Беатриче кота Брамбиллы (сборник)
Шрифт:
Иисус же поднял голову, и глаза Его устремились на догорающую полосу зари; никогда еще не видали ученики в лице Учителя такого взгляда. Пресветлый восторг, озаренный Страданьем, мерцал в Его глазах.
И, помолчав мгновенье, Он сказал:
— Этот цветок — путь моей жизни… Кто насладится душистыми лепестками его, не испытав боли? Кто войдет со Мной в Царство Небесное, не изранив сердца своего?
Истинно говорю вам — скоро приидет то время, когда обретете вы счастье свое через страдание, ибо, омывши в нем души свои, познаете блаженство.
Ко многим ученикам и верующим являлся Христос
И только один Фома дерзнул прикоснуться к зияющим ранам Воскресшего и, осязав живое тело, уверовал истинно.
Другие же не решались дотронуться до Него, боясь смутить души свои призраком. Грустно было Иисусу, пришедшему в славе и духе. Часто, ночной порой, скользил Он по спящим улицам города, прислушивался к сонному дыханию людей, к их шепоту и вздохам. Дыхание их было зловонно от пищи, которую они ели, шепот их был мольбою о хлебе, а вздохи о смертности плоти. Потому что все они в гордыне своей только жизнь признавали истинной. До белых и розовых зорь скользил Учитель по улицам города. А к утру всходил в нагорные сады и рощи, и уносился сердцем к престолу Бога с запахами очнувшихся цветов. Он плакал с росами у ног Отца Своего и молился с травами за стадо человеческое.
Но нигде не находил Он веры в воскресший дух свой, ибо в мире осязаемого жили люди и поклонялись сущему.
Тогда подумал Христос:
«Пойду я к дочери Иаира, воскрешенной Мною. Уверует ли она, приявшая от Меня новую жизнь?»
И постучался у дверей ее дома.
— Впусти, жено, странника и накорми хлебом, — сказал Он. Но, увидав Иисуса, с громким плачем упала на пол воскрешенная Им женщина и воскликнула, ударяясь оземь:
— Ей, Господи, зачем испытываешь меня, когда давно распят Ты и погребен, и стража стоит у входа Твоей усыпальницы. Я со всеми верующими плакала о смерти Твоей…
Тогда Христос сел на скамью, привлек к Себе трепетавшую женщину и спросил:
— Как же ты веришь, что Я вокресил тебя и что живешь ты, а в Мое воскресение не веруешь?..
Но женщина молчала в страхе и плакала.
Грустно поник головой Учитель; облако печали опустилось на чело Его, скорбно шептали Его губы:
— Истинно, истинно — я среди слепых… ибо все вы уверены в жизни тела своего, но не постигаете чуда…
И, умолкнув, стал невидим.
ЛЕГЕНДА РЫБАКА{21}
Княгине Е. Ф. Кропоткиной
Однажды, гонимый все дальше неутихающей скорбью по той, которую я оставил во имя долга, тщетно ища забвения в лесах, пустынях и морях, — я забрел в дикую страну скал и озер, полную таинственных легенд о былом и молчаливого укора будущему.
Надо мной уже дрожали темные тени ночи, готовые спуститься на землю; плакала и вздыхала где-то вдали неведомая птица, а может быть, душа, так же, как и моя — потерянная и одинокая в мире; сдвигались ближе друг к другу немые скалы и гасили свет свой озера.
Там на палевом, когда-то близком мне западе, Вечный окунул свой пылающий факел в море.
Двигалась тьма…
Усталый и подавленный, я решил отдохнуть здесь, на берегу ближайшего озера, у костра угрюмого рыбака, расстилавшего мокрые сети.
Молча смотрел я перед собой, не думая ни о чем, забывая время, невольно следя за белыми клочьями тумана,
колеблющимися над зеркалом неба; за медленными движениями рыбака; за искрами, пьяно и беспомощно прыгающими в розовом дыму костра. Редкие, Бог весть откуда рождающиеся звуки будили замерший воздух — и, многократно отброшенные скалами, затихали слабым, болезненным стоном…Печальное, потерянное Эхо спрашивало что-то у бледного неба, искало свою возлюбленную Тишину…
Бесцельно скользя перед собой, мой взор остановился, наконец, на середине озера и долго оставался неподвижным. Погруженный еще в далекие грезы, я бессознательно ловил взглядом там на середине неясные контуры двух фигур, которые походили на склоненных друг к другу гигантских в сером людей.
«Это туман», — тотчас же подумал я и, чтобы проверить себя, закрыл глаза.
Но, открыв их снова и направив на средину озера, я опять увидал два молчаливых фантома, неподвижно склоненных над гладью вод.
Тогда, заинтересованный, я поднялся и, подойдя к рыбаку, спросил его:
— Что это возвышается там, на середине озера?
Он молча посмотрел по указанному направлению, потом строго взглянул на меня.
— Это камни «Застывшей любви»…
— «Застывшей любви»? — тихо переспросил я и, зная, что не следует расспрашивать этого угрюмого человека, иначе он мне ничего не расскажет, медленно отошел от него и сел опять у костра.
Много сотен лет стоят эти таинственные камни, быть может, остатки когда-то бывшего утеса, погрузившегося в воду, или осколки горы, слетевшие в долину вместе с ледяными обвалами — загадочные призраки доисторических времен, немые божества нашего зверя-предка, — застывшая неумирающая любовь, — поэтический образ угрюмых рыбаков…
Вокруг них бродят туманы, шепчется вода, — над ними пустое северное небо, — неразгаданная вековая загадка…
Я смотрел на них и думал и не слышал, как рыбак подсел ко мне, только потом увидел его лицо — темное, твердое лицо, заросшее, как мхом, волосами, многознающее, с печатью долгого молчания.
Он тоже смотрел туда, на озеро.
— Этой воды здесь раньше не было, — молвил он наконец, — а цвели душистые цветы и росли стройные сосны и жили здесь люди… счастливые люди… Но потом всего не стало и разлилось мутное соленое озеро Возмездия…
Он смолк, точно выжидая от меня каких-нибудь вопросов, но я молчал и думал:
«Ну да, — конечно, — “озеро Возмездия”, “застывшая любовь”… Наверное, это легенда о двух любовниках, преступивших долг и совесть и за свою преступную любовь наказанных небом… Наверное, так…»
И тогда, не получив от меня ответа, старый рыбак рассказал мне следующую повесть:
«Недалеко отсюда когда-то давно стоял богатый замок и жила в нем прекрасная Айне. Молодая и веселая, — она любила смех и радость, — и все вокруг нее были счастливы. Но у нее был муж, угрюмый и нелюбимый ею, один наводящий уныние и страх на весь замок. Однажды, собирая цветы тут, где теперь озеро, Айне увидала молодого рыбака, стройного, с голубыми глазами — и полюбила его…
Они не сказали ни слова, но вышло так что взгляды их, сойдясь, открыли все друг другу. Скрывая от себя свою любовь, молодая женщина все-таки не могла побороть желания и на друтой день вновь они встретились на лугу. Краснея от счастья, молодой рыбак поднес ей пышный душистый цветок…
С тех пор они каждый день стали видеться.
Но она строго чтила обет жены, а он был — бедный рыбак и о счастливой, открытой любви они не смели думать…
“Нет, нет, — говорили они себе, — так дольше не может продолжаться, — мы не должны больше видеться, нет, нужно расстаться…”