Бедный бот

Куб оказался совсем лёгким, словно был сделан из ваты, но твёрдым на ощупь. То ли таблетка, то ли совесть подсказала мне, что, победив Конструктора, я нанёс большой ущерб клану инженеров, у которых теперь терялся смысл их деятельности. Ведь основное их занятие — добыча функционов с последующим крафтом. А где их теперь брать, раз все техноиды разом «вымерли» вместе с их хозяином?

Но шестым чувством я догадывался, что всё дело в кубе. Если его взять с собой и научиться активировать, то можно будет из подручных материалов самим выращивать техноидов в специальных загонах. И инженеры теперь будут похожи не на охотников, а на скотоводов: техноидов будут содержать в специальных загонах, где псевдоживые существа будут выращивать на себе функционы, необходимые для продажи и крафта.

Я сунул куб в полупустой рюкзак и направился на поиски Врат.

* * *

Байки из чата игры «Омнеотрон»

Где–то на самом краю Омнеотрона жил да был Мусорщик. У этого бродяги имелся уникальный навык: он умел находить старые версии оружия, оборудования и разных прочих вещей. Как только по миру прокатится Обновление, Мусорщик тут же отправлялся странствовать по локациям. Ведь всегда найдётся такой старатель, охотник или наёмник, который останется недовольным после очередного Обновления. Например, пропадёт его любимая марка автомата, которая, по мнению Сценария, вносит дисбаланс, а боец к ней уже привык. Да не просто привык, а прокачал оружие до самого предела и патронов прикупил пять ящиков.

Этим и пользовался Мусорщик. Он своим неведомым чутьём находил удалённый или неиспользованный Контент — старые марки оружия, вырезанную экипировку, необновлённую амуницию — и продавал его за бешеные деньги. Более того, он мог разыскать вышедшие из употребления навыки, старые характеристики и потом сплавить их желающим за двойную эрфу.

Не все находки Мусорщика были востребованы старателями и наёмниками. Всё непроданное он относил к Антиквару и отдавал за полцены. К тому же Антиквар скупал и разный хлам, найденный в Заброшенном городе: бронзовые статуэтки, старинные часы, подшивки газет прошлых лет, книги и посуду.

«Это всё мелочёвка, — сказал как–то Мусорщику Антиквар. — Нашёл бы ты лучше Архивариуса и горя бы не знал»

«Зачем мне какой–то Архивариус?» — удивился Мусорщик.

«У него есть ключ от входа в Архив. Там хранятся Резервные копии Омнеотрона — вся его история от самых первых дней, — пояснил Антиквар. — Там ты сможешь добыть что угодно, и без всякого труда. Это для тебя и меня — настоящая сокровищница. Пещера Али–Бабы»

Зацепили слова Антиквара нашего героя, и отправился он на поиски Архивариуса. А когда нашёл его на другом краю Омнеотрона, то попросил разрешения отправиться в самую–самую первую резервную копию — в самое начало мира.

И очутился Мусорщик в самом центре Заброшенного города. Только в первой версии этот город был совсем не заброшенным. Увидел наш герой улицы, полные народу, битком набитые автобусы, работающие учреждения. И, самое главное, увидел он ребятишек и сильно удивился, что это за такие подвижные карлики носятся по тротуарам: ни на одной локации Омнеотрона не было детей. Некоторые прохожие на него оборачивались и пожимали плечами, глядя на потрёпанный брезентовый плащ с капюшоном, высокие сапоги и вещмешок за спиной.

Хорошо тут было и уютно, но только не Мусорщику. У него аж глаза разгорелись, столько тут было антиквариата! Позабыв обо всём на свете, он бросился в ближайший дом, вломился в первую попавшуюся квартиру, выбив хлипкую дверь, и начал набивать рюкзак разными интересными вещами, которые никогда не встречал раньше. Теперь он заставит проклятого Антиквара раскошелиться!

Но тут появилась хозяйка квартиры и, увидев такое безобразие, бросилась к соседям и вызвала от них милицию. Когда приехала оперативная группа, и Мусорщика повязали, то обнаружили у него под полой плаща обрез…

Много лет прошло с тех пор, все уже забыли про Мусорщика, решив, что он сгинул в какой–нибудь аномалии. Только Антиквар его изредка вспоминает. Когда на улице непогода, на него обычно нападает тоска. Антиквар тогда подходит к окну и всматривается в косые струи дождя. Иногда ему видится в них смутный силуэт Мусорщика, с трудом несущего тяжеленный вещмешок, битком набитый самым отборным антиквариатом.

Глава 22. Баллада о Ледогоре

Телепорт я елё нашёл: он был похоронен под обломками здания. Перед тем как перенестись на Промзону, я с полчаса разгребал завал.

Системное сообщение: уровень «Заброшенный город», локация «Промзона».

Материализовался я внутри большого цеха покинутого завода. Часть цеха была заставлена станками, стену занимали стеллажи с какими–то деталями. По–моему, это был авторемонтный цех, потому как у противоположной стены я увидел несколько полуразобранных грузовиков, проржавевших от времени, и гусеничный трактор, кабина которого была изъедена коррозией.

Врата я тоже увидел сразу. Дрожащий шар диаметром с три человеческих роста висел на расстоянии метра от пола и мерно гудел. То, что это — вход в желанный Элизиум, я почему–то не сомневался: то ли интуиция подсказывала, то ли недавно проглоченная таблетка примаксола ещё действовала. Всё было бы ничего, но Врата находились в самом центре кольцеобразной аномалии. Справочник подсказал мне, что это — смысловик, аномалия не слишком опасная, но неприятная.

Окинув взглядом цех, я увидел следы деятельности смысловика, который по–своему понимает значения названий предметов и пытается переделать их на свой лад. Станки под действием аномалии приняли совершенно сюрреалистический вид, словно явившиеся из кошмаров: звёздочки стали настоящими маленькими звездами и ярко сияли в полумраке помещения, планетарные редукторы состояли из крохотных планет, несущихся по орбитам размером с колесо, а червячные передачи состояли из корчащихся и извивающихся огромных дождевых червей. Крохотные кулаки торчали из кулачковых муфт, салазки на станках выглядели настоящими детскими санками для катания со снежных гор, на станке у окна визжала и ругалась последними словами шлифовальная бабка размером с ладонь, в платочке и рваной кацавейке.

Зрелище было жутковатое: храповики громко храпели на всё помещение, барабаны гудели натянутой кожей, шатуны превратились в маленьких рычащих медведей–шатунов. Я увидел у окна цеха человеческий пресс с прокаченными кубиками и понял, что это аномалия поиздевалась над гидравлическим прессом. Смысловик зацепил и часть территории за пределами здания: на улице дорога была посыпана отрубленными хвостами разных животных. Я трудом догадался, что раньше это были совсем другие хвосты — те мелкие камушки, что остаются после переработки руды. Поодаль виднелась баба для забивания свай — ростом с двухэтажное здание, толстая, румяная и весёлая.

Машины на другом конце цеха выглядели не лучше: из коленчатых валов торчали костлявые колени, из развороченных двигателей — поршневые пальцы с грязными обломанными ногтями, на уцелевших ветровых стёклах ругались и размахивали мётлами дворники, когда–то бывшие стеклоочистителями. Из открытых капотов слышалось ржание лошадей, явно изображающих лошадиные силы, передние мосты превратились в маленькие эстакады с мчащимися крошечными автомобилями, задние мосты — в страшноватые зубные протезы, а мохнатые гусеницы трактора елозили по полу.