Байки офицерского кафе-2. Забавные истории из жизни спецназа ГРУ ГШ

Достали водку, закусь. Предложили выпить. Не жлобы. Но по аккуратной повседневной форме, в которую обычно одевался Серега, они его приняли за новенького, впервые летящего в Афганистан. Выпили и, как и положено, пошли страшные истории из афганской жизни. Каждый взахлеб рассказывает, красуется и… привирает, конечно.

Сереге на все это смотреть смешно, но терпит. До поры. Ждет, когда подставятся. И вот оно.

Один из офицеров рассказывает, как попали в засаду в «зеленой зоне» Кандагара. Сами они из какого-то тылового подразделения Шиндантской дивизии.

Катались в колоннах, но не так, чтобы очень часто. А кандагарская «зеленка» место на весь Афган известное. Малоприятное, прямо скажем, место. Техники там духи пожгли — не сосчитать. И все из засад.

А старлей уже в раж вошел:

— И вот въезжаем в эту гребаную «зеленку». Вроде сначала все нормально. Да тут как жахнет слева. РПГ! Один, второй, третий. Мы, блин, ходу, на отрыв. Пехота обеспечения залегла, головы поднять не может…

И тут вступает Серега:

— Что значит на отрыв? Что значит поднять не может? Вы что, ребяты, боевой устав не читали? Нужно было развернуться в цепь и под прикрытием боевых машин атаковать противника. Броском овладеть его позициями и обеспечить движение колонны.

Все на мгновение превращаются в статуи. Потом начинается наезд:

— Да ты че? Какой устав? Какая цепь?

— Капитан! Это же КАНДАГАРСКАЯ «ЗЕЛЕНКА»!!!

— Да какая разница, кандагарская или еще что. Я знаю одно, в уставе ясно написано…

— Какой устав? Забудь про него. Это же Афган. Здесь война совсем другая.

— Война, она и в Африке — война. А устав, между прочим, тоже кровью написан. Нам в училище преподаватель по тактике так говорил. Не дурак он был.

— Он-то может и не дурак, да у тебя с головой полный трындец.

— Не надо! Я, между прочим, училище с красным дипломом окончил.

— Слушай, ты, отличник боевой и политической, когда у тебя над башкой пули засвистят, про свой устав быстро забудешь.

— Да ладно, хватит. Я понял теперь, почему победить не можем душманов. Вот если бы все по уставу…

— О-о-о! Капитан, да ты и впрямь — тяжелый случай. Тебя, я думаю, в первом бою и убьют.

— Смелого пуля боится.

— Ага, а в пьяного хрен попадешь. Ладно, мужики, чего нервы трепать. Не видите? Парень-то упертый. Наливайте.

— Иди, капитан, выпей за то, чтобы за тебя третьим тостом не пили.

Всю эту картину наблюдает кто-то из наших офицеров и еле сдерживается, чтобы не захохотать в голос. Но честно держит морду кирпичом.

Серега подходит к столу берет бутылку и наливает в стакан водки себе и товарищу, а после обращается к нему, игнорируя удивленных его наглостью собеседников:

— Ну что, выпьем за замену!

Кто-то от удивления даже поперхнулся.

— Какую замену?

— За нашу с Петровичем, которая будет через четыре месяца.

Выпивает водку врастяжку, а потом небрежно набрасывает на плечи китель с орденскими колодками, которые окончательно проясняют ситуацию.

Конец фильма.

ПЕРЕСТРОЕЧНЫЕ

Пятый автобус

В 1996 году в Союзе началось развертывание соединений спецназначения. В этот период для комплектования бригад офицерами катастрофически не хватало «родных» и поэтому в избытке брали «приемных».

Так попали многие молодые пехотные офицеры, служившие в 14-й армии в Тирасполе в 10-ю бригаду. Ко мне в роту направили молодого лейтенанта Галкина. Служил он первые месяцы и старался. Спустя некоторое время он подошел ко мне и отпросился съездить в Тирасполь, забрать оставленные там вещи. Я отпустил.

К указанному сроку прибыл он оттуда с большой канистрой молдавского вина. О времени и месте дегустации взводный уведомил меня одним из первых. Но в суматохе ротных дел я как-то забыл про это знаменательное событие и вспомнил о нем только утром, когда шел в роту, а навстречу мне вышел наш старшина, Петя Прутик, с матрацем на плече. Естественно, я поинтересовался, куда это старшина тащит ротное имущество. А в ответ я услышал вот что.

Канистру приговорили в общежитии с такими же молодыми офицерами. Потом «жалкий жребий» их увлек в ресторан «Одиссей», где они «не хило зажгли».

Галл, а именно так называли моего взводного сослуживцы, как-то быстро «уехал в Страну дураков». Но и собутыльники тоже были хороши. Наиболее крепкий, в физическом смысле, Федька Фарахутди-нов подхватил Галкина под мышку и вывел на автобусную остановку. Здесь он встретил другого офицера нашей части, который был также нетрезв. Капитан ждал автобус.

— Ты домой? — спросил Федор.

— Домой.

— Посади человека в автобус, — попросил Федька.

— Нет проблем, — согласился капитан.

Но по тому, как капитан легко согласился, даже не спросив, куда ехать пьяному в хлам Галкину, Федор усомнился в результате. Поэтому решил уточнить: «Ты же его не в какой попало. Ты его в пятый автобус посади». Капитан все так же не возражал: «В пятый, так в пятый».

У Федьки отлегло, и он вернулся в ресторан. А капитан, добросовестно отсчитал четыре автобуса и посадил его в пятый. Только номер его был… «1». Потому и доставил он пьяного Галла не на бульвар Старшинова в Феодосии, где находилась офицерская общага, а на конечную остановку «единицы», к кафе «Турист», на окраину города.

Выйдя на улицу, где было довольно сыро и зябко, Галл начал соображать, где это он. Но местность в темноте не мог узнать. Тогда он решил остановить машину, чтобы добраться домой. И машины тормозили, но везти лейтенанта почему-то отказывались. Хотя причина была более чем прозаической — далеко. Ведь Галл, опьяненный алкоголем, забыл, что он служит в Феодосии. Поэтому всех водителей просил подбросить до… Тирасполя. Согласитесь, действительно далеко. Лишь одна машина согласилась принять его на борт. Это был милицейский «попугай». Он и доставил незадачливого лейтенанта в милицию.

Здесь Галла «нехило торкнуло». Он вспомнил, что он — не кто-нибудь, а орел-десантник, спецназовец. Потому он собрался бежать из застенков. Для этого решил сигануть в окно, но окна были маленькие, а рамы крепкие. Во всяком случае, крепче офицерской головы.

Менты, опасаясь, что лейтенант так и вовсе себя убьет, решили связать его. Чтобы не простудился, положили на матрац. Но не тут-то было. Придя в себя, Галкин осознал себя во вражеском плену. Врагов он был готов рвать зубами. А поскольку дотянуться мог только до края матраца, он рвал его в бессильной злобе и рычал: «Врешь, не возьмешь!», выплевывая вырванную вату.