Беглецы - 2

— Мать Богов…

Зачарованно протянул унтер-офицер, не в силах оторваться от разворачивающейся перед ним картины. Там, откуда били батареи врага тоже бушевало всепожирающее яростное пламя. Чёрный дым слился с облаками, и одновременно полковник услышал низкий непонятный гул, переходящий в свист. Но самое страшное, что шум раздавался сзади линии обороны. Сван резко развернулся и винтовка бессильно выпала из внезапно ослабевших рук на землю — с тыла к линии укреплений неслось нечто. Широкие приплюснутые бронеходы, окрашенные в белый цвет, шевеля стволами невиданного калибра, огромного даже отсюда, с дистанции в версту, не останавливаясь ни на миг, изрыгали из своих орудий языки пламени. Высоченные столбы мёрзлой земли и пламени взлетали ввысь, разбрасывая вокруг себя куски тел, обломки техники, ошмётки непонятного происхождения. Океанцы, кто уцелел и не потерял присутствия духа, пытались сопротивляться, ведя по механизмам огонь из своих винтовок, но бронеходы даже не замечали их жалких попыток. С лязгом и режущим уши свистом, не останавливаясь, с ходу чудовищной величины машины перемахнули через окопы, словно не замечая их, и ринулись дальше. К грому пушек прибавился ужасающей частоты треск пулемётов, установленных на обтекаемых надстройках машин. Причём, что успел заметить полковник, рубчатые стволы шевелились и выбирали себе цели совершенно без участия людей, само по себе. Неизвестные символы на башнях, знаки, непонятно что обозначающие. Кто это? Или что?! Ясно одно — это враги Океании. А значит, враг моего врага — мой друг? Поговорка не всегда верна. Иногда враг моего врага и мой враг… Неизвестный механизм широкий, на куда более узких гусеницах, и издающий совсем другой звук, чем промчавшиеся через линию обороны бронеходы, качнувшись, замер позади их командного пункта. Адъютант смело шагнул вперёд, прикрывая собой Свана, но полковник отстранил юношу в сторону, и прыжком выбрался из окопа. Остановился перед острым носом. Даже на глаз была видна ужасающая мощь этой машины. Небольшая круглая башенка, переходящая в конус, из которой торчала короткоствольная пушка, превосходящая даже полевые пушки Русии с пулемётом сбоку. Через узкие бойницы выглядывали кончики стволов винтовок с непривычными взгляду большими набалдашниками. Звук двигателя, а ничем иным гул, издаваемый бронеходом быть не мог, резко стих, перейдя в плавное ровное урчание. Послышалось короткое шипение, и сзади вдруг показалась небольшая металлическая створка с непривычной формы рукояткой, из-за которой вышел… Сван затаил дыхание — неизвестный был одет в совершенно незнакомую форму, поверх которой наброшен короткий жилет. На голове — простая меховая шапка-ушанка, украшенная неизвестным символом. Вопреки принятому в Русии и других странах обычаю, знаки различия были на широком отложном воротнике и матерчатых полосах, расположенных на плечах неизвестного. Пронзительные глаза зелёного цвета, приятные черты волевого лица, широкие, даже очень, плечи. Но самое главное — рост. Чужак был выше Свана, да и любого другого руса, минимум на полторы головы. На боку — явно кобура, из которой торчала рукоятка пистоля, а не револьвера. И тоже непривычной формы, словно облитая совершенно непонятным на вид материалом. Неизвестный сделал какой-то жест, приложив раскрытую ладонь с сомкнутыми пальцами к виску, затем произнёс с непонятным жестковатым акцентом:

— Лейтенант армии Нуварры Вовк Зван. С кем имею честь?

— Полковник Сван Раттер. Командир Шестнадцатого Сводного Полка Русии. Командую теми, кто остался верен долгу и присяге.

Никаких эмоций не было. Просто облегчение от того, его люди останутся живы, и сожаление о том, что его никчёмная жизнь всё ещё продолжается. Нуварра… Никогда не слышал…

— А что это такое, Нуварра? Ни разу не слыхал, лейтенант? И ваше звание… Ваши машины…

Короткая усмешка на лице, затем чёткий ответ:

— Полковник, Нуварра с недавнего времени является союзником Империи Русия, и наши части прибыли в вашу страну для наведения порядка, освобождения от вторгшихся захватчиков, ну и, естественно, для возвращения власти в стране законному представителю Династии Ургов.

