Бегущие наобум

— Мистер Стюарт?

Я сел поудобней.

— Вы смотрите, да ведь это сам герр Бухнер. Чем могу быть полез­ным?

— Моя фамилия Грэхем, — ответил он холодно. — Мы должны пого­ворить.

— Утром вас называли Бухнер. Но, если бы у меня была такая фами­лия, я тоже быстро сменил бы ее.

Указал ему на стул.

— Будьте моим гостем. Советую попробовать великолепный суп.

Он уселся, неестественно выпрямившись.

— У меня нет настроения участвовать в твоих глупых представлени­ях, — он достал бумажник. — Вот мои верительные грамоты.

Он подвинул ко мне по столу кусочек бумажки. Я развернул ее: это была левая половинка банкноты достоинством в сто крон. В свою очередь я достал другую половинку и приложил к той — подошли друг к другу идеально. Я посмотрел на него.

— Ну что ж, мистер Грэхем, кажется, все сходится. Чем могу слу­жить?

— Я пришел за пакетом. Больше ничего.

Я с сожалением покачал головой.

— Ты же ведь лучше знаешь.

Он скривился.

— Что ты хочешь сказать?

— Я не могу дать тебе пакет, потому как его у меня нет.

Он нервно пошевелил усами и пронзил меня ледяным взором.

— Не валяй дурака, Стюарт. Пакет!

Он протянул руку.

— Черт подери! Ведь ты был там и видел, что случилось.

— О чем ты говоришь? Якобы где я был?

— В аэропорту Акюрейри. Садился в такси.

Он часто-часто заморгал.

— Да? — выдавил из себя бесцветным голосом. — И что дальше?

— Прежде чем я сообразил, что происходит, они уже меня взяли, а потом быстро улетучились вместе с пакетом. Я спрятал его в футляре фото­аппарата.

Голос у него дрогнул.

— Ты хочешь сказать, что у тебя его нет?

Я ехидно заметил:

— Если ты обеспечивал мою охрану, то чертовски красиво сработал. Слэйд не будет в восторге.

— Мой боже, конечно, не будет! — воскликнул он внезапно. Правое веко задергалось в нервном тике. — Значит, пакет находился в футляре.

— А где же еще? Весь мой багаж. Ты же должен знать: в аэропорту Рейкьявика ты везде следовал за мной, выставив свои длинные уши.

Он бросил на меня взгляд, полный неприязни.

— Думаешь, что ты такой ловкий? — Он наклонился вперед. — Вокруг тебя сейчас заварится такая каша, и будет лучше, если ты останешься на месте, Стюарт. Будет очень плохо, если исчезнешь, когда я вернусь.

Я пожал плечами.

— Зачем мне исчезать? Уже заплатил за номер, а меня характеризует типичная для шотландца скупость.

— Ты воспринимаешь все чертовски спокойно.

— А чего ты ожидал? Что зальюсь слезами? — Я рассмеялся ему прямо в лицо. — Пора повзрослеть, Грэхем.

Лицо у него вытянулось, но он промолчал. Встал и вышел. Следующие пятнадцать минут я интенсивно думал, одновременно опустошая тарелку с порцией баранины. Не прошло и четверти часа, как я принял решение: неплохо бы выпить рюмочку чего-нибудь покрепче. Поэтому двинулся на поиски спиртного.

Пересекая фойе отеля, заметил, что Бухнер-Грэхем трудится у телефо­на. Хоть и не было особенно жарко, он потел немилосердно.

Из спокойного сна меня вырвали чья-то рука и шипящий голос:

— Стюарт, проснись!

Я открыл глаза. Надо мной стоял Грэхем. Я смотрел на него, часто мигая.

— Удивительно. У меня сложилось впечатление, что закрыл дверь на ключ.

— Закрыл. А сейчас вставай, кто-то хочет с тобой поговорить. И напря­ги получше свои мозги.

— Который час?

— Пять часов утра.

Я усмехнулся.

— Совсем как в гестапо. Ну что ж, почувствую себя лучше, если побреюсь.

Грэхем производил впечатление расстроенного.

— Советую тебе поторопиться. Он будет здесь через пять минут.

— Кто?

— Увидишь.

Я набрал теплой воды и принялся намыливать лицо.

— Какую ты роль играешь, Грэхем? Не можешь же охранять меня, к этому ты совершенно непригоден.

— Перестань заниматься мной, а начни думать о себе. Придется уси­ленно оправдываться.

— Факт, — подтвердил я.

Отложил кисточку и взял в руки бритву. Скрести по лицу куском желе­за всегда казалось мне бессмысленным и слегка угнетающим занятием. Я чувствовал бы себя значительно лучше, живи в одной из более волосатых эпох — агент контрразведки Ее Королевского Величества Королевы Викто­рии — вот это был бы великолепный титул.

Видимо я все-таки нервничал больше, чем думал, потому что поре­зался до крови при первом движении лезвия. Через минуту раздался непринужденный стук в дверь, и в комнату вошел Слэйд. Ударом ноги он закрыл дверь, держа руки глубоко в карманах плаща. Бросил на меня грозный взгляд из складок своего обрюзгшего лица. Без всякого вступле­ния начал:

— Я слушаю, Стюарт!

Нет лучшего способа сбить человека с толку, чем заставить его давать пространные объяснения с лицом, покрытым быстро сохнущим мылом. Я повернулся к зеркалу и, не говоря ни слова, продолжал бриться. Слэйд издал один из трудных для описания звуков, совпадающих с одновремен­ным выпуском воздуха ртом и носом. Уселся на кровати: пружины застона­ли, протестуя против его чрезмерного веса.

— Будет лучше, если мне понравится твоя басенка. Я не люблю, когда среди ночи меня вытаскивают из постели и гонят куда-то на ледяной север.

Я продолжал бриться. Знал, что дело, которое привело Слэйда из Лон­дона в Акюрейри, было очень важным. Закончил бриться, виртуозно про­тянув лезвие вокруг кадыка, и отозвался:

— Пакет оказался значительно важнее, чем ты говорил.

Открыл кран с холодной водой и смыл мыло с лица.

— .проклятый пакет, — услышал сквозь шум воды.

— Извини, не расслышал. Набрал воды в уши.

Он с трудом сдержался.

— Где пакет? — спросил с наигранным спокойствием.

— Сейчас мне трудно что-либо об этом сказать, — я принялся энер­гично растирать лицо полотенцем. — Его забрали у меня вчера в полдень четверо неизвестных, но это ты уже знаешь от Грэхема.

Он повысил голос:

— И ты так просто позволил его отобрать?

— Я ничего не мог поделать, — ответил спокойно. — Они приставили к моей спине пистолет. — Я указал на Грэхема. — А какая его роль в этом деле?

Слэйд сплел руки на животе.

— У нас были основания считать, что грабители следуют за ним по пятам. Поэтому подключили тебя. Думали, что они кинутся на Грэхема, а ты спокойно приземлишь мяч за лицевой линией.

Слэйд нес явный вздор. Если бы они, кем бы ни были, действительно шли за Грэхемом по пятам, то, шатаясь под моими окнами и притягивая их внимание ко мне, Грэхем поступал вопреки всем правилам работы. Но я проглотил это. Слэйд всегда юлит, а кроме того, мне пришло в голову, что хорошо бы сохранить кое-какие козыри на будущее.