Беглец и Беглянка

Первой делится — своей печальной жизненной историей — Даша. За ней — Олег. А после этого они, дополняя друг друга, подробно рассказывают о событиях последней недели.

Влас слушает, молча, не задавая вопросов. Только изредка болезненно морщится и удивлённо качает головой. А потом, когда беглецы замолкают, закуривает сигарету и произносит:

— Жалко Ворона. Хороший был шаман, мудрый. Общался я с ним несколько раз. И к советам его прислушивался. Пусть Светлая Небесная Тень позаботится о нём…. По Бугаю. За ним много гнилых «косяков» и «мутняков» числится. Разберусь — со временем…. По вам. Могу остановить охоту. Но не прямо сейчас.

— А когда? — с надеждой в голосе спрашивает Олег. — Когда, дядя Влас?

— Через неделю, не раньше. Пока доберусь до Петропавловска. Пока с нужными людьми перебазарю…. И с собой вас не прихватить. Мотодельтаплан, он на двух человек рассчитан: на пилота и пассажира…. У вас найдётся ручка и бумага?

— Да, имеется. У меня в рюкзаке.

— Хватаем оружие, сумку и рыбу. Идём в лагерь. Заодно и пообедаем. А потом я Назарову «маляву» чиркану. Чисто для подстраховки…. Да, я Сергея знаю. Он меня в Палане и встречал.

— Вы идите, — хлюпает носом Дарья. — Я догоню. С Мухтаром попрощаюсь и догоню…

Прошло два с половиной часа. Обед (уха и жареная чавыча — рыбный день), завершён. Письмо Назарову написано. Разговоры переговорены.

— Спасибо, мальчики-девочки, всё было очень вкусно, — благодарит Влас. — Ох, и хорошо…

— Я и лучше могу, — смущается Олег. — Когда, к примеру, все нужные специи имеются под рукой.

— Да я не о хавке, Красава…. Хорошо — на Родину вернуться. Я же здешний, в Мильково родился…. Воздух родной, уха камчатская. Птички какие-то о чём-то чирикают.

— Это овсянки, — подсказывает Даша.

— Неужели — овсянки?

— Они самые. Достаточно распространённые птицы на Камчатском полуострове…. А что?

— Ничего. Просто песенка одна есть. Про овсянок.

— Может, споёте?

— Для такой славной барышни — с превеликим удовольствием, — улыбается Влас. — Слушай, девица-красавица:

Мир жесток. И непонятен. А глаза так часто лгут. Этот вечер мне — приятен. И приятен — мой маршрут. А глаза, что часто лгали. В невозвратности — теперь. В сонме — ветряной — печали. В списке — ветряных — потерь. А весна, уж, на подлёте. И овсянки — вдалеке. Ткут мне песню — об исходе. Ткут мне песню — на заре. У меня была — овсянка. Улетела — без следа. Мчаться вдаль лихие санки. В небе — Синяя звезда. Мы домчались, морды в мыле. Не грусти, лошадка, в такт. А овсянку мы забыли. Как потерянный — пятак. Мы забыли и растёрли. Словно мошку — на стекле. Дождик льёт — легко и мокро. Так бывает — на заре. Так олени — сытный ягель Жадно лижут в сентябре. Своими мокрыми губами. На отъявленной заре. Путь весенний — всё на санках. Грусть всё тише и нежней. И свистит опять — овсянка, Без особенных затей… И свистит опять — овсянка, Без особенных — затей…

— Это вы сами написали?

— Ага, сам. Придумал. На «зоне». От тоски смертной…. Только не надо, Дашута, никому про это говорить.

— Почему?

— Не положено нам, «ворам в законе», такими глупостями мягкотелыми заниматься, — грустно усмехается Влас. — Мол, авторитет может подорвать…. Значит, девочка, мстить будешь Бугаю? За родителей убитых?

— Буду. До конца…. А что, нельзя?

— Можно. И даже нужно. Месть — дело святое…. Только я скоро вновь стану «камчатским смотрящим». И лишняя кровь мне здесь не нужна…. Нет-нет, мешать я тебе не буду. Не имею — по понятиям — такого права. Просто вышлю Бугая — вместе с его уркаганами — с Камчатки. Навсегда…. Ищи. Найдёшь — он твой. Мочи — сколько хочешь. И как хочешь.