— Слова. Всего лишь слова…

— Я понимаю ваше недоверие, полковник. Но надеюсь, императрице Аллии вы поверите?

Сван вскинул голову:

— А разве она жива?! Ведь было объявлено, что все представители царствующего рода уничтожены Советом Спасения Русии!

Снова короткая усмешка:

— В нашей стране был великий писатель, который как то раз сказал — Слухи о моей смерти сильно преувеличены, полковник Раттер. Так что я могу со всей ответственностью заявить, что Императрица Аллия, как и её дочери, жива и здорова. Сейчас она находится на территории Новой Руси, которую вы знаете под именем Нуварра. Ну а теперь, господин полковник, прошу…

Лейтенант, вот же непонятное звание, сделал жест в сторону своей машины.

— Нам надо побеседовать. И лучше это сделать в тепле. Сейчас подойдут тыловики, позаботятся о ваших людях.

— А беженцы?

Нуваррец махнул рукой, затем произнёс наполовину непонятную фразу:

— Вертолёты уже перебросили туда спасателей, так что о них найдётся кому позаботиться…

Глава 1

…Я просыпаюсь и вначале не могу понять, где нахожусь, но ровное тепло рядом со мной, тёплая ладошка на груди и бархатная тяжесть на ногах подсказывает, что первое — я не один. Второе — если со мной спит женщина, поскольку ориентирован я в этом вопросе нормально, значит, я в безопасности. Потому что иначе бы мы не спали так спокойно и безмятежно. Третье — поскольку рисунок потолка мне знаком, значит, я дома… Дома? Поворачиваю, чуть оторвав от подушки голову вправо — соломенная макушка густых волос. Кто это? И тут с памяти словно кто-то срывает покров, и перед глазами мелькает всё то, что происходило со мной последние три года… Вот похороны моей жены, нелепо погибшей при нападении туземцев планеты, на которую мы бежали с Земли, обнаружив проход, ведущий сюда. Я вызываюсь стать резидентом в чужом государстве на дальнем материке, в стране, удивительно напоминающей нашу царскую Россию в одна тысяча девятьсот семнадцатом году… Убийство правящего государя Русии, где я работал, собирая информацию для нашего поселения, и последовавшая за этим вакханалия переворотов, всех желающих получить власть над огромной и сильной страной. Тогда ко мне пришла вдова одного из власть предержащих, в поисках спасения для себя и своей дочери. Нехотя я согласился предоставить им убежище, а потом не заметил, как незаметно молодая женщина и её ребёнок вошли в мою жизнь. Затем — очередной переворот и, как апофеоз всего, показали своё истинное лицо соседи Русии, страны Океании. Материка, расположенного по другую сторону планеты. Террор, переходящий в геноцид, пришлось уходить с немногими близкими мне людьми, преследуемыми по пятам врагами. И последний бой в древнем заброшенном поселении, когда нас спасли солдаты Новой Руси, как мы назвали образованное нами на недоступном для аборигенов в силу природных условий и технической отсталости материке государство беглецов с Земли. И вот я дома, а рядом со мной спит женщина, которая станет матерью моего ребёнка… Всё, наконец, стало на свои места, Хвала Богам… Отвожу прядь мягких волос от лица Аоры. Она мирно спит, безмятежно и спокойно, пожалуй, впервые за последний год. Точёные черты, огромные зелёные глаза, сейчас прикрытые длинными ресницами, чуть оттопыренная нижняя губа, придающая ей особое очарование… А ещё — скрытое одеялом и невидимое поэтому потрясающей красоты тело… Осторожно, чтобы не разбудить, вдыхаю её запах, такой приятный и так нравящийся мне, затем касаюсь губами волос. Надеюсь, что мы обретём счастье, которого были оба лишены злой судьбой… Всё-таки она почувствовала, что я уже не сплю. Распахивает бездонные озёра глаз, ещё сонные, и потому особенно милые. Приподнимает головку, утыкаясь мне в плечо, потом забавно брыкается, кое-как приподнимается на локтях и животе, снова плюхается на меня, и наши глаза смотрят друг на друга в упор. Мягкая высокая грудь лежит на моей груди. А женщина, которая стала моей женой, вдруг пугается. Её лицо искажается страхом, она подаётся было назад, забыв про всё, но тщетно. Потому что мои руки уже обнимают её, прижимая к себе.

