Бедный Енох
Шрифт:
— Ну хоть не спер ничего! — несколько облегченно вновь сказал я сам себе, бегло обшарив дом…
Тем не менее конфеты, свечи и всё остальное, использованное молодым человеком в его обряде куда-то исчезли.
Все случившиеся неожиданные странные события и не менее странные «гости» будто высосали из меня силы. Я был слишком подавлен и ошеломлен, чтобы в связи со всем этим что-либо предпринять и тогда, не придумав ничего лучшего, не смотря на всю внезапно навалившуюся на меня слабость, я побежал во двор закрывать на замок всё, что только можно было закрыть на ключ —
От всего виденного мне стало неуютно и зябко. Меня трясло, как от большой температуры. По телу потек холодный и липки пот, а во дворе все тени и темные углы, многочисленные в вечерних сумерках, стали казаться таинственными дверьми в страшные подземелья, которые вот-вот — и откроются, и тогда тьма, выйдя из подземелий, окружит меня, поглотит и раздавит. Сумерки стали будто материальными, тени — тяжелым грузом, и я поспешил, сделав всё, обратно в дом — к свету. Единственное, о чем я теперь молил — это было только то, чтобы свет не погас. Свет стал казаться мне защитой и единственным шансом, на который я уповал, рассчитывая выжить, будто вечер и его тени угрожали моей жизни.
На какое-то время я затаился в комнате с печью, плотно прикрыв за собой двери. Едва же растопив печь, я вдруг ощутил сильнейший голод и пошел на кухню, но там, странное дело, мне вдруг показалось что еда испорчена. Как просроченные продукты, как хлеб с небольшим налетом плесени — вроде и плесень можно срезать, и вообще без этого обойтись, если ее совсем немного — но чувствуется, что что-то не то.
Тогда я, соберясь с силами подробно рассмотрел все свои продукты и усилием воли запихнул что-то в себя, и тогда, спустя всего несколько минут, еда вновь показалась мне нормальной, и какое-то время я даже наслаждался ей, простыми и непритязательными макаронами, сосисками с кетчупом и бутербродами, которые, перевариваемые желудком, беспощадно давили мой внезапный и сильный голод.
Потом я пил чай на кухне, вновь разговаривая сам собой:
— Вот ведь! — бормотал я на ходу пережевывая бутерброд с колбасой — а ведь раньше вся эта чушь — Вуду, колдовство, кабала, апокрифы и прочая хрень казались мне такими интересными! Но теперь — что же? Отвратительно! Не приведи господи мне еще раз с этим пересечься!
Утром пятницы я пробудился от гудков клаксона маминого автомобиля — мама приехала и не смогла попасть на участок, потому что ворота были заперты.
Обрадовавшись, я выбежал на улицу, вполне резонно понимая, что хоть на недолго, но моим страхам пришёл конец, но, лишь я переступил порог дома, как увидел, как отовсюду, где только вчера она была скошена серпом моего гостя, вновь разрослась, и притом очень сильно, трава.
Несмотря на бурный неожиданный рост трава эта имела какой-то желто-зеленой, но неживой как будто цвет, и смотреть на нее было неприятно.
Мама, конечно же, едва зайдя в ворота меня отругала, что, дескать, я обещал ей скосить траву, но так этого и не сделал, но я обещал ей все быстро исправить.
Тем не менее, уже когда я загнал (задним ходом, что мама давно опасается делать сама) автомобиль в ворота, как будто вдруг, и я не замечал этого раньше — оказалось, что в доме повсюду пыльно. Пыль эта, невесть откуда появившаяся, тонким слоем покрывала всё в доме, и на ощупь была как наждачная бумага, твёрдая, как бы от копоти, но не жирная,
так что с трудом оттерев от неё плиту, по ходу дела несколько раз отмывая руки, дав возможность тем самым маме что-нибудь приготовить съестное, я тут же занялся домом.Лишь только к середине дня, выбившись из сил я закончил уборку в доме, а ведь мне ещё предстояло выкосить всю неожиданно разросшуюся траву на участке.
— Я отпросилась — говорила мама как будто мне, на кухне, стоя у плиты и приготавливая обед, но я при этом сидел на лестнице (так что мама явно не могла знать, что я где-то рядом) — мне дали один выходной, и я решила с утра рвануть на дачу — думала что ты здесь голодный сидишь!
— С кем это ты разговариваешь? — отойдя подальше, я сделал вид, будто нахожусь далеко и ничего не слышу.
— С тобой! Ты же только что здесь был? Ты куда ушел? Я и не заметила.
Я же разглядываю угол большого холла на втором этаже — место, где сгрудились в большом количестве пауки, незнамо когда свив тут своё омерзительное и огромное гнездо.
Кроме этого меня немного беспокоило то, что мама говорила со мной, и при этом долго (я это слышал, зачастую не разбирая слов), думая, что я на кухне, нахожусь рядом с ней, хотя меня там и не было.
Быстро разросшаяся на участке за ночь трава, тем не менее, так же быстро и увяла, так что её, мягкую и гладкую, даже приятную на ощупь, можно было без перчаток брать голыми руками и вырывать из земли с корнем, при том что корни почти не брали с собой земли, так что с травой (совсем не так как я предполагал раньше) получилось расправиться быстро и нетрудно.
Погрузив весь этот вырванный из земли мусор в садовую тачку, я вывез по мостику через противопожарный ров траву в лес и там сбросил ее в большую вонючую кучу.
Сделал это дело, я встал у сваленной травы, и, попирая её ногами закурил. Где-то метрах в ста от меня, там, где начинались небольшие не топкие болотца (делавшие тем не менее наш лес абсолютно непроходным) промелькнул темный силуэт как будто куда-то пробирающегося человека.
Но да что с этого? Дачный поселок вновь оживал, то тут, то там к дачам подъезжали автомобили, выгружая многочисленных местных обитателей.
Жизнь, хоть на короткий срок вновь била ключом.
Заслышав же, как мама на кухне вновь заговорила сама с собой, я, схватив тачку, поспешил обратно домой.
— Я поговорила на твой счет с папиными друзьями — как ни в чём не бывало, не прерывая свой монолог говорила мама, едва я появился в дверях — они даже заинтересовались тобой!
— Да? — я был в некотором недоумении — и каким же таким боком я мог заинтересовать КГБ? — я вспоминаю свою неудавшуюся вначале карьеру архитектора, потом писателя и работника издательства — разве что только буду бегать им за водкой в ближайшую забегаловку?
— Ой, ну не надо так преувеличивать! — мама стала накладывать в тарелку только что, с пылу, с жару приготовленные драники — должен же кто-то защищать родину! Тем более тебе нравится бывать в центре, а там — Лубянка, всё такое, сам понимаешь. Тебе в такое нелегкое время будет хоть какой-то приработок, будешь сам оплачивать жильё…
Я, конечно, изображаю из себя не бог весть что, но на самом деле рад. Мне будет чем заняться, и это отвлечет меня от моих мрачных раздумий обо всяких там странных событий прошедшего времени. В конце концов, если держать свою фантазию (а я давно считаю ее виновницей многих моих бед) в узде — авось всё и рассосётся?