— И на этом — спасибо, — чуть слышно скрипит зубами Дарья. — Не будете мешать — уже хорошо…

— Не злись, девонька. Тебе это не идёт…. «Смотрящих» для того и ставят, чтобы крови лишней — на вверенной территории — не было бы. Работа у нас такая. Ничего личного.

— А кто — ставит-то? Ну, если в глобальном смысле?

— Дотошная какая, — одобрительно улыбается Влас. — Далеко пойдёшь. Если, конечно, не замочат. Тьфу-тьфу-тьфу…. Кто, интересуешься, ставит? Жизнь, наверное…. Или же сама Светлая Небесная Тень. Она такая — Тень. Непредсказуемая порой…. Всё, пора прощаться. Дайте-ка ещё раз блокнот и ручку — чиркану мой петропавловский телефонный номер для экстренной связи.

— Так нам верите? — удивляется Олег. — Мы знакомы-то — всего несколько часов. А вы нам — секретный номер готовы сообщить…. Почему?

— Телевизор надо чаще, Красава, смотреть. Там много полезного можно почерпнуть…. Например, фильм — «Место встречи изменить нельзя». Каким образом Шарапов вышел на банду «Чёрная кошка»? Что он сделал, чтобы попасть на бандитскую «малину»?

— Кажется, позвонил по «связному» телефонному номеру, — вспоминает Даша. — А возле того телефона сидел «совсем никчёмный человечек, попка», который все звонки фиксировал и запоминал. Мол: — «Такому-то абоненту велено передать следующее…». Запоминал и дальше передавал информацию, по цепочке.

— Правильно. Вот, такой «связной» номер я вам, мальчики-девочки, и чиркану…. Что у нас ещё?

— Обоймы с патронами и гранаты.

— Совсем забыл, — хлопает ладонью по лбу Влас. — Голова садовая…. А всё «зона» проклятая. В том смысле, что здорово способствует развитию раннего склероза. Как впрочем, и многих других неприятных болезней. Остерегайтесь, мальчики и девочки, «зоны». Ничего хорошего там нет. Совсем…. Ладно, похохмили, и будет. Сейчас я уйду. А вы, выждав минут десять-двенадцать, возвращайтесь к озеру. Потом идите — от собачьей могилки — направо. Метров через триста пятьдесят разрывайте мох. Там я и спрятал — под толстым моховым пластом — ваши боеприпасы. Чисто на всякий случай.

— Значит, дядя Влас, не доверяете, всё же, нам? — спрашивает Олег. — В том смысле, что до конца? Раз велите десять минут выждать?

— «Вор в законе» всегда должен сторожиться. Всегда и везде. Азбука. Ибо в наше мутное время пулю в спину получить — раз плюнуть. Вот, я и сторожусь. Даже в родимый Петропавловск через задницу камчатскую добираюсь…. Что скажешь, Дашута?

— Диалектика, — понимающе улыбается Дарья. — Дело, в принципе, насквозь знакомое…

Глава пятнадцатая. Речные коллизии

Влас отходит метров на сто пятьдесят от лагеря, оборачивается и, прощаясь, машет правой рукой.

Они машут в ответ.

— Проверяет — не бросились ли мы за патронами и гранатами, — шепчет Дарья. — Осторожный, чалдон.… Хотя, да. Работа у него такая нервная, от всего страхуется. Бедолага…. Знаешь, милый, у меня есть чёткое ощущение, что мы ещё встретимся с Власом. Вернее, даже железобетонная уверенность присутствует…. Не обязательно, что в ближайшее время пересечёмся. А вообще, по жизни…

— Встретимся, — подтверждает Олег. — И не один раз…

Они, подождав пятнадцать минут (больше — не меньше), идут к озеру и останавливаются возле могилы.

— Хороший был пёс, — говорит Олег. — Смелый и верный. Жаль, что всё так получилось.

— Гав-в-в…, — слышится где-то вдалеке.

— П-призрак? — начинает волноваться впечатлительная Даша.

— Непонятные существа — эти девчонки.

— П-почему?

— Ну, как же, — хмыкает Олег. — Тебя, к примеру, взять. Опытный и умелый боец. Ножом и бритвой работаешь — на раз, убивая всяких грязных подонков. А мышей и Призраков боишься. До потери пульса. Вон, даже заикаться начала.