— Доброе утро, малышка.

Говорю я на русском, и Аора морщит лобик, пытаясь догадаться, что же я сказал. Затем, вспомнив, что между нами было решено вчера, в день возвращения, переспрашивает на русийском. Несмотря на океанское происхождение её рода, родилась она и прожила всю свою жизнь в Русии.

— Что это значит?

Перевожу, и женщина смущённо краснеет. Всё-таки местное воспитание довольно, чтобы не говорить слишком, чопорно и пропитано пуританским духом. И ей стыдно лежать сейчас совершенно обнажённой на таком же одетом в костюм Адама мужчине, даже если он её муж… Тянусь губами к ней, желая ощутить вкус поцелуя. Она пытается отодвинуться — увы. Проще покориться. Вначале скромный, поцелуй быстро становиться страстным и горячим, потому что… Из скромности умолчу об остальном… Наконец мы просто лежим рядом, остывая после бурного утра…

— Ты всегда такой ненасытный?

Бормочет она. Смеюсь, правда, негромко.

— Только с той, которую люблю.

Аора, забыв про скромность, снова приподнимается, внимательно смотрит на меня.

— Пытаешься понять, лгу я, или нет? Нет. Зачем мне это?

Её глаза вдруг наполняются слезами, и я рывком сажусь, прижимаю ставшую бесконечно дорогой мне женщину к груди, ласково глажу по голове, по вздрагивающим плечикам, пытаясь утешить, бормочу ласковые, глупые и совершенно ненужные слова, не силах понять, что происходит. Почему моё признание вызвало такую реакцию?..

— В первый раз…

Разбираю я ответное бормотание…

— В первый раз в жизни…

Боги! Она впервые слышит слова любви?!. Наконец моё воздействие немного её успокаивает, и она отрывается от меня, пытается вытереть ладошкой мою мокрую грудь.

— Извини. Не знаю, что на меня нашло…

— Не страшно. Только прошу — никогда больше плачь. Я не могу переносить, когда моя женщина проливает слёзы.

— Это слёзы счастья, мой… Муж… Счастья, а не горя…

Я действительно ощущаю искренность, счастье, облегчение, любовь, которые сейчас переполняют её… И не хочу отпускать её снова. Но гибким движением Аора выскальзывает из моих объятий, пытаясь утащить к себе одеяло. Увы. Ей опять не везёт. Она обиженно говорит:

— Мне надо одеться… Юница сейчас встанет.

Но я не отдаю ей покрывало, ложась на бок:

— Мне нравиться смотреть на тебя.

— Но мне стыдно!

Пожалуй, женщина права. Слишком много потрясений для одного дня. Точнее, суток. Переворачиваюсь на другой бок.

— Можешь одеваться.

Шлёпание босых ножек по натёртому воском паркету, шуршание пластика, в котором лежит принесённая вчера старшей дочерью одеждой для мачехи. Затем я слышу удивлённое восклицание:

— Как это можно носить?! Оно же бесстыдно коротко!

Не выдерживаю, поворачиваюсь к жене. Ух!!! Чуть не упустил самое интересное! С нижним бельём она разобралась, и сейчас возмущённо вертит в руках короткий сарафан. Намётанный глаз сразу определяет длину — до середины бёдер. Натягиваю на себя фиговый лист, именуемый нижним бельём, затем встаю с кровати. Аора пунцовеет, что делает её неотразимой. Протягиваю руку:

— Ты просто не умеешь его носить. Дай.

Она покорно отдаёт.

— Подними руки.

Ладошки послушно поднимаются над головой, раз! Одним движением я надеваю платье, чуть поддёргиваю ткань.

— Всё.

Моя жена возмущённо смотрит вниз, затем снова выдаёт:

— Но как я в таком покажусь на людях?! Я же со стыда сгорю!

Делаю шаг назад, открываю шкаф с одеждой, достаю шорты, привычную для Новой Руси одежду мужчин, футболку без рукавов. Набрасываю всё на себя. Затем возвращаюсь к красной от стыда неподвижно застывшей Аоре, беру её за руку. Она упирается, но я всё же подвожу к окну. Чуть отдёргиваю занавеску:

— Смотри.

Пугаясь, она одним глазком выглядывает на улицу, затем порывисто возвращает ткань назад.