «Авиамоторной». Основной статьей моих доходов было мороженое, оно буквально спасало меня от нужды.

– Ты продавала его втридорога? – спросил Данилов.

Он не мог представить себе Фаину за прилавком.

– Не совсем втридорога, – покачала головой Ахметгалиева. – В два. Вообще-то мороженое продавали шариками весом в пятьдесят грамм. Шарики надо было отделять от огромной глыбы особой ложкой на длинной ручке и класть в железную вазочку, а затем посыпать сверху шоколадной крошкой, кокосовой стружкой и прочей фигней. Вот в ложке и крылся секрет моего благосостояния! Шарик можно было сделать увесистым, «полным», а можно – и «полупустым». Покупатели к этому не придирались. Никто не взвешивал свою порцию. Есть шарик – и ладно. Чтобы шарик был большим, ровным, но полым внутри, мороженое следовало соскабливать тонким слоем, для чего ложку нагревали в горячей воде. Но не в кипятке, заметьте себе, чтобы шарик не начинал таять еще в ложке и не терял товарного вида.

– В кафе люди приходят с целью приятно провести время, и поэтому все должно быть красиво, – вставил Сахаров.

– Натренированной рукой можно было делать великолепные, гладкие красивые шарики весом в двадцать пять грамм, – не обращая внимания на его реплику, продолжала Ахметгалиева. – Половинная экономия и весьма нешуточная, если учесть, что в среднем я продавала по пятьсот шариков в день. Конечно, мне было очень стыдно, но я оправдывала свою деятельность тем, что жить как-то надо. Поэтому я никогда не выколачиваю деньги с пациенток. Хватит, нагрешила уже на мороженом.

– А сейчас снова думаешь о мороженом, – поддел Данилов.

– Ну это я так. – Фаина взмахнула рукой так широко, что чуть не сбила со стола чашку с чаем. – В нашем деле очень многое зависит от того, под кем ты работаешь. Такой главврач, как Емеля, превратит роддом в клоаку бесконечных дрязг и разборок. Я думаю, что вам не надо объяснять, к чему это может привести.

Объяснять и впрямь было не надо. Все медработники знают разницу между хорошим и плохим главным врачом. Тут дело не в характере (грубиян, истерик и матерщинник может быть хорошим главным врачом), не в стаже и опыте (можно всю жизнь есть картошку, но так и не стать ботаником), не в доброте (руководитель не должен быть добрым). Дело в том, каков главный принцип руководства. Если главный врач воспринимает своих подчиненных как единую, пусть и не слишком дружную, семью, то он – хороший главный врач. И при всех своих недостатках управлять он будет так, как надо. Вовремя разрешать, а то и предотвращать конфликты, защищать своих сотрудников от несправедливых обвинений, стараться с каждым из подчиненных найти общий язык. И так да лее…

Плохой главный врач управляет по старинному принципу «разделяй и властвуй». Он намеренно сталкивает своих подчиненных лбами, постоянно нападает на них, никогда и никого не защищает, считая, что дыма без огня не бывает и все его подчиненные заведомо виновны во всех грехах. Коллективы, управляемые плохими главными врачами, похожи на настоящие осиные гнезда. Работать в таком месте – удовольствие ниже среднего.

Данилов не был склонен к поспешным решениям, и назначение Гавреченкова главным врачом не было для него сигналом к немедленному поиску новой работы. Но нужно было быть готовым ко всему.

Снова мелькнула мысль о работе в поликлинике, но Данилов отогнал ее. Было время, когда он действительно намеревался пойти работать на участок и даже побывал на собеседовании в одной из поликлиник, но очень быстро осознал, что это ему не подходит. В работе участкового врача, как бы ни парадоксально это звучало, ничтожно мала врачебная составляющая. Участковый врач – это нечто среднее между чиновником, выписывающим различные справки, рецепты и направления, и социальным работником. Уже, наверное, не осталось наивных людей, которые идут к участковому врачу за лечением.

К тому же на участковых врачей больше всего жалуются. Кто-то долго сидел в очереди на приеме, кому-то не хватило льготных лекарств, поводов для жалоб может быть очень много… Данилов любил живое дело, а писанины терпеть не мог.

«Ладно, не буду забегать вперед, – решил Данилов. – Посмотрю, как оно пойдет дальше».

Пошло не очень. Если на пятничной утренней конференции, вылившейся в торжественные проводы Ксении Дмитриевны (расплакавшейся от умиления и долго желавшей всем счастья), Гавреченков еще не успел расправить крылья, то уже в понедельник все сотрудники роддома поняли, кто в замке король.

Ксении Дмитриевне удалось на прощание удивить Данилова, и удивить сильно. По окончании «пятиминутки» она выхватила его из нестройной колонны, движущейся к выходу, отвела в сторону и без предисловий сказала:

– Вы, Владимир Александрович, хороший мужик, хоть и резкий. Я к вам относилась и отношусь хорошо и поэтому хочу предупредить – остерегайтесь Вознесенского. Это он наговаривал мне на вас.

– Никогда бы не подумал…

– Так знайте. Только одна просьба – не сообщайте ему хотя бы сегодня о том, что я вам сказала. Хочется последний рабочий день провести спокойно.

– Да я и не собирался, – признался опешивший Данилов. – Только мне казалось, что между нами сложились хорошие отношения.

– Илья Иосифович никак не мог смириться с тем, что я взяла вас, человека со «скорой помощи», не посоветовавшись с ним. Вот и пытался доказать мне, что я ошиблась в выборе. Надеюсь, что после моего ухода его неприязнь к вам исчезнет…

– Ксения Дмитриевна, вы надолго с доктором? – К ним подошла главная акушерка.

– Пойдем, Юлечка, я уже закончила. Удачи вам, Владимир Александрович.