Бёглер

Внутренняя часть особняка богатством убранства не поражала.

Небольшой холл с казенными трубками самосветных ламп на потолке, несколько диванов и кресел вдоль окрашенных в салатный цвет стен, пыльный ковер с невнятно-замысловатым рисунком на всю свободную часть пола, - вот и вся «роскошная» обстановка. В помещении отчетливо пахло чем-то затхлым, старым, но к этим понятным запахам примешивалось и что-то необычное, похожее то ли на аромат восточных пряностей, то ли на изысканный парфюм.

–  Пожалуй, ставни открывать не будем, - разумно решил Харитон.
– Отчего-то не хочется привлекать к дому лишнее внимание… Эге, Денис, да там еще одна дверь!

– Беглер указал пальцем на дальнюю стену и парень только сейчас увидел на ней едва отличающийся по цвету высокий прямоугольник.

–  Харитон, мне здесь не нравится, - срывающимся голосом предупредил Денис.
– Можно даже сказать, чрезвычайно. Аж до трясучки во всем организме… Какое-то мистическое логово, а не жилище. Если бы я увидел подобное в фильме ужасов, то под ковром непременно обнаружилась бы колдовская пентаграмма, а за второй дверью ход в подвал, где хранится всякая расчлененка. Типа, для изготовления зомби-убийц.

–  Ты так думаешь?
– Харитон внимательно поглядел на парня, что-то прикидывая в уме. Потом наклонился и, ухватив срединный край ковра, потянул его за собой к дальней стене, складывая ковер вдвое.

Пол оказался выложен серой уличной плиткой. А в плиточной кладке, искусно вмонтированная, тускло сияла золотая пентаграмма с непонятными символами на остриях лучей. Большая пентаграмма, едва ли не от стены до стены. С темными потеками в центре - словно там неоднократно проливали нечто липкое, пачкающееся, трудно отмываемое. Кровь, например.

–  Опаньки, - севшим голосом произнес Денис.

–  Ты, напарник, проявил прямо-таки удивительный приступ ясновидения, - хмыкнул в усы беглер, укладывая ковер на место.
– Будет очень печально, если ты и в остальном окажешься прав.

Денис открыл вторым ключом малоприметную дверь в стене, тоже железную. За ней находилось небольшое помещение, скорей всего кухня: шкаф у стены, без дверец, уставленный консервными банками с цветастыми этикетками на них. Денис с испугом посмотрел на банки - к счастью, там были изображены не части человеческих тел, а птицы, рыбы, коровы и прочее, что обычно рисуют на продуктовых заготовках. Если и расчлененка, то не человеческая. И то хорошо.

Рядом со шкафом находился кухонный стол с вмонтированной в него мойкой и латунным краном над ней. А чуть дальше, посреди кухни, чернел квадратный лаз с далеко выступающими трубами-поручнями ведущей вниз лестницы. И, скорей всего, там-то и находилось то «нечто», из-за которого у Дениса вдруг начали трястись руки и учащенно биться сердце. Харитон с пристальным интересом следил за состоянием парня - похоже, у беглера появились какие-то любопытные идеи, делиться которыми со своим напарником он пока не спешил.

–  Давай я первый, - сказал Харитон.
– А то на тебе лица нет, - и, стуча подошвами по металлическим ступенькам, спустился в подпол. Денис, пару раз глубоко вздохнув, последовал за беглером.

Внизу оказался просторный подвал: Харитон включил местное освещение, залившее подполье ярким светом. Худшие опасения Дениса подтвердились самым плохим образом - подвал и впрямь походил на медицинскую лабораторию. Или, что еще хуже, на прозекторскую, где патологоанатомы разделывают трупы в целях установлении причин смерти усопших граждан.

У стен высились белые шкафы со стеклянными дверцами. В некоторых из них на хромированных полочках были разложены хирургические инструменты малоприятного назначения: всякие стальные щипцы, захваты, серпы, пилы малые и большие, зажимы и пневмоотсосы, долота и молотки к ним, скальпели, ножи и, похожие на мясницкие, отполированные до блеска топорики. В общем, богатый набор лекаря-умельца, интересующегося внутренним устройством людей.

В других шкафах, в стеклянных банках с растворами, плавали ожидаемые Денисом части человеческих тел - какие именно, парень выяснять не стал, ему и без того было муторно.

Посреди подвала, под низко опущенным многоламповым рефлектором, располагался железный стол с механическими захватами для рук и ног. И с бурыми от многолетнего использования желобами-кровостоками.

Рядом из стены торчала водопроводная труба с вентилем: труба продолжалась резиновым шлангом, аккуратно свернутым «улиткой» и повешенным на крюк; воронка слива под столом была по-хозяйски заткнута резиновой пробкой.

Денис вытащил из кармана телефон, сделал панорамную съемку помещения - авось когда-нибудь покажет друзьям, в каких местах он был, что видел. Но ведь не поверят, гады!

–  Мрачноватая картина, - Харитон сдвинул шляпу на затылок, стер со лба выступивший словно от жары пот.
– И здесь ты попал в точку. Тэк-с, интересно, а от какой двери третий ключ?

–  Думаю, от этой, - шепотом ответил Денис, украдкой показывая пальцем на встроенные в стену здоровенные, похожие на ворота, две металлические створки, запертые на засов с висячим замком.
– Наверняка холодильник. Для хранения трупов.

–  Открывай, - скомандовал беглер.
– Уверен, что ты абсолютно прав, но надо убедиться.
– Денис открыл, куда деваться.

Открыл и чуть не упал в обморок.

За створками, выстроившись в несколько рядов, стояли люди: мужчины и женщины, молодые и не очень - все обнаженные, укрытые каждый по отдельности тонкой прозрачной материей. В падающем сверху, с потолка морозильной камеры, густо-синем свете они казались сделанными изо льда; на чехлах-саванах там и тут посверкивали мелкие льдинки, переливаясь праздничным многоцветьем.

–  Закрывай, - севшим голосом приказал беглер, - хватит, достаточно налюбовались.
– Парень сделал снимок, спешно закрыл створки, задвинул засов и повесил на место замок.

–  А здесь у нас что?
– Харитон обратил внимание на прикрепленный к стене, неподалеку от морозильной камеры, пробковый планшет с пришпиленными к нему булавками портретами-рисунками.
– Неужто местная доска объявлений? Из серии криминальных, с пометкой "их разыскивает полиция".

К сожалению, беглер почти угадал. На цветных портретах - выполненных с завидным умением, словно тщательно скопированных с фотографий - были изображены самые разные люди. И большинство из тех портретов оказались жирно перечеркнуты крест-накрест черным карандашом, висевшим здесь же на веревочке. Кроме двух нижних, на которых красовались физиономии лихо усатого главного королевского художника Люстера и его дружка Пая. Денис, как заправский милицейский хроникер, запечатлел сначала всю доску общим планом, а затем и перечеркнутые портреты - вблизи, по блокам.