Бег времени. Тысяча семьсот

– Нет, еще… У меня в запасе еще 4 часа.

– Так чего ты ждешь? – Взорвался Фальк.
– Живо к хронграфу! Уитмен, проводите его. Не хватало, чтобы он еще у нас пропал…

Я молча развернулся и, не дожидаясь Уитмена, пошел к дверям, чувствуя молчаливые хмурые взгляды других Хранителей, которые были свидетелями истерики моего дяди. Если честно, я отлично мог понять Фалька и даже посочувствовать. Но в данный момент меня больше интересовала Гвен, и мне хотелось присутствовать при ее возвращении, потому что я дико волновался: за два часа может произойти что угодно, ну и хотелось ее защитить от нападок дяди, который, похоже, допускал мысль, что Гвен сделала специально это.

Я и мистер Уитмен хмуро думали каждый о своем, так мы молча дошли до хронографа. Войдя в комнату, я первый нарушил молчание:

– Мне бы не хотелось сейчас куда-либо отправляться…

Господи! Он, наверное, слышал как мой голос дрогнул в конце. Еще чуть и я расплачусь, как девчонка, от страха и волнения. За путь от зала до хронографа я продумал сотню вариантов развития событий с Гвен: от спокойного просиживания в коридорах Темпла до прокалывания ее шпагой из-за незнания пароля. Сделав глубокий вдох, я скрестил руки на груди, тупо уставившись себе под ноги. Лишь бы ничего не случилось с ней… Лишь бы она ничего не натворила.

– Понимаю. Но твой дядя прав, не хватало еще тебя потерять. Не волнуйся, Гидеон, к тому моменту как ты вернешься, она уже будет здесь. Я не думаю, что с ней что-то случится, где бы она ни была. Ты же знаешь ее.

В том-то и дело, что знаю. Потому что из всех членов тайной ложи она была самая неподготовленная! Она даже в свою первую элапсацию через хронограф умудрилась протащить сотовый телефон. А сейчас Гвен не пойми где, без кольца, без пароля, без каких-то ни было нужных знаний. С Шарлотой бы этого не произошло, в отличие от Гвендолин, она знала, что надо делать в такой ситуации, как эта.

– Интересно! Хронограф уже установлен и подготовлен, правда на дате 1956.

Я оторвал взгляд от своих ботинок и посмотрел на хронограф, стоявший в центре, на котором мистер Уитмен устанавливал мою дату элапсации.

– Подождите! – Меня словно осенило. Так может она успела элапсировать в 56-ой?

Мистер Уитмен оторвался от хронографа и взглянул на меня своими темными пронизывающими глазами.

– Исключено. На плёнке четко заснято, как Гвендолин исчезает возле двери. Она войти сюда даже не успела.

– На пленке?

– Ну да. Камера справа зафиксировала.

Ну конечно же! Камера из доспех, плюс еще две навесные под потолком.

– Все готово. Твой год стоит. Ты направишься в 24 июня 1948. Пароль… сейчас посмотрим по книге… вот! Dum spiro spero! Что означает с латыни…

– Пока дышу, надеюсь. – Закончил я за мистера Уитмена. Можно сказать, отличный лозунг для сегодняшнего дня.

– Точно, мой мальчик! Ты готов?

И мне болезненно захотелось сказать «только, если ты готова», но ее рядом не было и спрашивала не она.

Укол. Головокружение. И последнее, что я слышал, как мистер Уитмен говорил «Не волнуйся! Когда ты вернешься, она уже будет здесь».

Иллюстрация к главе: http://static.diary.ru/userdir/2/7/0/2/2702624/79021515.png

========== Я всегда твердил, что судьба - игра. Гвендолин. ==========

Я всегда твердил, что судьба - игра.

Что зачем нам рыба, раз есть икра.

Что готический стиль победит, как школа,

как способность торчать, избежав укола.

Я сижу у окна. За окном осина.

Я любил немногих. Однако - сильно.

…

Иосиф Бродский

Четыре.

Че-ты-ре.

Ровно четыре чертовых часа прошло с тех пор, как я оказалась… Да, где я собственно оказалась? Мне даже не дали ответа на мой вопрос, просто отправили за решетку, словно я какая-то преступница. Да мне по их представлениям даже спрятать наворованное негде было, я же «оголенное дитя», как выразился один из Хранителей. Никто же из них даже и не догадывался, что эти лохмотья называются платьем!

Че-ты-ре.

Словно от того, что я повторяла это, что-то менялась. А вместо этого лишь возникали новые вопросы. Почему я здесь оказалась? И почему я не возвращаюсь обратно?

– Вот она.

К решетке подошел пожилой мужчина, смешно поправляющий пенсне. И я бы, наверное, даже вскочила с железного стула, если бы это был не девятый по счету посетитель. Как и все, он смотрел на меня осуждающим взглядом, впрочем, с неприкрытым интересом разглядывая мои голые ноги. Наверное, мне нужно было возмутиться. Но сил не хватало даже на то, чтобы почесать нос, что уж говорить об истерике.

– Как тебя зовут, дитя? – доброжелательно спросил он, вновь поправляя свое пенсне.

Вот тут мне пришлось призадуматься. Ведь он был первым, кто не просто подошел, а еще и задал столь простой вопрос. Из этого вполне можно было сделать вывод, что он был выше всех остальных по статусу. Я вздохнула, стараясь не выпалить тут же всю правду.

Привет, я Гвендолин Шеферд, прибыла из 2011 года. А у вас тут уже создали тайное ложе одного такого старика, который умеет читать мысли и душить на расстоянии? Нет? О, очень жаль.

Может, стоит представиться Пенелопой Грей, воспитанницей виконта Баттена и позволить их воображению дорисовать картину моего неожиданного появления в Темпле? Все, что мне нужно, это увидеть графа Сен-Жермена.

Поэтому для себя я решила, что лучшая защита – нападение.

– Какой это год?

Хранители удивленно переглянулись, словно я только что задала самый неприличный вопрос из всех существующих. Не хотело бы их расстраивать, спросив что-нибудь еще неприличней. Старик, однако, не растерялся, его доброжелательное лицо даже не вздрогнуло. Почему-то мне казалось, что я не первая, кто задает ему этот вопрос.

– 1757, - ответил он, подтвердив это кивком головы.

1757.

Итак, какие у нас выводы? Ложа была создана в 1745, эту дату я запомнила очень хорошо. Но моя встреча с графом произошла только в 1782 году, и он видел меня впервые, ожидая вообще на моем месте увидеть сногсшибательную и всегда-знающую-что-делать Шарлотту Монтроуз. Так что же мне делать теперь?

– Итак, как же вас зовут, дитя? – вновь спросил он, слишком дружелюбно, чтобы это было правдой. Не удивлюсь, если ночью он убивает котят в подворотнях.