Бедный Енох
Шрифт:
ГЛАВА I.II
Но нет. Уже было доехав, я, вдруг исполнившись странными даже для самого меня желаниями, развернул машину и вновь поехал в магазин.
Мне вдруг очень сильно захотелось мёду и я купил его.
Потом я купил мел, хотя в целом и не понимал, зачем он мне нужен. Затем — свечи и «благовонные» палочки с запахом «канабиса», яблок, черешни, ментола и мёда.
Выложив за все это почти все оставшиеся деньги, я, тем не менее, на этом не успокоился, а пошел в автомагазин и купил там баллончик с черной краской.
— Теперь все — почувствовав вдруг глубокое удовлетворение сказал я сам себе.
Но успокоение мое не было долгим. Оно
Несколько упрекая себя за чрезмерное расточительство и покупку не понятно зачем каких-то товаров я наконец приехал на дачу, по пути, уже подъезжая к самому дому, с некоторым душевным облегчением созерцая радостные картинки из дачной подмосковной жизни. Ненадолго вдруг выглянуло из-за туч солнце, ярко осветив дачный «праздник жизни» — все то множество людей, в основном пенсионного возраста, то копошащихся в своих садах и огородах, приготавливая их к зиме, то просто что-то делающих другое, как обычно размеренно, напряженно, но с большим и каким-то самодостаточным довольством.
Разгрузив машину, перенеся все, что привез с собой на кухню, я попробовал купленный мёд, который хоть и показался мне очень вкусным, таким, что будто раньше такого я и не пробовал, но все равно — мне подумалось, будто тот куплен был не для еды, а вот для чего на самом деле — я еще и не понимал до конца.
Облизав ложку, я положил ее на кухонный стол.
На стене кухни висели вырезки из журналов — календарь с «котятками» за позапрошлый год, президент, купающийся в озере, портрет товарища Сталина и, уже в рамке за стеклом — портрет отца.
— Конфеты еще забыл — сказал тогда я сам себе вслух, немного досадуя на свою забывчивость, тем не менее решив больше никуда не ездить, а просто позвонить маме и попросить ее, когда она поедет на дачу — купить их по пути.
Модем — флешка, телефон, компьютер, все как-то странно работало, постоянно мигая, передергиваясь помехами и звеня странным шумами в динамиках, будто от неравномерной работы электрической сети, хотя на самом деле всё эти вещи работали от батарей и аккумуляторов.
Затем стал мигать свет, от чего холодильник как-то странно зашумел, погас электрический чайник, а новости по телевизору, и без того от домашней антенны плохо различимые — превратились в какофонию странных шипящих и дребезжащих звуков и помех на экране.
Я вышел из дому, чтобы повесить на ворота замок — как вдруг случилась еще одна радость — приехала мама (её кто-то из знакомых здешних дачников подбросил на машине) и тут же, с порога передала мне большой пакет с разными видами конфет:
— Чего-то мне конфет захотелось — сказала она мне протягивая пакет, — вот накупила тут.
Мама у меня человек во всем положительный. С её приездом мерцание света и помехи во всякой аппаратуре прекратились (я еще в шутку подумал, что это влияние маминой позитивной кармы) и мы сели пить чай.
В ходе чаепития мама все говорила о том, что ей нужно заняться готовкой (ей вроде казалось, что я голоден), и мне приходилось постоянно говорить ей, чтобы она не напрягалась, а отдыхала и что есть я совершенно не хочу:
— Я пожарю мяса? — спросила мама порвав пакет с конфетами и закинув одну конфету себе в рот.
— Не надо — ответил я — зачем? Завтра всё сделаешь! Отдыхай!
Но мама непреклонна:
— Тогда пожарю на завтра! — за сим она рукой вынула изо рта конфету и выбросила её в мусорный пакет.
— Что? —
спросил я — не вкусно?— Нет, это мои любимые, дорогие шоколадные конфеты….
– мама водила взглядом туда-сюда, уже стоя у холодильника и рассматривая содержимое его утробы, после чего выключила лампу, висящую на стене у приготовочного стола, от чего часть кухни погрузилась в таинственный полумрак — просто вдруг расхотелось. Не надо это мне…
Два дня, вплоть до середины воскресенья, пролетели незаметно — мы с мамой играли в карты, смотрели разные фильмы, но, кроме того еще и успели кое-что сделать по хозяйству.
В воскресение, где-то в три часа дня мама уехала и я вновь остался один. Немного пройдясь до ближайшей деревни, уже на обратном пути я видел как в Москву обратно потянулись наши многочисленные дачники, так, что уже где-то к девяти часам вечера все наше «товарищество» почти обезлюдило — лишь изредка где-то там, вдали, мелькали немногочисленные фигурки людей, да слышалось что кто-то с кем-то перекрикивается, либо стучит молотком. Все наши ближайшие «любезные» соседи съехали, и на ближайших от нашего домика гектарах обезлюдило абсолютно.
Впрочем, своим одиночеством я наслаждался. Конечно, было слегка страшновато, но этот легкий страх забивался целым ворохом позитива: в понедельник утром я совершил променад к въезду на участки, и вновь убедился в том, что остался почти один — ближайшие люди были от нашего дома метрах в двухстах. И то это были старики — пенсионеры.
Тем временем погода опять резко испортилась, и мое благодушное настроение от прошедших выходных как в миг испарилось: с севера вдруг подул сильный и холодный ветер, заморосил мелкий дождик, какое-то время еще купаясь в солнечных лучах, но после, очень быстро небо заволокли темные тучи, как и в пятницу, когда я приехал сюда — странных форм и цветовых оттенков.
Тогда мне стало очень неуютно и я поспешил возвратиться в дом, закончив свою прогулку до «главных ворот».
Дом хоть и был накануне хорошо протоплен, но уже чувствовалась необходимость вновь подбросить дров в печь, и пока я вынимал из печи золу, пока почистил печь а потом нарубал дров, все это время от времени лениво перемешивая с чаепитием и перекурами — наступил вечер.
Когда же я в очередной раз собрался выйти во двор вновь начались проблемы с электричеством, как тогда, в пятницу, перед приездом мамы. Горящие лампочки мигали и моргали, холодильник необычно шумел и дергался, чайник завывал и щелкал, а экраны телевизора и компьютера стали подергиваться, искажаемые помехами, картинки на них уезжали в сторону по диагонали, и все это «великолепие» происходило в окружении множества белых мерцающих «мушек» и шумом в динамиках.
Итак, надев куртку и резиновые сапоги, выключив все, в чем не было непосредственной необходимости прямо здесь и сейчас — я вышел на улицу.
Сильный порыв ветра с шумом резко захлопнул за мной дверь.
Набрав я вернулся в дом и затопил печь. Дрова, хоть и я рубил их под дождем, были из прикрытой сверху поленницы, поэтому лишь слегка намокли, но все равно некоторые из них я положил на печь — чтобы они просохли.
Какое-то время весело разгоревшийся огонь радовал меня, шаловливо играя за стеклом печи, но вскоре я понял, что с дровами я явно перестарался, закинув их в печь в таком множестве: пламя вдруг стало зеленым, печь завыла и стала потрескивать, как и печная труба. Ни полуприкрытые заслонки, ни закрытый поддув не помогли — комната, в от тепла стала напоминать парилку в бане, а огонь еще где-то с час или даже больше бушевал, не унимаясь.